От прошлого остался только бабушкин дневник – тот ключ ко всем моим вопросам, к успокоению всех моих страхов.
Приоткрытая подъездная дверь, как крохотный упрёк моему долгому отсутствию.
«Я ждала тебя, – шептала дверь, – сначала широко распахнувшись, и только позднее позже моё ожидание приглушилось временем, оставляя щелочную надежду на твоё возвращение». И я проскочила в эту щель с легким толчком в солнечное сплетение – там у меня обитает совесть.
Время не властно над звуками, запахами и мыслями, которые возвращают нас в то, чего мы не хотим забывать.
Мой дом… покинутый, незабытый, приходящий в снах мучительным отголоском моего прошлого. Когда ключ вторгся в замочную скважину и, сделав оборот, ещё один оборот, застыл, я вздрогнула… Всего-навсего осталось толкнуть дверь, но это движение требовало смелости…
Перестань! Ты готова вернуться, что за ерунда? Ты теперь – другая, нет старых страхов… Вперёд!
Но… как мы ошибаемся… Мы стали другими? Нет, страхи по-прежнему прячутся в нас, ожидая крохотную возможность… Наше полусомнение, и лазейка открыта.
Быть может, я опрометчива? Я прислушалась, ища не звуков и шорохов, а ответ изнутри…
Мой взгляд замер на картине знакомого с детства живописца – туманная вода напоминала моё далекое сейчас озеро, принявшее меня после череды потерь. Окаймляющий лес манил вернуться в тихий домик на берегу…
Нет! Я отмахнулась от видения…
Пролистывая пространство своего поиска, я никак не могла отыскать теплое или пульсирующее место нахождения бабушкиного дневника.
При жизни она постоянно оставляла дневник на видном месте, надеясь на моё любопытство. Пару раз ей это удавалось…
Но возникающая вибрация, мутность в глазах и склеенность моего внезапно пересохшего рта – пугали меня. Я захлопывала страницы, крепко сжимая их, чувствуя лёгкий ожог в ладонях и распирание, будто кто-то изнутри пытался распахнуть дневник снова.
Навсегда потеряв маму, я не искала компенсацию возникшему вакууму прощением Романа. Его предательство дало начало моей трансформации. Фактически мои переживания перевернули моё внутреннее «я», наполняя душу иной начинкой.
Я всегда умела не зацикливаться, а теперь движение вперёд особенно было необходимо. Не будучи транжирой, если только не считать эмоциональную сторону, я могла рассчитывать на «парулетнее ничегонеделывание», но поиск работы, скорее, был шагом вынужденным, чтобы не сидеть в четырех стенах.
Новая симка и мой звонок искренней подруге.
Мы сидели в кафе её офиса, одинаково прослезившись после долгих объятий.
Когда концентрация мысли достигает наивысшей точки, настроенный на тебя собеседник озвучивает её сам:
– Надо подумать о твоём трудоустройстве.
Наташка намотала спиральку кудряшки на указательный палец, и, протестировав мои разложенные по порядку знания в юриспруденции, заключила:
– Ты отлично подготовлена, будто после защиты диплома активно практиковала… Не ожидала! И ты облегчила мне задачу. Тогда к нам в фирму и пойдешь.
Я вливалась в поток столичной жизни.
Утро началось с головокружения, внезапная слабость, торнадо в области живота вывернуло мой неплотный завтрак в унитаз. Я настороженно прислушивалась к себе.
Зачем организм задерживает меня дома? Обычно ответ приходил незамедлительно. Сейчас – тишина. Первый рабочий день начинался с опоздания. Я физически не могла покинуть ванное заточение – от гортани и ниже странные звуки, напоминающие далекий недовольный рык медведя. Что за Тедди поселился у меня внутри?
Через час соматика отпустила меня.
Моего опоздания никто не заметил ввиду оцепления офиса в связи с убийством управляющего.
«Моё тело в сговоре (?) с убийцами, раз не выпускало меня из дома… Я могла помешать их вторжению? Ведь убийство произошло точно в срок моего предполагаемого прихода на работу (на час раньше остальных сотрудников). Что происходит?
Я бродила вдоль парадного входа.
– Янка! Как хорошо, что мы не там, – встревоженный голос Наташи выплыл из-за колонны подъезда.
Рядом с ней импозантного вида мужчина – правильные черты, ухоженность, нарочитый лоск, самодостаточность и возбуждающая уверенность с классической осанкой бальных танцев. В его взгляде на последней секунде изучения моей персоны появилась заинтересованность. Что ж, давайте знакомиться, Ульрих – прозвище чуть не слетело у меня с языка – что-то немецко-рижское, хотя его представили, как Антона.
…
Вновь я встретила Ульриха спустя четыре дня при весьма странном моменте, если не сказать комичном – он поедал мороженое, прячась за палаткой. Даже, скорее, пожирал, хищно заглатывая большие куски. Он не видел моего наблюдающего взгляда.
Поспешно опрокинув ванильно-пломбирную сладость в себя, он странной манерой вытер рот тыльной стороной ладони. Жест совершенно не вписывался в образ Ульриха. Он закашлялся на мгновение от пронзающего холода в пищеводе и, улыбнувшись одними глазами лично для себя, вышел из укрытия.
Я не стала окликать его, а пошла за ним на почтительном расстоянии. Какая у него красивая осанка! Летящая походка среди топчущейся массы.
Чего я к нему прицепилась? Он был голоден, в доступности оказалось мороженое – калорийное, вкусное и быстро съедаемое.
Но я часто стала задавать себе вопросы – «зачем и почему». Зачем я оказалась здесь, чтобы увидеть, как он ест? Тайно, быстро, с такой скоростью не ощутить прелесть восприятия, и будто из другой жизни. Он ел не как Ульрих – успешный адвокат, с лёгкостью заказывающий себе завтрак на 100 евро, с дорогими манерами и перспективами. Он ел, как волчонок, озираясь украдкой по сторонам, пряча взгляд.
В начале недели я не могла утром справиться с медведем внутри собственного живота, а в конце недели я увидела внутреннего волчонка в обличии успешного Ульриха.
Может, мне в зоопарк сходить? Сознание требует прикосновения к природе, трансформируя мои наблюдения в животные образы?
Нет, в зоо я не пойду.
Преследуя Ульриха, я застряла на перекрёстке, когда он плавно проскользнул в стеклянные двери. «Министерство путей сообщения».
Смысла ждать я не видела, потому повернула назад.
Подходя к той самой палатке мороженого, я невольно содрогнулась – искорёженное «нечто» отдалённо напоминало будку сладостей. По счастливой случайности продавщица вышла на пятиминутку, когда не справившийся с управлением «Камаз» влетел в «Мороженое». В то самое место, где десять минут назад Ульрих поедал пломбир.
Итак, почему возникла проблема с моим ЖКТ беспричинно в понедельник, чтобы я опоздала к управляющему… и вместо встречи – появился труп? И зачем в пятницу я должна была увидеть Ульриха при поглощении мороженого? Если бы он пришёл на считанные минуты позже, это стоило бы ему жизни.
Выходные я провела на даче Наташи – спала, дышала сосновым воздухом, думала о далёком озере, ела шашлык, болтала обо всём и ни о чём конкретно. Случайно возникла тема – наши воспоминания о юности и о мужчинах, в которых мы влюблялись.
На крепкой дружбе наши симпатии никогда не отражались язвительными уколами, потому что мы предпочитали разные типажи. Наташке нравились стройные, даже худощавые, с впалыми животами, живыми глазами, с хрипотцой в голосе, вечно ищущие не зная чего, с нервным подёргиванием тонких пальцев – в общем, типичные Раскольниковы в исполнении Тараторкина.
Моё же воображение всегда поглощали мужчины-глыбы. Основательные, представительные, несуетливые, знающие цену всему, что попадало в их поле зрения, в общем, хищники. Я не чувствовала себя жертвой, у меня просыпался азарт.
Говоря о юности, мы вспомнили мою первую чистую любовь – Александра. На момент нашего знакомства ему было восемнадцать, он ещё не успел обрасти глыбой глобальности и визуальной неприступности, но мощь мужского статуса уже жила в нём, привлекая и дразня меня, как запах для гончей.
Наши пути разошлись, когда он ушёл в армию, а я только закончила школу. Не видя его взрослым, я была уверена в его «глыбости»…
В каждой глобальной глыбе живёт нежный, чуткий, ранимый мальчик. Найти его внутри, завлечь и раскрыть душевного мальчишку – задача не из простых, но именно это меня всегда привлекало.
Я упивалась незримой властью, управлением их эмоциями, настроениями, желаниями, которыми я начинала обладать в их душах. И что никогда не использовала в корыстных целях. Потому, даже спустя сколько-то лет, случайно встретившись с некоторыми из бывших, мы искренне радовались друг другу.
…
На мой рабочий стол за полчаса до предполагаемого перерыва на обед Ульрих положил симпатичную коробочку с розовым бантиком – конфетки ручной работы с низкокалорийной вкуснятиной внутри.
Повод? Мой седьмой рабочий день!
Мило… Пришлось предложить пообедать вместе. Я угадала его намёк. В общем, я иногда умею проследить не свои мысли, если сильно напрягусь, но редко… Конечно, фокуса в расшифровке его намёка никакого не было, здесь даже интуиция улыбалась, отдыхая.
Ульрих знал причины, по которым хотел пообедать со мной, теперь оставалось узнать и мне его намерения.
Как неторопливо, изысканно он ел салат с огромными неудобными листьями. В памяти наперекор возникла картинка «пожирания мороженого». Он так же изящно мог тогда съесть и мороженое, но почему взгляд волчонка и заглатывание кусков с гарантией подавиться.
Мы возвращались с обеда. На глаза попалась шоколадная вывеска.
– Здесь самые вкусные конфеты? – спросила я.
– И самые услужливые продавщицы, – улыбнулся Ульрих, как бы невзначай коснувшись моего плеча.
Я старалась отключаться от расшифровки возникающих вибраций, если была не одна. Потому, почувствовав толчок изнутри, я подавила его, даже не рассматривая.
Но в туалете, закрывшись в кабинке, я восстановила импульсный посыл – Ульрих выбирал подарок для меня.
До встречи с клиентом он решил купить конфетки, для чего вышел на те счастливые минуты раньше предполагаемого перерыва.
Причина его продолжения в этой жизни – я (!) и желание понравиться выбранным продуманным подарком… и, кстати, вкусным…
…
Но я продолжаю топтаться на месте, ведь моя цель – дневник, который не дальше и не ближе.
Я вновь пустилась по следу.
«Гончая» – неплохое прозвище, данное мне «в сердцах» простодушным парнем из глубинки на окраине чудесного озера, когда он нашёл меня, окровавленную, в лесу после сопротивления кабану, когда я в беспамятстве продолжала ползти, приговаривая – «след», «след», «след»…
Гончая отличается выносливостью, острым восприятием, хорошей обучаемостью, высокой скоростью бега и навыками быстрой коммуникации.
Подобные способности стали проявляться в моём теле и сознании после предательства Романа и внезапной смерти мамы. Появилась жёсткость, процент сердобольности снизился вполовину.
Вечно сочувствующая даже киношным персонажам, переживая их жизнь, как собственную, я стеснялась слёзных приступов, размазывая следы по щекам. Как давно, будто в другой жизни это было.
Я, видимо, выплакала весь запас, на смену которому вылезал некоторый сарказм при оценке происходящего. Но я по-прежнему до судорог в мышцах могла воспринимать чужую непритворную боль.
Маршрутка была полупустой. Зачем я здесь?
Отпустив мысли, я плыла в облачном состоянии, когда резко в висок будто долбанул дятел. Опа! Началось! Я напружинила мышцы ног, слегка привстав над сидением, тело подсказывало само. За окном мужчина в кепке бежал наперерез маршрутке. Водитель резко остановился. Попутчик запрыгнул в салон. От него пахло страхом…
Он ёрзал, поправляя кепку, поднимал падающий воротничок куртки, руки его дрожали, на костяшках правой руки – тёмные пятна запёкшейся крови.
Мои напряженные мышцы начинали побаливать, но сесть не позволяли. Как пружина, я была наготове.
Его мысли, сталкиваясь в голове, говорили на двух языках – смесь русского и… возможно, казахского, хотя мужчина был славянской внешности.
На остановке я вышла за ним. Не владея никакими боевыми искусствами, и понимала, что шанс скрутить его у меня минимальный, если только рядом не окажется помощника.
Неизвестный явно пребывал в поиске, блуждая между домами, он, наконец, нашел, что искал. Магазин.
Пряча правую руку с кровоподтёками в карман, он купил бутылку водки. И тут я замерла.
Дальше не было смысла идти за ним, он решил свой выбор в сторону небытия. Через полчаса здесь будут вызванная скорая, полиция, возможные очевидцы. Но от трупа уже ничего не узнать.
В подворотне он засыпал кристаллический порошок в бутылку и, разболтав, смертельным вихрем влил в свою глотку. Через минуту он осел, привалившись к стене. Всё…
Я не видела сцены самоубийства, но именно так он свёл счёты с жизнью, вернее, исполнил приказ… Я бы не смогла остановить его даже посредством всей своей разбуженной энергии. Оставалось узнать, чей это был приказ.
ТВ-новости. Чрезвычайное происшествие. Вот оно! Запомнив адрес, я рванула в Камергерский переулок. Вдоль Академии живописи, мимо кафешки, я застряла на углу с Большой Дмитровкой. Оцепление было снято давно, обычное место, прохожие в суете дня…
Нет! Он не был здесь. По описаниям очевидцев – мужчина славянской внешности, кепка, куртка – всё схоже, но того, кто ехал в маршрутке, здесь не было.
Блуждая по центру, я обогнула Большой театр, дошла до Кузнецкого моста. Около метро столпотворение запахов. Но даже среди тысячи витающих в воздухе частиц я почувствовала резко негативную эмоциональную окраску. Запах его страха. Он был здесь и бежал отсюда… Мне не нужно было идти по следу, неплохо зная Москву, я была уверена, какими улицами и переулками он шел, чтобы наши пути пересеклись в маршрутке.
Но почему место происшествия не было зафиксировано органами правопорядка? Через интернет я прошуршала последние криминальные новости – ничего… В недоумении я возвращалась домой.
Утро следующего дня начиналось одинаково с предыдущим, с единственной разницей – сегодня мне на работу.
Закрывая входную дверь, я почувствовала внутренний толчок. На экране моего телефона завибрировала страничка новостей – новое убийство у метро «Кузнецкий мост», убийца скрылся.
Ноги, не желая подчиняться, подкашивались. Падать в обморок среди улицы неприлично, надо передохнуть в тишине, но тем не менее я, минуя работу, неслась к остановке той самой маршрутки, в которой вчера встретилась с запахом страха смерти…
Знакомый водитель угрюмо утверждал, что вчера была не его смена, потом, наклонившись к моему лицу, прошептал: «Бухал целый день». По сивушному перегару это было правдой. Что происходит?
В моем сознании не было предчувствительности – я не умела чувствовать ситуацию до её возникновения. Я пробежала импульсами по телу – кроме лёгкого головокружения ничего не было.
И тут я досадливо вспомнила, что подобное ощущение невесомости приходит или просыпается в моей голове и теле, когда моё подсознание начинает любовную игру, ещё не согласуя свои желания с разумом на ментальном уровне инстинктов.
Через пару дней или неделю я отреагирую на подобное состояние лёгкости, но… Как я пропустила такое?
Сконцентрировавшись, я вытащила картинку из своего нутра – Ульрих.
Здрасьте, приехали… Он тут при чём? Просто приятный мужчина, коих в Москве тысячи… Так, хватит ругаться с метафизикой и тонкими телами – надо усилием воли отодвинуть это охмурение на неопределенный срок. Сейчас главное – дело. То есть, благодаря зародышу моего подсознательного желания понравиться Ульриху, в моём теле возникло НЕЧТО, что позволило мне прожить ситуацию, которой ещё не было. Фантастика!
О проекте
О подписке