Глава 7

Я решил осмотреться получше. Сейчас мы находились на краю заброшенной деревни. Здесь мы раскладывали рюкзаки, разворачивали палатки, надували матрацы, раскладывали спальники и организовывали будущее кострище.

– Это не вся деревня. Чуть дальше, в самом лесу есть более старая деревня. Она, конечно, заброшенная была еще до революции, найти ее можно только по координатам. Это примерно минут двадцать от нашего лагеря, – сказал Василий Иванович. – Как лагерь дооборудуем, то пойдём вместе.

– Добро, Василий. – Николай доставал металлоискатели, по его взгляду было понятно, что он уже готов.

– Мы с Оксаной готовы, – констатировал я.

– Тогда выдвигаемся.

Выйдя к деревне, я не увидел ничего. Если в первом заброшенном поселении, были хотя бы остатки домов, здесь уже давно все поглотила природа, и уже никто – кроме тех, кто знал, где искать – не мог сказать, что здесь когда‑то кипела жизнь.

Василий Иванович и Николай, вооружившись металлоискателями, методично обходили участок за участком, исследуя. Поверхность земли была покрыта прошлогодними листьями, выползающей травой и густым подлеском, который скрывал свои секреты глубоко под корнями. Мне было не очень интересно. И я предложил жене вернуться к лагерю.

Мы сказали, что вернемся к лагерю Николаю и Василию Ивановичу, и пошли обратно. Мы немного сбились с дороги и подходили к заброшенной деревне не с той стороны, с которой из нее вышли. Здесь перед нами были несколько относительно целых домов. Мне вдруг стало любопытно посмотреть, что внутри ближайшего дома.

– Оксан, пойдем до того дома, – предложил я, – он единственный, который сохранился лучше всех, в него зайти можно.

– Я бы лучше никуда не пошла, некомфортно мне в таких местах. Дойдем, но ничего трогать там не будем.

Подойдя к дому, стоявшему поодаль от остальных построек, я заметил, что старая деревянная дверь была немного приоткрыта, покачиваясь на ветру. Вокруг царило гнетущее безмолвие, и, казалось, даже птицы удерживались от своих обычных трелей.

Как только я приблизился к порогу, небо, ещё мгновение назад ясное, заволокло тёмными облаками, и едва различимый шорох усилил тревогу. Ветер внезапно налетел с силой. В этот момент дверь передо мной сама собой начала медленно закрываться. Каждый удар петли о дверную раму отзывался в воздухе тяжёлым звуком, словно удар колокола. И вот, наступил момент, когда дверь захлопнулась окончательно с глухим, зловещим треском. И стало тихо.

И вдруг в этой тревожной тишине раздался голос – полушёпот, полухрип, исходящий будто из глубины самого дома: «Убирайся!» Слово это, пропитанное гневом и ненавистью, пронзило воздух. Казалось, оно эхом отразилось от стен и продолжило звучать, заполняя пространство.

От этого неожиданного поворота я застыл на месте. Сердце забилось с бешеной силой, и инстинктивно волна ледяного ужаса накрыла с головой.

– Леш, что ты стоишь? Идем, – я услышал голос Оксаны сзади.

– Ты слышала?

– Что слышала? Ты о чём, Леш? Нет, только шум леса, что достаточно естественно. Почему ты стоишь, заходить не будешь?

Я стоял как вкопанный, не зная, как объяснить все Оксане.

Тут послышался со стороны леса голос Василия Ивановича:

– Идите сюда, мы нашли!

– И лопаты берите, – дополнил голос Николая.

Они, оказывается, тоже вернулись вслед за нами к лагерю. Я быстро направился к ним, чтобы подальше уйти от этого дома. Оксана последовала за мной. Мы вернулись к нашим палаткам, взяли лопаты и пошли к тому месту, где были Василий Иванович и Николай.

Погруженный в свои мысли, я не задавал никаких вопросов, просто копал там, где говорили. Попадалась какая‑то мелочь, мы все уже были вымотаны. Ничего ценного мы так и не нашли за сегодняшний день. Когда начало темнеть, то пошли обратно к лагерю, чтобы развести огонь, приготовить еду и заварить чай. Тепло огня и запах костра создавали вокруг уютную атмосферу даже среди заброшенной деревни.

Я не мог сдержать беспокойства, которое заползло в сознание еще днем, после посещения заброшенного дома, да так там и оставалось. За ужином был молчалив и задумчив, наконец, отставив остывшую кружку с чаем, я пошел в палатку под тихий шелест леса. Мне было очень тревожно. Оксана пришла сразу за мной. Мы долго не могли уснуть, наконец, меня сморил тяжелый сон.

Вновь перед моим взором возникла фигура атамана Степана Разина, укутанная в плащ. Он подошёл ближе ко мне, и, несмотря на ночную тень, взгляд его, казалось, светился.

«Ты зря тратишь время на бессмысленные поиски тут, – начал Разин, его голос был слышен словно издалека. – Но я помогу тебе. Награда ждет в ста шагах от вашего лагеря. Отсчет от костра».

Разин поднял руку, указывая направление в темноту, в сторону леса, где я и днем бродил, натыкаясь на деревья, и запинался о поваленные стволы. «Ты должен пойти один, и ночь станет твоим союзником. Сейчас. С собой возьми только лопату. Тебе все покажут, свет тебе не нужен. Помни, в кладе найдешь браслет. Возьми его – это будет твоё испытание. Не рассказывай о том, кто и как помог тебе найти это или иного не будет дано».

Я хотел спросить, может быть, есть возможность идти туда днем, но внезапно сон начал развеиваться, и я проснулся. Прошла лишь минута с тех пор, как я пришёл в себя. Сну я верил безоговорочно. Но идти туда, в темноту, совершенно не хотелось. Тишина ночи обволакивала лагерь, все спали. Я решился идти, во многом потому, что у нас с Оксаной не было денег, и пока мы ничего не нашли, то находимся на иждивении Василия Ивановича. Может быть, мы и не стали никого звать с собой. Сейчас мы с ней вынуждены принимать все условия этих двух копателей, поскольку они нас везут, у них инструменты и вообще вся экспедиция за их счет. А я хочу иметь право голоса, поэтому нужно взять лопату и идти.

Я аккуратно выбрался из палатки, стараясь никого не разбудить. Костер был затушен. Недалеко от него лежали лопаты. Подойдя к ним, я взял одну. Затем вернулся к костру, вспоминая, где в моем сне стоял Степан Разин. Определился с направлением и начал отсчитывать шаги от костра, ве́домый странным чувством уверенности и неведомым зовом.

Когда я сделал пару шагов от костра, передо мной в воздухе появилась тонкая светящаяся лента. Она не только показывала куда идти, но и неярко освещала путь. Во всяком случае, я видел, что было под ногами. Следуя за лентой, я зашел в лес. На сотом шаге лента резко спикировала вниз и ушла под землю недалеко от дерева. От неожиданности лопата выпала из моих рук. Пока я наклонялся, легкое сияние, оставшееся после ленты, исчезло. Вокруг была темная ночь. Но я примерно помнил место, куда ушла лента. Значит, копать нужно там. Что я и начал делать. Лопата в землю входила легко, но сама по себе земля была еще влажной. Поэтому копалось тяжело.

Тут лопата обо что‑то ударилась. Я начал разгребать лопатой землю, пытаясь понять, во что она уперлась. По мере того как лопата откидывала землю, постепенно появлялись очертания старинного сундука. Сердце гулко застучало, но мои движения стали увереннее. Я обкопал крышку и примерно наполовину сам сундук. Попробовал откинуть крышку сундука, но она не поддалась. Этот замок не давал поднять крышку. Я сбил лопатой замок. И кое‑как сумел открыть крышку сундука.

Я не мог понять, что там лежит, света не хватало. И, отбросив лопату, полез в сундук обеими руками, ощупывая все там.

Кроме обрывков какого‑то тряпья, каких‑то деревяшек, я нашел там чугунок. Но как только я попытался засунуть руку в чугунок, то почувствовал, что кто‑то дернул меня за куртку сзади. Я обернулся – никого нет. Внезапно меня дернули за рукав куртки, словно попытались забрать чугунок. Я прижал его к себе посильнее и попытался отойти от этого места. Но как только сделал пару шагов, то что‑то свалило меня с ног, как будто была подставлена подножка. Я упал и едва не выронил чугунок. Только начал вставать, как вновь что‑то меня уронило.

Но я все равно встал и двинулся, как думал, в сторону лагеря. Но тут меня что‑то с силой ударило по щеке, как ветка хлестнула. Проведя рукой, почувствовал кровь. В этот момент я ощутил, что на оба моих плеча кто‑то положил руки и пытается пригнуть к земле. Послышался шепот, но я не разбирал слов. Стало очень холодно. А мне – по‑настоящему страшно. Я бросился бежать. Периодически что‑то меня роняло, иногда падал сам, нечто все время пыталось вырвать из моих рук чугунок. Но я держал крепко. Не знаю, сколько так пробегал по лесу, часа три точно. Но начал заниматься рассвет, и я увидел, что нахожусь в вообще незнакомом месте. Я все также в лесу. И понятия не имею, куда идти.

Единственное, что запомнил, мы приехали к тому месту, где разбили лагерь, откуда‑то с западной стороны. Поэтому решил идти на запад, отталкиваясь от того, что солнце встает на востоке. Время в лесу идет не так, как вне его. И сколько я еще ходил, пока не услышал такие знакомые звуки дороги, не знаю. Кое‑как добрел до трассы и пошел вдоль нее. По дороге мне попался указатель, и я понял, что в своих лесных забегах километров пятнадцать преодолел по лесу. А мог и не выйти из леса.

Я продолжал идти и упрямо тащил чугунок. Он мне дорого достался. С направлением, куда идти, я уже определился. Мне нужно было дойти до знака, под которым машина Николая вчера свернула с трассы. Несколько раз рядом со мной останавливались машины и интересовались: не нужна ли мне помощь. Я отказывался. Я был настолько уставший, и не сообразил, что могу попросить воспользоваться телефоном, чтобы позвонить жене или Василию Ивановичу.

И вот, этот указатель на населенный пункт «Еленовка» передо мной. Силы меня оставили, и я присел прямо под этим знаком. Подумал, что посижу минут десять‑пятнадцать и пойду по дороге до нашего лагеря, но меня сморил сон. Я не слышал, как подъехала машина Николая, из которой выскочила Оксана и подбежала ко мне. Все происходящее мне казалось сном. Меня с трудом подняли и заволокли в салон.

Помню, что на какое‑то время пришел в себя, отдал чугунок Оксане и велел беречь, а потом снова вырубился.

Глава 8

Я с трудом проснулся, голова была тяжелой. Разум всё ещё витал в каком‑то тумане. Вход в палатку был приоткрыт, и я видел сидящих у костра Василия Иванович и Николая. Они тихо переговаривались друг с другом, их лица освещались пламенем. О чём они говорили, я услышать не мог. Еще дальше сидела Оксана, её фигура выглядела сгорбленной, она иногда машинально потирала руки, будто пытаясь согреться. Выражение ее лица было каким‑то отсутствующим, как будто она погружена в свои мысли.

– Оксана, иди ко мне, – попытался сказать громко, но получился какой‑то хрип и невнятный шепот.

Но Оксана услышала меня. Она быстро подбежала и залезла в палатку. Василий Иванович и Николай тоже не спеша подошли к выделенной нам палатке.

– Леша, где ты был? Мы тебя найти не могли! Как я испугалась, Леша, – причитала Оксана с заботой в голосе. – Леша, ты нас всех напугал.

Я хотел ответить, но тут заметил браслет на руке Василия Ивановича, и во мне все перевернулось. Именно про этот браслет говорил Разин в моем сне. Я почувствовал, как вскипает во мне жуткая злость, и потому, не успев осознать, я рывком вскочил и вцепился в руку Василия Ивановича.

– Отдай его мне! Сейчас же! – прорычал я, мое нетерпение отразилось в голосе, став хриплым и напряженным.

Василий Иванович, сверкнув глазами, отстранился, подтянув руку к груди, защищая браслет. Его глаза выражали одновременно удивление и настороженность.

– Что с тобой, Лёша? – встревоженно подала голос Оксана, пытаясь ослабить возникшее напряжение.

Николай, качая головой, взяв меня за плечи, сказал:

– Полегче, ты не в себе. Давай разберемся спокойно. Сначала объясни нам все: где ты был, как и где нашел этот клад?

Я был как ошалевший. Все мое существо сосредоточилось на этом браслете. Не в силах справиться с бурей эмоций, в моей голове крутились мысли: «Браслет мой, значит, его должны вернуть».

– Я ничего не собираюсь объяснять. Браслет мой! – хриплым голосом твердил я.

– Какого черта ты творишь, Леха? У тебя крыша едет! – Василий Иванович с силой оттолкнул меня и отошел на несколько шагов.

Тут Николай вклинился: