Глава 3

Мы с Ханной вышли из магазина, и я на секунду задержалась у витрины, чтобы ещё раз полюбоваться на манекен в точно таком же белье, какое пару минут назад купила себе. Оно было дерзким. Сексуальным. Совершенно непрактичным. Но мне было абсолютно плевать на это. Даже если его никто, кроме меня самой, на мне не увидит.

– Я хочу латте, – объявила я, когда ноги в босоножках на каблуке заныли от усталости. – Тройной.

– У тебя кофейная зависимость, – усмехнулась Ханна, затем быстро закрутила свои рыжие волосы в высокий пучок и поправила красную панамку вырубившегося от усталости Рассела. Лицо подруги по обычаю озарилось нежностью и любовью к сыну, и я не сдержала улыбки, глядя на неё.

Всего пару лет назад я даже подумать не могла, что Ханна Смит, теперь уже Маршалл – независимая одиночка и трудоголик до мозга костей, всегда выбирающая дедлайны, а не свидания – станет примерной женой и мамой.

Я не завидовала подруге, напротив, я была безумно рада за них с Тео и очень ей гордилась. Она была младше меня на два года, но порой казалась на целую жизнь мудрее. Приземлённая, собранная, с ясным взглядом на вещи – Ханна всегда точно знала, чего хочет, и никогда не теряла времени на иллюзии.

Познакомились мы шесть лет назад, когда Ханна пришла на стажировку в мужской журнал ALPHA. Я тогда уже была в штате и, конечно, по всем законам жанра, именно меня поставили её куратором. Сначала я держала дистанцию – строгая, требовательная, с каменным лицом, которое не располагало к дружбе. А она, вопреки всему, оказалась тёплой, улыбчивой, с потрясающим чувством юмора. Ханна не лезла на рожон, не пыталась понравиться, но всё равно располагала к себе. Мы сдружились быстрее, чем я успела это осознать.

А ещё что-то в ней отчаянно напоминало мне Эмили – мою младшую сестру. Те же искрящиеся глаза, та же лёгкость в движениях, такой же смех, будто на ветру звенели колокольчики.

Едва я вспомнила сестру, сердце словно кто-то сжал изнутри и стало трудно дышать. Её нет в живых уже более десяти лет, но осознавать это всё ещё слишком больно.

Невыносимо больно.

Эмили была моим самым близким и родным человеком. Моей частью, моим смыслом. Без неё всё потускнело, потеряло запах, вкус, цвет. Я научилась жить дальше, не подавая виду, что мне больно – у меня просто не было другого выхода, иначе я бы и сама сгинула в том чёртовом домишке на окраине Ньюквея, среди вечных британских дождей и туманов.

Но внутри всё так же зияла дыра. Я не отпустила Эмили. Не смогла. И, если быть честной, не хотела. Без неё я чувствовала себя как дом с выбитым окном – снаружи вроде целый, но внутри сквозит, стынет, и ничто не помогает согреться.

На время заглушить тоску помогали только работа и друзья. Последних у меня было много, но самые близкие, кому я могла довериться – это Никки и, конечно же, Ханна.

Никки была моим зеркалом. Мы были похожи, словно две волны одного и того же моря: схожие взгляды, привычки, одинаковый драйв и эмоции. А Ханна была моим тихим маяком, что ведёт сквозь шторм.

Надо будет их познакомить, что ли. К тому же Никки, как и Ханна, просто без ума от чая. Думаю, им хватит одной чайной церемонии, чтобы подружиться. Особенно если между ними поставить торт – мои подруги быстро капитулируют при виде сладкого. И это у меня ещё зависимость?

Я отвернулась в поисках ближайшей кофейни и тут же наткнулась взглядом на Джеймса.

Что, чёрт возьми, делает кардиохирург с выраженной формой социофобии в торговом центре в субботу в разгар дня?

В том же самом ТЦ, где нахожусь я.

На том же самом этаже.

В то же самое время.

Он что, преследует меня?

Судя по тому, как он пялился на меня десять минут назад – вполне возможно.

Он сидел у стеклянного ограждения. В серой футболке, соблазнительно обтягивающей спортивное тело и мускулистые плечи, чёрных брюках и с хмурым выражением лица. Надо признать, выглядел он чертовски хорошо.

И он был не один. С ним сидела девушка в розовом джинсовом комбинезоне и с хвостом на макушке. Красивая, молодая. Слишком молодая – даже юная.

Как интересно.

– Угадай, кто тут, – прошептала я, наклоняясь к Ханне, и дёрнула подбородком вперёд.

Ханна обернулась, проследила за моим взглядом и вскинула брови:

– Господи, да ты притягиваешь его, как магнит. А кто это с ним?

– Меня саму интересует этот вопрос. Неужели свидание?

– В ТЦ?

– Ну, это же Джеймс. – Я покрутила пальцем у виска.

– Да она же ребёнок совсем, – скривилась Ханна. – Идём, поздороваемся и всё узнаем.

– Что? Прямо сейчас?

– А ты что, стесняешься?

– Нет… но как же кофе?

– Закажешь, когда сядем. Рядом с ними как раз есть свободный столик.

– Чёрт с тобой. Пошли.

Я тряхнула головой, откидывая волосы назад. Отлично. Начинается мой личный телесериал: «Гордость и пренебрежение». Сезон первый, серия вторая.

Джеймс прекрасно слышал стук моих каблуков по плитке – я видела это по его напряжённому лицу – но упорно не смотрел в нашу сторону. Это было в его стиле: весь такой ледяной, закрытый, как будто чувства и эмоции – это заболевание.

– Привет! – первой заговорила Ханна, озвучивая наше приближение.

Он поднял голову. Карамельные глаза были холодны, но сразу потеплели, увидев Ханну и спящего в коляске Рассела.

И ни на секунду не задержались на мне.

– Привет. – Джеймс улыбнулся и поднялся на ноги. – Рад вас видеть.

– Даже меня? – ухмыльнулась я, приподняв одну бровь.

Он наконец соизволил «одарить» меня своим вниманием и повернул голову. Его глаза безразлично скользнули по моему лицу и телу, будто я была не человеком, а предметом интерьера. В этом взгляде не было ненависти, ехидства или злости – только равнодушие. С таким взглядом совершают хладнокровное убийство. Таким взглядом ставят точку, даже не открыв рта. Я была досадной ошибкой в его идеально отлаженной реальности. И меня совершенно точно не рады были видеть.

Но Джеймс слишком хорошо умел держать себя в руках, и голос его звучал безупречно ровно, когда он сказал:

– Всех вас. – И тут же забыл обо мне, обернувшись к девушке, которая прожигала нас любопытными ореховыми глазами. – Это моя сестра, Бетани. Бет – это Ханна, Рассел и Кейтлин.

Я расправила плечи и улыбнулась, как будто не почувствовала шпильки в сердце, когда он опять назвал меня полным именем.

– Кейт, – поправила я и с улыбкой протянула ей руку. – Железный Дровосек вечно забывает, что меня так никто не зовёт.

– Железный Дровосек? – рассмеялась Бетани и крепко пожала мою ладонь. – Чёрт, а круто звучит, тебе подходит! – Она шутливо пихнула Джеймса в плечо. – Буду теперь звать тебя так же.

Я усмехнулась. Интересная девочка. В ней не было ни грамма брата.

– Не сквернословь. – Джеймс щёлкнул сестру по маленькому вздёрнутому носу и бросил на меня недовольный взгляд.

Я хотела сказать что-то едкое в ответ. Хотела уколоть его так, чтобы лёд в его глазах треснул и вместо него вспыхнул огонь. Но подавила импульс. Он победил, когда остался равнодушным. И я проиграю, если сорвусь.

– Садитесь с нами, – предложила Бетани, и Джеймсу пришлось подвинуть к их столику два стула.

Когда он помогал нам сесть, костяшки его пальцев на мгновение коснулись оголённой кожи на моей спине. По позвоночнику пробежала дрожь. Я выпрямилась и деловито поправила складки на платье, будто ничего не случилось. Кроуфорд сел справа от меня с таким видом, будто его укачало.

– А вы давно знакомы с Джеймсом? – вдруг поинтересовалась Бетани, разглядывая нас с Ханной, как человек, который только что вошёл в комнату и пытается понять, кто здесь кто. – А то он никогда о вас не рассказывал.

– Пару лет, – ответила Ханна с улыбкой. – Джеймс лучший друг моего мужа, а ещё они с Кейт крёстные Рассела. – Она указала на сына.

– Ого! – Бетани уставилась на брата. – Ты не говорил, что стал крёстным отцом.

Он пожал плечами:

– Не было повода.

– Серьёзно? – Она скептически изогнула бровь, а потом перевела взгляд на меня и чуть подалась вперёд. – А вы встречались, да?

Гробовая тишина. На секунду даже шум торгового центра затих.

Я взглянула на неё внимательнее: невинное лицо, большие глаза, искренний интерес. Она, похоже, понятия не имела, что наступила на мину.

– Нет, – сказала я самым сладким голосом, на который только была способна. – Так уж вышло, что Джеймс не большой фанат положительных эмоций.

Джеймс даже не моргнул. Просто продолжал смотреть в сторону, как будто ментально телепортировался в другое место.

– Это точно, – протянула Бетани. – Джей-Джей всегда был человеком, который либо делает всё всерьёз, либо не делает вовсе.

Джей… что?

– О да, он именно такой, – согласилась я. – Только не всегда понятно, что для него «всерьёз».

Джеймс медленно повернул голову. Его взгляд больше не был безразличным – он был острым, как скальпель, которым вырезают гниль.

– Некоторые вещи не нуждаются в объяснениях, – сказал он спокойно. – Особенно очевидные.

Мне не нужно было больше ни слова. Всё уже было сказано этим взглядом: «Тебя для меня просто не существует. Смирись».

Я почувствовала, как меня словно обдали ледяной водой.

Хорошо сыграно, Джеймс. Чисто, без чувств, без эмоций – по Кроуфорду. Твой фирменный стиль.

– Вы не знаете, у них тут есть мятный чай? – вмешалась Ханна, пытаясь разрядить гнетущую атмосферу, повисшую над нашим маленьким столиком.

Джеймс тут же повернулся к ней и больше не смотрел в мою сторону. Он исключил меня из сцены, как актрису, которая испортила дубль.

Я словно в тумане взяла меню, но ничего не видела. Буквы сливались, как капли на мокром стекле. На автомате заказала латте у подошедшего официанта. Сделала глоток, когда кофе принесли, и обожгла язык. Это привело меня в чувство.

Джеймс говорил с Ханной – легко, вежливо, как с давней подругой. Даже улыбался – искренне, тепло, той улыбкой, которую я никогда не получала в свою сторону.

Бетани что-то рассказывала, оживлённо жестикулируя. Джеймс смотрел на неё, слушал, кивал. Он был со всеми, только не со мной. Я была для него настолько незначительной, что меня не стоило замечать. Как надоедливый комар.

Я не могла понять, что такого сделала ему, когда и в какой момент перестала для него существовать по-настоящему. Прокручивала в голове все наши встречи, немногочисленные разговоры, взгляды – но ничего не находила.

Не было никакого переломного момента. Потому что Джеймс всегда был таким со мной. Он отвергал меня с самого начала нашего знакомства.

Так бывает. Ты можешь быть самой красивой, умной, яркой, но для кого-то ты – всего лишь тень и всегда ею останешься. Не потому, что с тобой что-то не так, а потому, что ваши частоты просто не совпадают. Его сердце не бьётся в такт с твоим, ему неинтересна твоя энергия, твоя правда. Вы просто не подходите друг другу. И никакие усилия, никакие подначки друзей не сделают вас одним целым, как бы идеально вы ни смотрелись вместе.

Это не провал, не ошибка и не твоя вина. Это просто жизнь, которая учит отпускать то, что не для тебя. И двигаться дальше, искать тех, кто увидит в тебе свет, а не пройдёт мимо, будто тебя не существует.

Я подняла чашку, пряча лицо за ободком керамики, как за щитом. Глоток – горечь. Второй – ещё горче.

А потом Джеймс засмеялся.

И этот смех ударил по мне сильнее, чем любая обидная фраза. Он смеялся. Искренне смеялся над шуткой Бетани.

Он умеет смеяться. Какое открытие.

– Кейт, ты в порядке? – тихо спросила Ханна, смотря на меня с тревогой.

– Конечно, – выдавила я. – Просто… кофе невкусный.

Она молча сжала мой мизинец – тихий акт поддержки, важнее любых слов.

Я благодарно улыбнулась и сделала глубокий вдох.

Ну чего ты расклеилась, Хардвик? Соберись. Тебе не нужно одобрение мужчины, чтобы чувствовать себя живой и полноценной. Ты сама – целый мир. Ты можешь и гвоздь вбить, и банку открыть, и цветы себе купить, когда захочешь. Ты – не чья-то тень. Ты – яркий огонь. Не позволяй никому потушить тебя.

Я вздохнула. Время вернуть себя в жизнь. И в его игру.

Хочешь поиграть в равнодушие, Кроуфорд?

Что ж, давай поиграем. Я выучила правила наизусть.