Вообще-то мы с бабушкой были уверены, что исчезнувший сосед никуда не исчез, а кровь Гаврюша сама придумала. Мало ли, кто-то пролил в подъезде томатный сок или разбил арбуз, а богатое воображение «человека искусства» превратило это в кровавую драму.
Но красное пятно мы увидели собственными глазами, и не в подъезде, а на потолке в гостиной Гаврюши. И в квартире соседа стояла мертвая тишина, хотя мы с бабушкой по очереди трезвонили раз двадцать.
– Как дальше существовать? Как засыпать по ночам, когда только что видела этого безобидного, в сущности, юношу, а теперь где-то там, наверху, лежит его хладный труп… – бубнила Гаврюша, пока бабушка вызывала участкового.
Бабушка отмахивалась и пыталась объяснить стражам правопорядка, что их присутствие совершенно необходимо. Стражи, видимо, придерживались другого мнения, так что бабушке пришлось хорошенько рявкнуть:
– Или вы приезжаете на вызов, или я приезжаю в прокуратуру с заявлением на… Как ваша фамилия, напомните?
Ситуация была напряженной, но я не удержалась от смеха. Забавно, что бабушка говорила одинаково жестко и с ленивыми полицейскими, и со страдающей Гаврюшей. Как-то раз бабушка сказала: «Леся, жизнь не любит мямлей – не ной, а решай вопрос». В такие моменты я ее даже побаивалась: не бабушка, а маршал Жуков.
Но надо признать, что ее непоколебимая твердость работает почти без осечек. И Гаврюшу удалось вытащить на место происшествия, и участковый явился минут через семь.
Открывать дверь снова побежала я, потому что бабушка уговаривала Гаврюшу привести себя в порядок – хотя бы сменить халат на домашний цветастый балахон. На Гаврюшу подействовали только слова: «В конце концов, тебе придется общаться с мужчиной». Тут она, конечно, подорвалась.
Я повозилась с незнакомыми заедающими замками – Гаврюша не обращала внимания на такие мелочи, как бытовые неудобства – и распахнула дверь.
– Участковый уполномоченный лейтенант полиции Есенин!
Фразу выпалили скороговоркой, она как будто прилетела мне в лицо упругим мячиком. От неожиданности я тоже решила представиться:
– Ученица девятого класса средней общеобразовательной школы Полякова!
Лейтенант полиции Есенин – невысокий, крепкий, короткостриженый – вдруг широко и весело улыбнулся, словно был страшно рад меня видеть, и сказал:
– Ну привет, гражданка Полякова. Что случилось-то?
– Татьяна Игоревна, повторяю: у меня нет оснований вскрывать квартиру номер восемь.
Есенин обращался именно к бабушке, хотя речь шла о Гаврюшином соседе. По-моему, Есенин просто понял, что беседа с Гаврюшей смысла не имеет. Кроме того, она пару раз поджимала губы со словами: «Что может юный мальчик в таких обстоятельствах?», и это лейтенанту не понравилось. Еще меньше ему понравилось, что Гаврюша упорно называла его Сергеем Александровичем, а он был совсем наоборот – Александром Сергеевичем.
– Тогда почему же вы Есенин, а не Пушкин? – Гаврюша так изумилась, будто лейтенант Есенин сам себя так назвал еще в младенчестве и ради прикола смешал имена великих поэтов.
Сначала разговор проходил в квартире Гаврюши, потом мы перебрались на этаж выше – Есенин позвонил и в восьмую квартиру, и в соседнюю седьмую, но и там никто не открыл.
– Этих тоже хотите ломать? – Есенин кивнул на обитую темно-синей кожей дверь с металлической семеркой.
– Зачем? – уставилась на него Гаврюша. Кстати, она не только переоделась по бабушкиному совету, но и умудрилась подвести глаза.
– А они ж тоже не открывают, – громким шепотом произнес Есенин. – Может, и их убили?
– Товарищ лейтенант, воздержитесь от ехидства, – резко сказала бабушка. – Если не из уважения к возрасту, то хотя бы в силу того, что двум взволнованным женщинам не на кого рассчитывать, кроме представителя правоохранительных органов.
– Трем женщинам, – напомнила я о своем присутствии.
Бабушка спрятала улыбку:
– Тем более.
– Татьяна Игоревна, ну давайте вместе порассчитываем, – вздохнул Есенин. – Вы слышали звуки борьбы, стрельбы?
Борьба, стрельба. Чем Есенин не поэт?
– Не слышала, – ответила бабушка. – Наталья Гавриловна, полагаю, тоже.
– Во-о-от, – протянул Есенин. – Значит, убийство – только ваши предположения.
– Но он несколько дней не появляется! – возмутилась Гаврюша.
– Жилец не обязан уведомлять вас о своих перемещениях. Может, он на работе ночует. В отеле. У знакомых.
Как же по-свински устроен человек: полчаса назад я смотрела на бурый угол потолка, на трясущуюся Гаврюшу, на растерянную бабушку, и у меня пальцы леденели от ужаса. Сейчас лейтенант Есенин доступно объяснял, что ужасаться нечему, и я даже огорчилась. В отеле ночует – какая тоска. Нет, пусть этот таинственный сосед живет триста лет, конечно. Но мог бы ради приличия оказаться каким-нибудь незаконным торговцем антиквариатом.
– А как же кровь? – не сдавалась Гаврюша.
– Я извиняюсь, вы представляете, сколько крови должно вытечь из человека, чтобы протекло на нижний этаж? – Есенин окинул взглядом меня, бабушку и Гаврюшу. – Не, если нас с вами вместе зарезать, это еще куда ни шло.
– Мне дурно, – прошелестела Гаврюша и вцепилась в рукав бабушкиного пиджака.
– Единственное, что могу сделать – установить номер жильца и попробовать с ним связаться, – мирно продолжал Есенин.
– Как же, свяжетесь вы с ним! – Гаврюша быстро перешла из режима «мне дурно» в «щас я вам устрою». – Он там лежит, мертвый!
– Кто лежит мертвый? – раздался с лестницы испуганный голос.
Обернувшись, Гаврюша качнулась и ответила:
– Вы.
Гаврюшин сосед оказался точно таким, каким я его себе представляла. Тощий, бледный, нескладный, с настолько тонкими и светлыми волосами, что казалось, будто у него нет ресниц и бровей.
На Есенина он глядел боязливо, на бабушку тоже, на Гаврюшу с раздражением. Меня вообще не замечал, так что я могла его рассматривать безо всякого стеснения.
Сосед Гаврюши зачем-то сунул Есенину паспорт – тот пролистал странички и протянул:
– Вы не волнуйтесь, гражданин Нестеров Лев Андреевич, восьмидесятого года рождения. Просто соседи у вас хорошие, заволновались. Где Лев Андреевич, куда исчез?
Имя Лев подходило Гаврюшиному соседу примерно так же, как мне платье в рюшечках, которое я надевала еще на утренник в детском саду.
– Никуда я не исчезал, – замахал руками Лев Андреевич. – Я на даче был. На шашлыках.
– Да что ж вы делаете, – простонал Есенин, – я тоже, может, шашлыка хочу. И дача подходящая есть, всего десять километров от города. А вы далеко были?
– Ну-у-у, не очень, но, в принципе, прилично, – Лев Андреевич закашлялся. – Я не разбираюсь, молодой человек, меня друг возил туда и обратно.
– Минут двадцать ехали? – не отставал Есенин.
Лев Андреевич заморгал:
– Да. Нет. Я не помню, молодой человек, я спал всю дорогу.
– И хорошо, – улыбнулся Есенин и протянул Льву Андреевичу паспорт. – Извините за беспокойство.
Лев Андреевич шагнул к своей квартире, но миниатюрная Гаврюша решительно перегородила ему путь.
– Позвольте, товарищ лейтенант Есенин! Вы его просто так отпустите? А как же кровь?
– Так вот же ваш сосед, – Есенин для убедительности указал пальцем на испуганного белобрысого Льва. – Живой и невредимый, откуда кровь?
– Оттуда, – Гаврюша постучала кулачком по двери. – Я жестоко ошибалась: мой сосед – вовсе не жертва! Он преступник!
– Наташа, остановись, – тихо сказала бабушка.
– Ни за что, Таточка, – воинственно откликнулась Гаврюша. – Как же вы не понимаете? Он сбежал с места преступления! Это же очевидно: ровно после того, как этот человек якобы уехал на шашлыки, на моем потолке… Вы же сами видели!
Есенин озадаченно смотрел на Гаврюшу, бабушка ободряюще улыбалась Льву Андреевичу. Я старалась не отсвечивать – еще бы, такой экшен.
– Наташа, после – не значит вследствие того, – устало отозвалась бабушка, а я защелкала клавишами – такая мысль была достойна оказаться в заметках. – Хватит, пойдем.
– Вы хотите, чтобы я жила рядом с убийцей? – прошептала Гаврюша.
И тут унылый Лев одним прыжком преодолел расстояние до своей двери, резко отпер замок и, с нескрываемым раздражением глядя на Гаврюшу, сказал:
– Как же вы мне надоели – то убитый, то убийца, определились бы. Прошу.
Да, в номинации «самый неожиданный персонаж сериала “Гаврюшины фантазии”» Лев Андреевич однозначно лидировал.
– Заходите, все заходите, – Лев Андреевич скривил губы. – А то нехорошо как-то без свидетелей, да?
От миленького приглашения не отказалась даже бабушка, хотя ей все-таки было неловко. Она шепнула мне: «Не могу отпустить Наташу одну» и шагнула через порог.
Есенин с хозяином шли первыми, за ними, не отставая ни на миллиметр, следовала Гаврюша – она так вытягивала шею, что казалось, ее голова обгоняет туловище на полметра. Мы с бабушкой замыкали шествие. Лев Андреевич рывком открывал двери и комментировал:
– Ванная, туалет – без происшествий. Кухня – трупов не обнаружено. Спальня – пожалуйста, смотрите. Большая ком… Черт возьми, как это?!
Охнула Гаврюша, заржал Есенин. Я заглянула ему через плечо и увидела, что пол в комнате, которая находилась строго над Гаврюшиной гостиной, весь в засохших неприятно пахнущих лужицах и усыпан битым стеклом. Диван, стены, занавески – в потеках и брызгах.
– Забродило от жары и рвануло, – с необъяснимой радостью сообщил Есенин. Еще бы, не ему ведь мыть, чистить и оттирать. – Банок пять было?
– Шесть, – поправил Лев Андреевич.
Гаврюша непонимающе помотала головой:
– Чего шесть? Каких банок? Что рвануло? Здесь что, террористическое убежище?
Лев Андреевич бросил на нее равнодушный взгляд:
– Да. Группа особо опасных террористов осуществила покушение на шесть банок вишневого компота.
Леша звонил мне пять раз. Это что-то на невозможном: понятно, мы здоровались в школе, пока он не ушел в колледж искусств, общались, когда я приходила к Насте в гости, создали на троих канал «Мемное агентство» – для обмена мемами, понятно. Но чтобы звонить! Пять раз!
Я отправляла ему шаблонное сообщение: «Занят, не могу говорить», но разве могло оно остановить упертого Настиного братца? Он в свое время достал даже математичку, которая отличалась на редкость скверным характером и два года клялась, что больше четверки он никогда не получит. А он получил пять в году, и это при том что математика его увлекала примерно так же, как Гаврюшу нейросети.
Из ее дома я уходила одна: бабушка осталась с Гаврюшей, которая снова билась в истерике. Теперь из-за того, что посмела «плохо думать о бедном мальчике Левушке».
Я набрала Лешу, как только вышла из подъезда, и он ответил после первого гудка:
– Неужели я слышу саму Лесю Полякову? Просто удивительно.
– Не душни, а? Вы офигеете, что расскажу. Тут Гаврюша чуть не разоблачила мафиозную группировку в лице соседа и…
– Это неважно, я звонил… – На мгновение повисла пауза. – Кого разоблачила?
– Мафиозную группировку, но не совсем, – с наслаждением проговорила я. Теперь, когда Гаврюшиной безопасности ничто не угрожало, а ее сосед оказался среднестатистическим безобидным человеком, я имела полное право держать интригу и слушать изумленные вздохи. Хорошо бы еще видеть приоткрытые от любопытства рты, но это уже роскошь.
– Ага, – Леша отвечал вообще не по моему сценарию. – Это отлично. То, что нужно. Заходи к нам.
Вообще-то я планировала прямо сегодня набросать черновик поста – жутко хотела рассказать историю Гаврюши в блоге. Кто знает, может, юмористический детектив сделает меня звездой? А тащиться в гости я так же жутко не хотела.
– Леш, давай завтра, а? – заныла я. – Уже вечер…
– Половина девятого.
– …Бабушка не знает, куда я пошла…
– Ты что, в семидесятые телепортировалась? Напишешь бабушке.
– …И что я делать у вас буду? Настя же просила в ближайшую пару дней ее не дергать.
Леша откашлялся:
– Да уже можно. Приходи.
Я даже не успела возмутиться и сказать что-нибудь вроде: «А давай ты не будешь за нее решать!», потому что Леша повесил трубку.
– Ты жива! – завопил Леша, как только я вышла из лифта. – Даже не верится!
– Ты долбанулся? – на всякий случай поинтересовалась я, но сильно не забеспокоилась. Леша обожал две вещи: троллить и троллировать. Так что, вполне возможно, он пытался произвести впечатление на жителей своего дома – так я думала.
– А тебя в перестрелке не ранили? А как ты в окно к ним влезла, расскажи? – Леша уже втащил меня в квартиру и, пока я разувалась, не переставал возмущаться: – Я и говорю: двадцать первый век шагает по планете, боты картины рисуют, квадрокоптеры пиццу доставляют. И что?
Он уставился на меня, как будто я знала ответ. Я и вопрос-то не поняла, честно говоря.
– И вот! – заметив, что я хочу что-то сказать, Леша скорчил зверскую рожу, почему-то кивнул в сторону Настиной комнаты и проорал: – Маленькую бедную девочку в тихом провинциальном городке чуть на ремни не порезали!
Магнитные бури, точно. Или ретроградный Меркурий. Или где-то поблизости есть секретная лаборатория, из которой произошла утечка веществ, влияющих на работу мозга. Иначе как объяснить, что Леша и Гаврюша в один день решили сойти с ума? Не думала, что когда-нибудь так скажу, но Гаврюша на Лешином фоне выглядела адекватнее – у нее хотя бы был веский повод для безумства.
– Ты не отстанешь, да? – послышался голос Насти.
Она стояла, прислонившись к двери своей комнаты, и мрачно смотрела на нас с Лешей.
– О, ты проснулась! – с преувеличенным восторгом воскликнул Леша. – Очень вовремя.
– Чтобы проснуться, надо сначала уснуть, а ты так орешь… – Настя махнула рукой. – Полякова, он тебя тоже достал?
Леша заявил, что такого неуважения к себе не потерпит, и единственное, что ему остается – идти ставить чайник. Мы с Настей остались вдвоем.
– Извини, – сказала я, – мы тебе готовиться мешаем? Просто Леша…
– Да можно уже не готовиться, – Настя криво улыбнулась. – Пролетела я, Полякова.
Я всегда теряюсь, когда нужно кого-то поддержать. То есть нет, я готова помочь, если от меня требуются реальные действия: ну, там, подскажи ответ на проверочной, помоги с уборкой перед приездом родителей, дай совет. А что можно сделать, когда ничего сделать нельзя?
Настя мечтала о колледже информационных технологий и кибербезопасности полтора года – вот как он появился в нашем Раевске, так и стала мечтать. Но мечтала, как всегда, практично: решала задачки, которые раз в неделю публиковали на сайте колледжа, общалась в телеге со студентами – и с местными, и из Питера, а в июне успешно сдала экзамены. Оставались только два собеседования – техническое и общее.
«Пройдешь на изи», – говорил Леша, и все вокруг были с ним согласны. Настя по нашим меркам была почти знаменитостью: о, это та девочка, которая опоздала на контрольную на двадцать минут и написала ее лучше всех на параллели? А-а-а, это та Настя, которая сделала приложение-планировщик со школьным расписанием?
Что могло пойти не так? Но, видимо, что-то пошло. Слово «пролетела» сомнений не оставляло.
– Я просто ничего не смогла сказать, – Настя шмыгнула носом, но не заплакала. Я вообще не помню, когда она плакала, если исключить случай со сломанной рукой в третьем классе. – Ступор. Они говорят: давайте к теме модулей. А я сижу и думаю: модуль, модуль, модуль – на моду похоже. И все.
– А тесты? Ты же идеально прошла?
– Студентов принимают по совокупности баллов за вступительные испытания. Считай, Полякова: за экзамен двадцать из двадцати, за собеседование – ноль.
– А еще попытку? Может, у них есть какой-нибудь второй поток? – Я же говорила: не могу без действия. Хотя дураку ясно: если бы Настя могла, она бы использовала все возможности. – Слушай, это просто нечестно: то есть ты – мимо, а какой-то средненормальный чел, не выдающийся…
– Полякова, я тебя умоляю. Хватит, пожалуйста, мне Лешки хватает. Сначала пытался меня супом с ложечки кормить – что ты ржешь, я серьезно! Потом рассказал, как его дружбан сессию завалил, и ничего, стал нормальным человеком, торгует автозапчастями. А теперь из тебя жертву маньяка сделал, лишь бы меня растормошить. Он думает, я тупая?
– Он не думает, что ты настолько умная, – улыбнулась я. – Но насчет жертвы не врал, только маньяком была Гаврюша.
– Да ладно? – Настя округлила серо-зеленые глаза. – А я ее давно подозревала.
Хихикая, мы пошли на кухню – свистел чайник, и ему весело подсвистывал Леша, и я думала, что иногда можно что-то сделать, даже если ничего сделать нельзя. Например, заставить кого-то смеяться.
– Да как можно не запомнить, куда ты ездил? – Леша хлопнул себя по коленям. – Не, со мной тоже случается синдром Затупченко, но не до такой же степени.
Мой рассказ про приключения имени Гаврюши произвел на Настю с Лешей впечатление: они раз десять кричали: «Ну!», когда я делала театральные паузы. Воскрешение соседа было встречено хоровым: «Офигеть». А над леденящей душу картиной с разбитыми банками из-под компота мы ржали так, что Настя потом массировала щеки – свело.
– И потом, Саня бы его просто так расспрашивать не стал, – продолжил Леша.
Было странно слышать, что лейтенант Есенин для Леши – просто Саня, с которым они неоднократно играли в страйкбол. Хотя ничего удивительного: иногда мне казалось, что Леша хорошо знаком примерно с одной пятой частью населения Земли.
– Это профессиональная деформация, – хмыкнула Настя. – Врачи автоматически всех лечат, а твой Саня автоматически всех расспрашивает.
– Ни фига, – помотала головой я. – Сосед и правда о-о-очень не хотел рассказывать, куда катался.
– И что?
– В смысле? – в один голос возмутились мы с Лешей, стукнулись кулаками, и я спросила, уставившись на Настю: – Почему, по-твоему, нужно скрывать, на какой даче ты жрал шашлыки?
– Миллион причин.
– Хоть одну назови.
– Ну… – Настя размазывала клубничное варенье по стенкам прозрачной розетки. – Может, у него свидание было.
– Бро, а в чем проблема признаться, что у тебя свидание? – прищурился Леша. Он часто называл сестру «бро». Настя говорила, что это идиотизм, но ее взгляд теплел всякий раз, когда Леша так к ней обращался.
– Откуда я знаю? Может, его дама сердца замужем, вот он и не смеет выдавать паролиявки.
– Это вряд ли. Гаврюшин сосед – он такой… – я замолчала, подыскивая нужное слово.
– Тип беспозвоночные, отряд лошаровые? – подсказал Леша.
– Очень похоже, – закивала я. – С другой стороны, вы бы видели, как он вызверился, когда Гаврюша его обвинять стала.
Настя звякнула ложечкой по розетке:
– Вам скучно жить, да? Реалити-шоу появилось, первый сезон, первая серия? Даже если этот сосед наврал, не ел он шашлыков и не был на даче – какая разница? Его не убили? Он никого не убил? В его квартире все норм, только уборку сделать? Тогда что мы обсуждаем?
В кухне повисла тишина, стало отчетливо слышно, как за окном кто-то разговаривает на повышенных тонах.
– Как много вопросов, как мало ответов, – задумчиво проговорил Леша, и я не удержалась от смеха, а Настя с минуту смотрела то на него, то на меня, а потом сказала:
– Придурки. – И тоже улыбнулась.
О проекте
О подписке