Румянцевы являлись столпами местного общества, так повелось еще от прапрадеда, который был яркой и сильной личностью. Он приехал и прижился здесь до революции, говорили, что бежал из Питера по политическим мотивам, но точно никто ничего не знал, да и давно уже не задавался таким вопросом. Единственное, что всех всегда интриговало, родится ли у очередного новобрачного из этой семьи ребенок, не похожий не них. Гены их были так сильны, что и у дочерей, и у сыновей рождались дети с одинаковыми чертами. Неважно, какая у них была фамилия – Семеновы, Богатыревы или Огневы – про них говорили: «Румянцевская порода! Все на одно лицо» и называли их просто румянцевскими внуками. Не в пример другим жителям городка, детей у них всегда рождалось мало, один или два. Даже если девчата Румянцевы (они же Огневы, Семеновы или Богатыревы), выходя замуж, в свадебных обещаниях и собственных желаниях клялись и стремились обзавестись многочисленным потомством, ничего у них не получалось. То же и у сыновей Румянцевых. Услышав про это Русик победно улыбнулся: когда он женится на Ольке, детей у них будет много и все похожи на него. Иначе и быть не может. Просто у русских мужчины слабые, а на самом деле кровь по мужской линии передается, так считается испокон веков и неважно, что пишут ученые. У Мануровых все четверо детей пошли в отца, черноволосые, кареглазые, ширококостные. Мать Руслана была светлой и сероглазой, с тонкой белой кожей, сквозь которую просвечивались голубые жилки. Руслан помнил, что она, будучи беременной последним ребенком, иногда вслух мечтала, чтобы хоть он родился похожим на нее. И помнил, как отец взял на руки новорожденного сына и с гордостью сказал: «Мой!»

– Мне всегда почему-то жалко бывает сорванные цветы, как будто бы их убили, – сказала Олька, глядя на роскошную пурпурную сирень. – Ты больше их не рви, пусть цветут.

Русик пожал плечами и скрылся с глаз – разуваться. Потом аккуратно подтянулся и влез в комнату.

– С молоком? – спросила Олька.

– Ну да.

Она придвинула ему стакан и тарелку с теплыми сочниками. Сколько Олька его знала, Руслан всегда был очень сдержан, в гостях ел и пил только чуть-чуть.

– Если не хочешь, то скажи, что не хочешь, мол, спасибо за предложение и все. А то тебе понаставят всего, а ты только клюнешь! – несколько раз говорила она.

– Нельзя отказываться, это уважение к дому и хозяевам.

– Мама дорогая, а проще нельзя? И что это за логика? Напрасно заставлять хозяйку суетиться, бегать туда-сюда – это вежливо? Потом же еще и убирать!

Такие замечания приводили Руслана в возмущение, он не понимал, почему Ольке не стыдно говорить подобное и не знал, что ответить, твердил, что так полагается, что это святая женская обязанность.

– Вот бы святой мужской обязанностью было не утруждать женщин понапрасну! – зубоскалила Олька.

Больше всего Руслана огорчало в Ольке отсутствие всякого желания доставлять мужчине удовольствие и неумение смолчать. Как такую представлять родителям? Он так и видел, как каменеет лицо отца при виде неугомонной и вертлявой девицы. Отцу все равно, что сердце Руслана горячо и трепетно бьется только для нее, он не знает, какой нежной и мягкой она бывает, он бы заметил только ее неуемность и независимость. Еще бы и посмотрел на сына презрительно: мол, не умеешь ты, сын, женщин выбирать. Нет, не научена Олька вести себя с мужчинами, сама себе вредит, всегда что-то да скажет поперек! Руслан надеялся, что это по малолетству и скоро пройдет. Его мама была тихой, уступчивой и услужливой, а сестры, по крайней мере, умели вовремя замолчать и не спорили ни с ним, ни с отцом.

***

До знакомства с Олькой и всеми Румянцевыми Руслан искренне считал, что женщины считаются хорошими, только если они такие же, как его мама и сестры – живут и интересуются исключительно домом и не знают другой радости, кроме как накормить семью и заслужить похвалу мужчины. Олька, которая ни разу на его памяти не подумала угодить ему или отцу, или брату, которой вечно было дело до всего на свете, которая обязательно всегда чего-то хотела и не стеснялась заявлять об этом, участвовавшая во всех событиях и мероприятиях школы, часто побеждавшая мальчиков, вызывала у него недоумение и опасение: зачем и отчего она такая, как будет жить и куда смотрят ее родители?

Отношения между Олькиными родителями и их отношение к детям Руслан тоже находил странными. Оказалось, что он знал Нину Петровну, потому что она работала в городском музее, и несколько раз вела экскурсии для их класса. Руслан помнил, что она произвела на него такое же впечатление, какое производили все русские женщины, одетые в костюмы и накрашенные: что они, такие умные и деловые, наверное, никудышные жены и хозяйки, и лично он на такой женщине никогда бы не женился, как и его отец. Однако, бывая в доме Румянцевых, мнение Руслана изменилось, хотя окончательно одобрить Нину Петровну он не мог, потому что она была лишена подобострастия перед своим мужем и этим ставила Руслана в тупик: как мужу быть с такой женой?

Нина Петровна, улыбчивая и словоохотливая, никогда не бездельничала и вкусно готовила, Руслан у них попробовал много такого, чего раньше не ел. Сидящей без дела Руслан видел ее только по вечерам, когда они с Николаем Николаевичем смотрели вечерние новости и обсуждали их. Нина Петровна удивила тем, что была в курсе всех событий на свете, имела обо всем свое мнение, иногда не соглашалась с Николаем Николаевичем и, бывало, он ей уступал, и не упускала возможности поговорить и посмеяться. В кухне у нее всегда работало «Веселое радио» и ее смех не смолкал. При появлении Николая Николаевича Нина Петровна и Олька не затихали в почтении, а, наоборот, будто только его и ждали, тянулись к нему совершенно по-свойски, не стеснялись обниматься, подшучивали, забыв спросить, не устал ли, не голоден ли. Все это было совсем не похоже на взаимоотношения в его семье, где отец представлялся мудрым и снисходительным патриархом, а остальные пребывали в послушании и смирении перед ним.

Руслан не мог понять, воспитывают Румянцевы своих детей или нет. Его отец при любой возможности поучал и наставлял свою семью, читал им из Корана и судил о всех их поступках с точки зрения шариата. Не дай бог, чтобы кто-либо из детей огорчил бы отца! Этого они боялись больше всего. А Олька и Колька, казалось, вольны были делать все, что им хочется, они не боялись рассказывать родителям о своих проказах и неудачах, не боялись вызвать их недовольство. Руслан сам слышал, как Колька им объявил, что снова влюбился, ему только улыбнулись и погрозили пальцем: ну-ну, вертопрах, не забывай о достоинстве девушки, а то с тебя как с гуся вода, а с нее нет! Лишь пару раз Руслан слышал, как Николай Николаевич, чуть сведя брови, говорил Кольке:

– Ты берега определяй! – и все, но было очевидно, что Колька видел в этом осуждение, неодобрение и требование быть благоразумным, и это имело для него значение – он тушевался.

С одной стороны, Руслан немного завидовал Колькиной свободе, но и пугался ее: как определять эти самые берега, если тебя не учат этому каждый вечер?

После знакомства с Румянцевыми Руслан часто думал, смог бы он жить так, как они. И выходило, что не смог бы, отсутствие руководства отца вызвало бы у него растерянность, а отсутствие у женщин демонстративного почитания и возвеличивания мужчин лишило бы его веры в свои силы, свою ответственность за семью.

Руслан размышлял, смогла бы его мама быть такой же, как Нина Петровна и что из этого вышло бы? Он приглядывался к матери, и она вызвала у него щемящую нежность, потому что в отличие от я-калки Ольки и инициативной Нины Петровны, никогда не проявляла своих желаний, как будто бы их у нее не было. Она всегда угождала отцу и детям.

– Мам, а ты сама чего хочешь? – спросил он ее однажды, когда ей заказывали обед.

– Я? – удивилась и немного растерялась мама. – Да мне важно, чтобы вы ели, а я уж так, после вас.

– Что ты любишь? Сама любишь?

– Не помню уже…Я любила кыстыбый с зеленым луком.

– Фу! С зеленым луком! Гадость какая! – скривились сестры Руслана.

– Мам, приготовь нам с тобой на двоих. Я хочу попробовать.

С какой улыбкой посмотрела на него мать! На следующий день Руслан бежал со школы домой, ему не терпелось узнать, что же любила мама. Вдвоем, как заговорщики, они ели горячие лепешки, запивая их прохладным молоком, и счастливо смеялись. Мама смеялась! Почти хохотала. Такого Руслан никогда прежде не видел. Он смотрел ей в глаза и как будто видел впервые: мама, оказывается, может радоваться не только их хорошим оценкам и отменному аппетиту. У нее есть свои радости, личные. Руслан был удивлен. Для него мама всегда была принадлежностью их дома, обеспечивающей им всем удобства. Никого никогда не интересовало, что она любит и чего хочет – не интересовало отца, и, значит, их тоже. А тут такое открытие! Руслан стал разговаривать с матерью. Она сначала отмахивалась: «Ты голодный? Тебе что-то надо?» Он улыбался: «Нет, мам, ничего не надо. Просто хочу с тобой поговорить» Постепенно она раскрылась, и Руслан был поражен тем, что мама, оказывается, умница и много знает. У нее было свое мнение и свой взгляд, неожиданно свежий, прогрессивный, с юмором. Она не хуже Нины Петровны знала мировые новости и прекрасно помнила школьную программу. Почему же она обычно молчит?

Будучи у бабушки, он попросил посмотреть ее детские фотографии и не поверил своим глазам: его молчаливая мама, скромница в длинных платьях и платках, плескалась в море, ходила в походы, ездила в лагеря, участвовала в конкурсах и высоко поднимала победные кубки. Она играла в большой теннис! Руслан был взволнован до глубины души.

– Мам, почему ты стала другой? – прибежал он домой и протянул ей фотографии. Сверху лежал снимок, на котором она в майке и джинсах сидела у костра и вытаскивала из ноги занозу. Это было в походе в выпускном классе.

– Потому что я вышла замуж, – поняла его вопрос мама.

– И что?

– И все.

– Что все?

– По-твоему, папе понравилось бы, если я оставалась прежней?

– Мне кажется, ты была такая здоровская! – Руслан подумал, что их семья была бы похожа на семью Румянцевых, если бы мама оставалась прежней, и у них всегда было бы весело.

Мама улыбнулась.

– Здоровская девушка с этих фотографий и хорошая жена для твоего отца это разные понятия, они совсем не совпадают.

– Почему? – Руслану подумалось, что Нина Петровна и в девчонках была такой же, как сейчас.

– У папы свои представления о хорошей жене. Мне пришлось под них подстроиться.

– Ты ему нравишься вот такой?

– Никакой другой он не признал бы.

– Но… ты же все время молчишь! Даже непонятно, какая ты.

Мама улыбнулась.

– Я молчу, чтобы слышен был папа. Женщина не должна заглушать или затмевать мужчину.

– А он каким был? Ну тогда, в детстве.

– Таким