Предисловие

Это был очень тяжелый день. Чертовски тяжелый. Да еще и телефон никак не замолкает. Выбросить бы его к чертовой матери! Туфли не снимаются – застежку заело. В квартире темно, но свет я не включаю. Не хочу. Пусть будет темно. Наконец удается расстегнуть туфлю, и она летит прочь. Следом вторая. Господи, как же хорошо ногам. Я пошевелила затекшими ступнями, и по моему лицу растеклась блаженная улыбка. Бросила сумку в прихожей и прошлепала в зал.

– Здравствуй, мой родненький, мой мягонький. Скучал по мне? Я скучала… – и, упав на диван, я наконец-то почувствовала себя дома. Так тихо. Электронные часы показывают восемь утра – опять свет отключали. Однако встать, пойти в прихожую и достать из сумки телефон, чтобы точно узнать время, казалось сейчас абсолютно непосильной задачей. Хочу полежать. В конце концов, я и так знаю, что почти одиннадцать.

Каким же бесконечным показался мне этот день. Когда я уходила, Сашка еще сидела над курсовой. Собирается все выходные ею заниматься. В общем-то, мне бы тоже следовало. Сдача во вторник, а сегодня суббота. Осталось не так уж много времени, особенно если учесть, что готовность – всего две трети. Но после того, как я сломала ноготь, я поняла, что удача в ближайшее время ко мне не вернется, и поехала домой. Не буду я ничего делать. Я отдыхать буду, и плевать мне на все на свете и на курсовую в частности. Мои выходные принадлежат только мне. К сожалению. Или к счастью? Может быть, но пока счастливой я себя не чувствую. Есть хотелось безумно, но лежать в темноте и тишине было так приятно, что я себя уговорила – есть не хочу совсем. Снова завибрировал телефон. Нужно было его выключить. Неблагодарные спина и ноги заныли. Я лежала, чувствуя, как сон медленно накрывает меня: «Бог с ним, с ужином», – подумала я, бодрствующей частью сознания, соглашаясь со своей ленью в том, что, пожалуй, можно спать и так, не раздеваясь. Усну и буду спать до завтра. До двух часов дня, может и до пяти. И поем тоже завтра.

Резко завибрировал мобильник, и я, то ли от неожиданности, то ли от того, что уже успела задремать, вздрогнула и подскочила. Сердце колотилось, как сумасшедшее, собираясь вылезти через горло. Само собой, сон, как рукой сняло.

– Да чтоб тебя!

Я поднялась и зашагала в прихожую к своей «вибрирующей» сумке. Достав телефон, я приложила максимум усилий, чтобы не швырнуть мой неугомонный гаджет в окно. Разблокировала экран, на котором красовалось уведомление о пятнадцати пропущенных звонках и десяти сообщениях. Одиннадцать тридцать. Выключив телефон, я отправила его обратно в сумку. Ну что ж, раз поспать мне не удалось, будем есть.

Я пошла на кухню. Включив свет, минут пять стояла, зажмурившись, пока глаза не привыкли. Постепенно глазки–щелочки открылись, и я полезла в холодильник. Пока закипал чайник, микроволновка грела остатки пиццы, а кружка наполнялась сахаром и кофе, я разговаривала сама с собой:

– Ну что ему нужно от меня?

Чайник щелкнул. Я налила кипяток в кружку, и аромат кофе приятно заполнил мою истрёпанную и изрядно измученную голову, вытесняя, хоть и на мгновение, дурные мысли и желание впасть в истерику.

– Что вообще может быть нужно человеку после ТАКОГО?

Звякнула микроволновка. Я открыла дверцу и достала тарелку с двумя увесистыми кусками тонкого теста, томатного соуса, колбасы и сыра. Включила телевизор, нашла спортивный канал, и, усевшись поудобнее, продолжила рассуждения вслух:

– Вот если бы я кому-то изменила, зачем бы я стала звонить после этого? Собственно, для чего? Чтобы поинтересоваться, все ли я сделала для того, чтобы ты себя чувствовал полным ничтожеством, или есть еще простор для творчества? – но в ответ мой телевизор поведал мне, что к чемпионату мира сборная России по хоккею готова на двести пятьдесят процентов. О как! Я откусила внушительный кусок пиццы.

– Откуда у людей столько наглости? – и слезы снова предательски навернулись мне не глаза. Не то, чтобы я ждала от этого парня чего-то большого и вечного, совсем наоборот – мне он казался никудышным и безнадежным ухажером со скудной фантазией и ограниченным словарным запасом. Просто обидно понимать, что даже на такую бестолочь спрос больше, чем на умную и красивую меня. Не то чтобы пришла пора бить тревогу и начинать набирать первую десятку кошек, чтобы скрасить жизнь старой девы, нет, но и получить плевок в спину от человека, не способного сказать, в каком веке он сейчас живет, довольно обидно. И да, я прекрасно знаю, что вы скажете: «Чего так убиваться? Тебе всего девятнадцать лет? Невелика беда. Встретишь другого. Подумаешь…», – и, очевидно, будете правы. Но вот что я скажу – измена – это всегда мерзко. Вам не нравится слово «измена»? Считаете, из уст девятнадцатилетней девчонки оно звучит чересчур драматично? Ладно, заменим его словом «обман», если уж режет ухо. Обман, в каком бы возрасте вы его ни переживали, в девять, двадцать или пятьдесят два, всегда бьет по самому нежному и незащищенному. Просто чем ты моложе, тем острее ты переживаешь эту мерзость, потому что это твоя первая (ну максимум вторая) обида. Но чем старше мы становимся, тем меньше ранят нас обиды, и не только потому, что ты уже видел это сотни раз, но еще и потому, что и сам обижал неоднократно. Эта мысль немного угнетает. Совсем чуточку. Да сегодня не я поступила по-свински, не я обидела человека (в этот раз), и не мне сторицей вернется причиненная другому боль. Я – молодец. Но почему-то эта мысль совершенно не утешает меня.

– …и в овертайме ЦСКА все-таки забивает победный гол, увеличивая счет до 3 очков в общем зачете…

Пицца совсем сухая, но как говорится, на безрыбье…

– …были удаления, но тем не менее, многие сходятся во мнении, что эта игра была самой аккуратной, я бы даже сказал, осторожной, за весь период кубка…

Я молодец. Мо-ло-дец. Я умная и красивая. Больше умная, конечно, но и красивая тоже.

– …теперь питерцам поможет только чудо. Но практика показывает, что и чудеса случаются!

Я выключила телевизор. Ну вас всех! Пицца жесткая, кофе слишком горячий, курсовой не готов, ноготь сломан под корень. Хочется купить биту, пойти к своему теперь уже бывшему и узнать, не хочет ли он сыграть в бейсбол. Так. Все, стоп! Не хочу никаких принцев, курсовых и бессмысленных звонков. Никаких дурацких мыслей о кошках и обидах. И тем более никакого хоккея. Не хочу нечего! Где моя книжка?

Бабушка с дедушкой на все выходные уехали на дачу, и в квартире кроме меня не было ни души, а это, должна заметить – почти праздник. Я разделась, умылась и спустя пять минут уже лежала в кровати с книжкой в руках. Тот, кто придумал книги, был гением, добрым волшебником. Наверняка немного сумасшедшим, но кто не без греха? Сказка. Я их очень люблю, а эта – моя самая любимая. Я практически знаю ее наизусть, но все же раз в полгода перечитываю ее заново. Вот и теперь, лежа под одеялом, когда во всей квартире темно, и лишь ночник мягко освещает страницы, которые мелькают одна за другой, я не могу остановиться. И снова, как и в первый раз, реальность перестает существовать. Здесь волшебство и прекрасный принц, здесь чудеса и приключения, здесь любовь, вырванная из когтей зла, а потому искренняя, неподдельная и навсегда. Тут никто не спросит у тебя, сколько страниц занимает первая часть курсовой работы, никому нет дела до того, что на твоей юбке непонятно откуда взялось огромное пятно, и никто не прячет от тебя сочувствующих глаз, зная, что твой молодой человек только что уехал с какой-то блондинкой на ЕЕ машине. Это не со мной, это не про меня, это не моя жизнь! Моя жизнь на страницах зачитанной книги, которая скроет, спрячет меня. Возьмет за руку и поведет туда, где мое место. Оно спрятано среди горных хребтов, скрыто под облаками, а входы и выходы перекрыты бурными реками и безбрежными морями. Там леса и луга, там ветер и кристально-чистая, прозрачная, словно хрусталь, вода, и такие цветы, которые вы не сможете даже вообразить. Там, где ни одна живая душа не сможет найти меня. Где-то далеко, совершенно в другом мире, стрелки циферблата летят с бешеной скоростью, и мне отчаянно не хватает времени. Я отрываю глаза от книги – четыре часа ночи! Так и до утра досидеть можно.

Я горько вздохнула и выключила ночник. Еще долго книжное похмелье не дает мне уснуть, и я перебираю в голове любимые места, персонажи, события, слова, которых нет и быть не может в моей настоящей жизни. И так отчаянно захотелось, чтобы все, о чем я мечтаю, читаю, думаю, стало осязаемым. Чтобы можно было прикоснуться, ощутить запахи и тепло, увидеть собственными глазами, услышать, запомнить на всю жизнь, а потом, рассказывать своим детям, внукам, когда я буду настолько стара, что каждое мое слово будет восприниматься, как бред сумасшедшего. Как же не хватает этой сказки в обычной жизни. Почему бы не изобрести машину, которая сможет переносить человека в мир книги? Тогда, правда, придется держаться подальше от Кинга и Лавкрафта. Зато я без промедления отправлюсь в страну своей любимой книги, и, может быть, останусь там навсегда. Как же я хочу в сказку. Вот прямо сейчас.

Сон сморил меня резко, словно выключили свет, и был крепким, совершенно без снов.