Незадолго до игры мне приснился кошмар.
В том сне я очнулась лежащей на холодном бетонном полу в слабо освещенной комнате. К телу прилипла насквозь мокрая одежда, а влажные волосы, как сосульки, свисали на лицо. Почти сразу в нос ударил резкий запах от моих липких, перепачканных в крови рук. Я попыталась подняться, но резко возникшая сильная боль в груди вынудила согнуться пополам и издать страдальческий крик.
Тяжело дыша, я расстегнула блузку и заметила кровоподтеки на бледной коже. Дотронулась до них кончиками пальцев, и по всему телу разлилась жгучая боль. Попытка принять сидячее положение закончилась приступом кашля с пенистой кровью.
Кое-как мне удалось отползти, сесть и вплотную прижаться спиной к стене. Я начала прощупывать сломанные ребра, и их обломки издали ужасающий хруст.
И тут из швов в стенах полилась красная жижа. От нее исходил такой же тяжелый и липкий запах, как от крови. Весь пол покрылся этой густой массой. Ею пропитались мои волосы и одежда. Она оказалась у меня во рту, и ее отвратительный вкус вызвал непроизвольный приступ рвоты.
Едва не выплюнув на пол желудок, я закашлялась от нестерпимой боли в груди, после чего завалилась на спину, и меня поглотило мерзкое, цепляющееся ко мне, словно клей, красное месиво.
Корчась и плача, я не сразу заметила, как эта жижа начала пузыриться, закипая прямо подо мной. Тело сгорало медленно. Боль полыхала снаружи и внутри, а затем она вдруг прекратилась.
Тогда же я увидела карточку-приглашение на игру, плавающую на кипящей поверхности…
Проснулась я с криком, едва дыша от страха. Сразу включила лампу, стоящую на тумбе рядом с кроватью. В глаза бросилось приглашение на игру «Мафия», которое накануне пришло по почте. Я просила себя успокоиться, но сердце продолжало бешено колотиться в груди. Казалось, что воображение сошло с ума из-за чертовых приглашений – черных карточек с текстом, стилизованным под кровавые надписи.
Мама ворвалась в комнату, даже не постучав. Она выглядела не просто встревоженной неожиданным ночным пробуждением. На ее лице застыла такая жуткая гримаса, что мне стало не по себе.
– Что с тобой?
– Кошмар приснился, – ответила я, не желая вдаваться в подробности сна.
Мама довольно впечатлительная, она всегда верила во всякие приметы. Приснись ей подобный сон, она бы сочла его дурным знаком, предвестником надвигающейся беды.
– Ты так кричала… Запомнила что-нибудь?
– Вроде нет, – соврала я, а тело продолжало содрогаться от страха.
Я потянулась к лампе и, не дожидаясь, пока мама уйдет, выключила свет. Уже в темноте она пожелала мне спокойной ночи и ушла, тихо прикрыв за собой дверь. Думаю, если бы она громко стукнула ею, мое сердце просто бы разорвалось.
И тогда мне бы не пришлось проходить через предстоявший ад.
Сейчас, сидя в допросной комнате в окружении двух полицейских и частного детектива, я нахожу это воспоминание безумно приятным по сравнению с тем, во что превратилась моя жизнь после игры.
– Через несколько дней годовщина трагедии, – начинает один из мужчин, тот, который представился главным следователем. – Три года – долгий срок для преступлений подобного рода. У вас есть идеи, почему именно сейчас?..
– У меня? – переспрашиваю я, не поднимая головы.
– Вместе со ссылкой на трансляцию нам пришло кое-что еще, – подключается к разговору детектив.
Из них троих он единственный буквально источает спокойствие, но даже это не способно унять мою тревогу.
– Прочесть вам вслух или хотите посмотреть сами?
– Прочтите, – коротко отвечаю я и замираю на неудобном стуле, боясь пошевелиться.
– «Покажите ей!» – почти шепотом произносит он содержание послания. – Есть идеи, почему они хотят, чтобы вы это увидели?
– Идеи?..
Взглянув на сидящих передо мной мужчин, я в очередной раз поражаюсь тому, насколько по своей природе беззащитен человек. И насколько перед этим делом беззащитна конкретно я.
Спустя три года, в течение которых мне пришлось пережить несколько судебных заседаний и пройти полноценный курс психиатрической реабилитации, я все еще заложник игры. Потому что организаторов никогда не устроит ее результат и им никогда не будет достаточно того, что уже случилось. Сколько бы жизней ни унесла прошлая трагедия, они никогда не откажутся от еще одной.
– Взгляните на экран, – протягивает мне телефон следователь. – По-вашему, на каком этапе сейчас игра? Сколько у нас времени?
– Времени?.. – недоумеваю я, стараясь не смотреть трансляцию. – Вы верите, что сможете их спасти?
– Если вы нам поможете, Аделина, – мягко вклинивается в разговор помощник следователя, судя по всему, мой ровесник.
Я опускаю взгляд на лежащий передо мной телефон. Бетонные стены, скрытые за металлическими дверьми кабины, стоящий посреди помещения электрический стул…
– Почему так все…
– Знакомо? – подсказывает следователь. – Мы считаем, что этот подвал похож на прошлый.
– Это его точная копия.
Несмотря на мое плачевное состояние и помутнение рассудка во время игры, я умудрилась запомнить все до мельчайших подробностей.
– Уверены? Совсем никаких отличий?
– Никаких, – бескомпромиссно заявляю я.
– Трудно сказать, хорошо это или плохо, – говорит детектив. – Возможно, нам удастся отследить движение запчастей, которые необходимы для создания подобного оборудования… С другой стороны, в прошлый раз они не оставили никаких следов, что автоматически снижает наши шансы обнаружить хоть что-нибудь.
– Разве полиция не должна была отслеживать движение этих запчастей до того, как начнется очередная игра? – язвительно замечаю я.
– Напоминаем вам, что дело закрыли три года назад, – отвечает следователь в таком же язвительном тоне.
– Очень жаль, что никто не пытался найти и арестовать организаторов игры. Но теперь-то у вас нет выбора. Придется заняться поисками.
– Мы сделаем все возможное. Что скажете по поводу трансляции? – с откровенной надеждой в голосе спрашивает детектив.
– Думаю, они еще живы. Но это только начало.
Я провожу пальцем по черно-белым очертаниям электрического стула.
– Уже скоро кто-то из них умрет.
Помню, как испугалась в самом начале, когда нас только повели в подвал. Мы спускались в сопровождении охранников, державших нас на прицеле, хотя никто не сопротивлялся и даже не думал бежать.
Я видела такое в фильмах и никогда не понимала, почему люди не кидаются в драку. Как они могут безропотно подчиняться и совершенно не бороться за себя и свою жизнь? Но в тот день я вела себя точно так же… Хотя нет, даже хуже. Сцепив перед собой руки, я шаркала в подвал, словно отправлялась на добровольную бойню.
В какой-то момент из-за слабости в дрожащих ногах я поскользнулась на середине лестницы и кубарем покатилась вниз, сбивая в кровь колени о края порожков. Долгое время я сожалела, что не сломала в том падении шею. Охранник наблюдал за мной сверху, и уже тогда я ощущала его превосходство и власть над моей жизнью. Да и кем мы, игроки, в сущности, для них являемся? Валяющимися в ногах ничтожествами, не более того.
С трудом поднявшись на ноги, я все же смогла спуститься вниз и увидеть то, что ведущая игры назвала «совершенством, доведенным до непревзойденного идеала». В бетонные стены подвала были встроены кабинки, напоминающие по размеру лифт: шесть на одной стороне и семь на противоположной. Рядом с двойными автоматическими дверьми закреплена панель с кнопкой для их открытия. Над каждой кабинкой висело электронное табло с именем игрока. Мой взгляд впился в красную светодиодную надпись «Аделина». Я смотрела на нее так долго, что пелена выступивших слез начала застилать глаза.
– Заходи, – велел охранник.
Уже и не помню, какая у него была интонация. Но вряд ли сочувствующая. Мне следовало сразу понять, что никому из присутствующих нет до нас никакого дела.
После его приказа я осталась на месте, потому что не смогла отвести взгляд от кресла с высокой спинкой в центре комнаты. Оборудованное ремнями, шлемом и зажимами для ног, с подведенными к местам крепления лодыжек и шлему электрическими контактами, начало которых шло от трансформатора, оно внушало не просто страх, а животный ужас перед чем-то невообразимым и абсолютно неприменимым к реальности. У меня приоткрылся рот и застучали мои резко заболевшие зубы.
– Заходи! – уже громче повторил охранник.
Оказавшись внутри кабины, я сразу обнаружила большую кнопочную панель с именами всех игроков и небольшой экран прямо над ней. Чтобы понять, для чего она нужна, мне пришлось вспомнить услышанные из динамиков правила игры.
В игре тринадцать участников.
Горожане: самая мирная роль. Игровой ночью они сидят в кабинке и дрожат от страха в ожидании скорой кончины. Они выиграют, если избавятся от всех Мафиози и Маньяка путем дневного голосования.
Мафиози: плохие ребята с пушками в руках. Их цель – убить всех остальных и не попасться Комиссару. Игровой ночью каждый из четырех мафиози должен выпустить по одной пуле в тело выбранной жертвы.
Комиссар: единственный, кто способен помочь команде Горожан победить. Кабинки оборудованы специальной панелью с экраном и кнопками, на которых выбиты имена игроков. Игровой ночью Комиссару необходимо нажать на имя того человека, чью роль узнают абсолютно все.
Доктор: еще один шанс для команды Горожан. Аналогично Комиссару выбирает игрока, которому будет оказана помощь нашими специалистами. Разумеется, если она ему действительно нужна и если он все еще жив.
Любовник (-ца): самая пикантная роль. Выбирает, с кем провести игровую ночь, тем самым лишая возможности игрока сделать ночной ход. Может ходить к одному и тому же участнику только две ночи подряд.
Маньяк: играет сам за себя. Ему не на кого рассчитывать, он выиграет лишь в случае смерти всех остальных игроков. Его оружие – нож, которым ему предстоит расправляться со своими жертвами каждую игровую ночь.
Активные игроки ходят в следующей последовательности: Любовник (-ца), Комиссар, Мафиози, Маньяк, Доктор.
Игровой день длится тридцать минут. Игровая ночь – шестьдесят.
Когда двери кабины захлопнулись, я вздрогнула от неожиданности. Хотелось перевести дыхание, но тут раздался громкий, противный, режущий слух писк, исходящий от панели. Я взглянула на текст на экране с тупостью в глазах и искренне пожалела, что умею читать. Потому что, не знай я букв, не умей я складывать их в слова, я бы никогда не узнала, какая именно у меня роль.
– Правильно понимаю, что вначале вы не понимали, что будет происходить дальше? – уточняет следователь, продолжая делать заметки.
Я быстро киваю, раздраженная тем, что вынуждена пересказывать эту историю в сотый раз.
– При этом у вас был опыт игры в «Мафию» и…
– Не в такую «Мафию», – возможно, чересчур резко перебиваю его я.
– Верно, – кивает детектив. – Ранее вы упоминали, что есть некий сайт, онлайн-версия «Мафии». Вы ведь там научились играть? Оттуда знаете все правила?
Я киваю в сторону телефона, где продолжает идти трансляция из подвала.
– В этой игре совсем другие правила.
– Точно. Очередная вариация игры на выживание, – вымученно улыбается он. – Но вы же понимали, как сложно выиграть с вашей ролью, не так ли?
– В онлайн-игре это возможно с помощью разных бонусов, но в реальности… это очень маловероятно.
Шанс одержать победу, играя за Маньяка, был так же мал, как шанс, что у ведущей игры Софии неожиданно случится инфаркт миокарда. Честно говоря, я так сильно задрожала после того, как увидела собственную роль, что удивилась, почему он не произошел у меня самой. Насколько сильно нужно испугаться, чтобы сердце не выдержало?
О проекте
О подписке