Глава 2

Проглотить слова Шелпстона, что скорее походили на не терпящий возражений приказ, оказалось непросто. Стужа медленно повернулась, опалив хозяина дома ледяным взглядом.

– Я пришла сюда по собственной воле, по собственной воле и уйду! – четко произнося каждое слово, сказала она. – Бар принадлежит мне, никто не сможет у меня его отобрать.

– В моей власти напустить на него законников, – усаживаясь за стол, уже спокойнее сказал Шелпстон.

– Это не проблема, он чист, – уверенно заявила Стужа.

– Мне плевать, если надо, они найдут всё что угодно, – не моргнув и глазом, пригрозилон.

Некоторое время Стужа просто смотрела в подлые глаза, осознавая, что попалась на крючок. Это и был тот самый раз, когда сотрудничество с Баксом Дэлтоном обернулось проблемой.

– Вижу, ты сообразила, – удовлетворённо кивнув, как бы невзначай заметил Шелпстон и указал девушке на свободное кресло. – Чтобы ты знала, на твой бар и на тебя мне плевать.

«Расплевался, черти тебя раздери», – подумала раздражённо Стужа, усаживаясь поудобнее.

– Мне нужен результат! Пропала моя дочь, ваша задача – найти её. И как можно скорее.

Принимая поражение, Стужа решила для себя, что выполнит эту работу и больше никогда не свяжется с Баксом. Как и многие другие, она терпеть не могла, когда её к чему-то принуждали, и жалела, что гнев, который присущ другим расам, не горячил её заледенелую кровь. Как ни странно, иногда, в исключительных случаях, мощные чувства помогают мыслить и поступать нерационально. И в этих же самых исключительных случаях это-то как раз и идёт на пользу.

Фригги не лишены эмоций и эмпатии как таковых, просто они умеют их скрывать, подавлять. Их кровь не закипает в венах, когда просыпается ярость, сердце взволнованно не колотится, оно вообще никогда не ускоряется. Радость, грусть, печаль и прочие проявления чувств не чужды этой расе, просто они почти никогда не выходят на передний план.

И сейчас, смирившись с безвыходностью установившегося положения, Стужа постаралась извлечь как можно больше пользы из этой встречи. Для начала она попыталась определить, кем же в действительности был Огден Шелпстон. Сложность состояла в том, что представители почти всех рас на первый взгляд ничем не отличались друг от друга. Только если присмотреться, призадуматься, то можно определить, кто сидит напротив. Явные признаки принадлежности к той или иной расе можно было узреть в тот момент, когда они задействовали магию или когда взбудораженные чувства брали верх над разумом. Лишь фригги ни для кого не были загадкой с первых секунд встречи.

Дом Шелпстона, его внешность, манера речи и поведение говорили о том, что он был мардором. Опасный вид. Их сильнейшей стороной считается разум. Они умеют подавлять чужую волю, могут воздействовать ментально на представителей других рас. Именно в такие моменты мардоры видоизменяются. Их глаза становятся красными, тело преобразуется в нечто бесполое: нечто с двумя нижними конечностями, без рук, без малейшего волосяного покрытия. Стужа видела это всего пару раз, но ей уж точно на всю жизнь хватило. Ещё один повод воздержаться от открытого противостояния. Мардоры, как правило, привыкли получать желаемое, не заботясь о цене.

– Если найду вашу дочь, вы оставите меня и мой бар в покое? – задала вопрос Стужа.

– Да, – ответил Шелпстон.

– Что помешает вам угрожать мне постоянно?

– Для чего? Чтобы использовать как портал? – усмехнулся он. – Портал у меня есть. Сейчас мне нужны и другие твои навыки. У тебя обширные связи по всем шести мирам. Дочь – самое ценное, что у меня есть. Найдёшь её, забуду о тебе навсегда. Знай, я слов на ветер не бросаю.

– Зачем мне он? – спросила Стужа, кивая в сторону здоровяка.

– Так надо, – коротко ответил Шелпстон, смотря долгим задумчивым взглядом на калдора.

Стужа тут же приметила, что между ними что-то происходило. Ощущалось явное напряжение, поэтому назвать этих двоих приятелями вряд ли получилось бы, даже несмотря на то, что калдор всё так же самодовольно ухмылялся.

– Вы хотите подсунуть мне в напарники совершенно незнакомого человека, а я должна просто принять это? – сухо поинтересовалась Стужа.

– Именно так, – отрезал Шелпстон, – а теперь берись уже за дело. Не отнимай моё время. Что тебе нужно для работы?

Стужа хмыкнула, решая для себя, что спорить с ним – лишь зря воздух сотрясать. От здоровяка можно будет и самой избавиться при благоприятном стечении обстоятельств.

– Прежде всего мне нужно как можно больше информации, – сказала она. – Имя, возраст, фото. Когда и при каких обстоятельствах она пропала?

– И всё? – удивился Шелпстон. – Не спросишь про врагов, про мои дела?

– Это задача законников, – беспристрастно ответила девушка. – Мне нужен лишь след.

Огден Шелпстон поднялся из-за стола, недобро глядя в лицо Стуже. Она не нравилась ему, и это чувство было более чем взаимно. Однако мардор не отказывался ни от одного шанса найти дочь. Стуже пришла в голову мысль, что эта привязанность к своему чаду – единственный его плюс.

– Её зовут Мэделин, – сдержанно сказал он. – Пятнадцать лет. Исчезла прошлой ночью прямо из своей спальни.

– Мне нужно попасть в её комнату, – решительно заявила Стужа, вставая. – Если забрали прямо из спальни, то явно не обошлось без портала, а это по моей части.

– Ты найдёшь след? – спросил Шелпстон, и голос его впервые дрогнул.

– Не обещаю, – коротко ответила она, всем своим видом показывая, что готова действовать и исполнить всё, что от неё зависит.

– Бурелом, – обратился мардор к здоровяку, – проводи её в комнату Мэдди.

Прозвище «Бурелом» показалось Стуже интересным. Скорее всего, оно было дано здоровяку за то, что остаётся от противников после того, как он поработает своей дубиной. Калдоры сами по себе сильны, а если ещё и с оружием, то позади оставляют лишь руины.

Громила медленно поднялся, хмыкнул, проходя мимо девушки, и вышел за дверь. Стужа последовала за ним. Комната девочки располагалась на третьем этаже. И, похоже, кроме Мэделин там никто больше не жил. Лестница привела к широкому коридору с тремя дверьми. Стужа заглянула за первую – ванная. Потянулась к ручке второй, но Бурелом ловко перехватил её руку:

– Сюда нельзя. Мэдди была бы против.

– Ты знаешь девочку? – удивилась Стужа.

Неожиданный поворот. Ей казалось нелепым общение мардора и калдора, ведь эти расы не очень охотно взаимодействуют, да и такие, как Шелпстон, по большей части сами по себе.

– Её комната следующая. – Бурелом проигнорировал вопрос и вошёл в приоткрытую дверь.

Комната Мэделин показалась Стуже уютной, хотя обстановка была довольно сдержанной. Никаких девчачьих прелестных штучек: бантиков, игрушек, нарядных платьев. Аккуратно застеленная кровать, будто она и не ложилась, хотя отец Мэдди сказал, что пропала дочь глубокой ночью. В котором часу ложатся девочки-подростки? На столе тоже был идеальный порядок. Стужа провела пальцем по гладкой поверхности – без особого смысла, скорее, чтобы внутренне почувствовать хоть какую-то связь с этим безликим местом. Бросив осторожный взгляд на своего спутника, она вновь удивилась. Здоровяк будто остолбенел. Его лицо стало каменным, не выражавшим ни единого оттенка эмоций. Единственное, что показалось девушке очевидным, – это его неприязнь к опочивальне.

Дальнейший осмотр тоже ничего не дал. Просто шкаф, и в нём просто вещи. Не красочные, а такие же безликие, как и вся комната. Привлёк внимание только засохший ярко-жёлтый узорчатый лист клёна, который был приколот булавкой к обоям на стене возле фигурного зеркала.

– Как странно, – пробормотала Стужа, коснувшись его шершавой поверхности пальцем. – Этот листок похож на безмолвный бунт против серости…

– Что ты сказала? – встрепенулся Бурелом.

Девушка повернулась к здоровяку, который напомнил о себе, и, немного поразмыслив, пояснила:

– Эта комната лишена какой-либо индивидуальности. Будто здесь нет ничего, что было бы дорого девочке. Всё такое… неодушевлённое, что ли. Кроме этого листка. Он – словно тихий голос, протестующий против обезличивания. Словно Мэделин хотя бы так хотела проявить себя.

– Очень похоже на неё, – невесело усмехнулся Бурелом.

Стужа продолжила смотреть на собеседника, наблюдая за малейшими изменениями в выражении его лица. Заметив это, громила натянул улыбку и дёрнул бровями:

– А ты не бунтовала в юности?

– Не твоего ума дело, – спокойно ответила Стужа. – Забрали девочку не отсюда. Я не чувствую никакой активности. Портала в этой спальне не было.

– И что ты думаешь? – поинтересовался Бурелом.

– Отведи меня в другую комнату, – строго велела она. – Время уходит. Что за той запертой дверью?

– С чего бы я должен тебе показывать? – спросил Бурелом, складывая руки на груди.

– Потому что, если не отсюда, то из той комнаты забрали Мэдди. Разве не ясно? – нахмурилась Стужа. – Не будь идиотом.

– Я проверял, – ничуть не оскорбился он. – Дверь в комнату заперта. Она не входила туда ночью. Ключ лежит на месте, я первым делом посмотрел в тайнике.

Стужа раздражённо выдохнула:

– В тайнике? Что за тайник?

– У Мэделин и её отца был уговор. Ту комнату она отвоевала не без труда. Огден разрешает ей заходить туда на два часа в день, а сам никогда в нее не заглядывает.

– А взамен? – удивилась Стужа.

– Она не создаёт семье проблем, не совершает глупостей, в общем, ведёт себя как прилежная дочь. Хорошо учится, не дерзит родителям, – пояснил калдор.

– Образцовый ребёнок, – пробормотала девушка. – А ты почему так хорошо осведомлён?

Бурелом вновь лишь плечами пожал, не удостоив Стужу хоть каким-нибудь ответом. Он оторвался от стены, которую подпирал, и подошёл к столу. Лёгким движением отодвинул его, а после проделал какие-то неясные манипуляции с задней ножкой.

– Вот, – сказал он, протягивая девушке ключ. – Но сделаем всё быстро. Осмотришься, и тут же выйдем. Мэдди будет недовольна, если её отец войдёт.

Стужа отметила для себя явную привязанность здоровяка к пропавшей девочке. Это показалось ещё более странным, чем общение с её высокомерным отцом. Девушка взяла ключ и поспешила к запертой двери.

Прежде, чем впустить Стужу, Бурелом огляделся. Он позволил ей войти, а потом запер за ними дверь изнутри. Оказавшись в столь оберегаемой тайной комнате, Стужа поняла, почему девочка возражала против явления сюда Огдена Шелпстона.

В отличие от спальни, помещение пестрило буйством ярких красок. Всё вокруг было радужно-цветным. Солнечно-желтым, небесно-голубым, зелёным, как свежая трава. Здесь стояли холсты, на которых красовались разнообразные натюрморты и пейзажи, нарисованные красками. Повсюду валялись тюбики, полные и скрученные, из которых выдавливали последние капли.

– Удивительный контраст, – заметила Стужа.

– Такая Мэдди внутри, – сказал сопровождавший ее Бурелом.

Отбросив всё лишнее, Стужа сконцентрировалась на поиске следов возникновения здесь портала. На это ушло чуть больше времени, чем обычно, но ей всё же удалось. Она нащупала эфемерный след.

– А теперь посмотрим, куда он ведёт, – пробормотала девушка и сделала странный жест руками: будто распахивала плащ, который, впрочем, так и остался застёгнутым на все пуговицы.

Бурелом даже подскочил, когда перед его глазами возникли шесть медленно крутящихся сфер. Они светились и мерцали, а Стужа внимательно разглядывала их.

– Это шесть миров? – пробормотал пораженный здоровяк. – Так ты ищешь след?

Стужа не ответила, стараясь дотянуться до той тоненькой хрупкой нити, что вела в один из миров, куда увели девочку. Ощутив, наконец, нужное направление, она нахмурилась и бросила подозрительный взгляд на Бурелома.

– Что? – спросил он. – Что ты задумала?

Не ответив ему, девушка свела руки вместе, и сферы исчезли, а потом исчезла и она сама, за миг до этого слегка оттолкнув здоровяка, чтобы он не увязался следом.

Стужа оказалась в непонятном для неё причудливом мире. Она бывала здесь несколько раз и каждый раз хотела как можно быстрее покинуть обитель калдоров. Девушке было неуютно среди конных экипажей, излишне улыбающихся лиц и простецкого обращения жителей этого мира. Она не доверяла калдорам именно из-за их неизменных приветливых улыбок. Тот факт, что любой из этих людей в один миг может превратиться в огромную каменную скалу, нервировал Стужу.

Калдорн – мир, в котором город безмятежно соседствовал с огромными фермами; мир, где всё казалось благостным и до скрежета на зубах идеальным. Доброта, свет и забота лились отовсюду. Шагу нельзя было ступить, чтобы у чужака не спросили, как он поживает и не нужно ли ему чего.