Глава 05
Найди ту, кого нет в городе

Работал до самого вечера. Небо начало темнеть. Я взял в столовой что-то вроде пирожка и жевал его, облокотившись на угол чьего-то невысокого домика и вглядываясь в небо. Почему темнеет, если нет солнца? И луны нет, и звезд. Эти слова тоже надо Лему продать.

К столовой сбредались уставшие после смены люди. У некоторых тоже была форма, как у меня, с особыми знаками на плечах – правда, по ним не всегда можно было угадать, что же за профессия у человека. Да и форму носили не все, особенно в нерабочее время. Я не снимал ее, чтобы люди из толпы узнавали и давали почтальонские задания.

Только я доел пирожок, как увидел, что ко мне неспешно идет женщина… скорее даже старуха. В странной одежде: как и у меня, много карманов, на груди была прикреплена подушечка с множеством иголок, из одного кармана выглядывали ниточки. На голове – косынка, скрывавшая волосы. Наверное, из-за этого старушка выглядела еще старее.

– Почтальон? – без лишних предисловий спросила она.

– Да.

– Тебя ищет моя сестра.

Сестра? Интересно.

– Загляни в ткацкую мастерскую, – сказала старуха. – Да поскорее. А лучше – беги прямо сейчас. У нее задание, которое нужно успеть выполнить до полуночи.

Опять «полночь» в мире, где даже ночи почти нет. Что ж, дело есть дело. Я уже видел ткацкую – такую небольшую избушку на краю города. Ее легко было отличить по вывеске с изображением веретена. Туда-то мне и надо. Я побежал.

Двадцать минут – спасибо часам за точность, – и я на месте. Постучал в ткацкую и, не дожидаясь ответа, зашел. Невежливо, наверное, но мне же сказали торопиться?

Огромного производства, как на той же бумажной фабрике, здесь бы не поместилось, но и то, что есть, ткацкой назвать было сложно. Скорее чей-то домишко. Я оказался прямо на кухне, от зала ее отделяла низенькая печь. Весь зал пересекали веревки с развешанными на них то ли коврами, то ли полотнами.

– Есть тут кто? – громко спросил я.

– Иди вперед! Да не оборачивайся! – ответил молодой голос. Вряд ли это сестра той старухи – они должны быть ровесницами, разве нет?

Я вошел в зал, обогнул одно полотно, другое, третье. Шагал вперед будто целую вечность. В небольшой избушке спрятался целый лабиринт из ковров и веревок. Рисунка на полотнах не было, просто серые, желтоватые, иногда коричневые ткани – можно было бы принять их за простыни, но на ощупь слишком грубые.

– Куда идти?

– Сюда, – подсказал голос, и я опять пошел, ради интереса решив считать шаги.

Досчитал до сотни (дом внутри больше, чем снаружи!), отодвинул очередное полотно и внезапно оказался перед девушкой. Она сидела за прялкой, покручивая колесо ногой. На коленях у девушки лежала шерсть, которую она превращала в идеально гладкую нить. Сама пряха была молодой, статной. Приподнятый тонкий подбородок, гордо выпрямленная спина, глаза, подведенные черным. Не видел, кстати, чтобы здесь кто-то красился.

– Мне сказали спросить… – Я внезапно понял, что не знаю ни имени той старухи, ни имени той, кого должен найти.

– Ты почтальон, – кивнула пряха. – Я – Тропа́.

– Вас так зовут?

– Да.

– И вы хотите дать мне работу?

– Да. Вот. – Она взяла сбоку корзину с веретеном, на которое была намотана во много слоев золотая нить. – Эта вещь долго дожидается свою хозяйку. Ты должен ее найти.

– Передать веретено?

– Нет. Привести сюда эту девушку.

– Ну… А как ее зовут? Где искать? Как выглядит?

– Мне это все неинтересно, – отмахнулась Тропа, будто я спросил несусветную чушь. – Просто найди ее.

– Но как?

– Какой же глупый почтальон… Той девушки нет в городе. Найди ее.

Еще лучше. Она мне предлагает отправиться за границу? Что-то пока не хочется.

Видимо, устав от моего молчания, пряха сжалилась и пояснила:

– Сейчас ее нет в городе. Но иногда она появляется. Тогда-то ты ее и найдешь. Сегодня тоже должна прибыть, нити чувствуют приближение хозяйки. Видишь? Золотом переливаются. Обычно они бесцветные, как эти куски ткани. – Она махнула на веревки с полотнами.

– Вы дадите мне веретено? Я смогу искать ее, как компасом?

Тропа рассмеялась. Опять я сморозил глупость? А может, эта дамочка тоже сходит с ума и ей пора бы за границу?

– Отдать тебе нить чужой судьбы? Ничего глупее не слышала. Но я могу дать тебе твою.

– И как это поможет?

– Ваши судьбы связаны, из одной шерсти спрядены. Полотна пока нет – сестра не может решить, ткать одну картину или две разных. Я же говорю, что нить той девушки давно нужно разрезать. Глупо надеяться, что вы сможете вернуться, отсюда нет пути назад.

Что за бред…

– Мне надо найти того, не знаю кого, там, не знаю где? – уточнил я заказ.

– Именно!

– А я могу отказаться? Я, знаете, только письма должен доставлять, максимум – слова передавать. Наверняка в городе есть кто-нибудь, кто согласится притащить к вам эту девушку, но у меня совсем другая профессия.

Тропа покачала головой, заглянула в корзину, вынула еще одно веретено. На нем были медные нити – они не переливались, как на другом, а были вполне явного металлического цвета. Концы нитей – золотой и медной – вдруг потянулись друг к другу и попытались завязаться в узел, но Тропа резко их отдернула и вручила медное веретено мне. Я инстинктивно взял. Укололо сердце.

– Ты, почтальон, о чем-то мечтаешь. И я могу тебе это дать взамен на услугу. Чего хочешь?

– Чего хочу, то вы мне дать не в силах.

– И что же это?

Я первым делом подумал, как же не хочется сегодня возвращаться в приют и переживать очередной беспокойный сон. Да, Марфа поможет, но не вечно же она будет укладывать меня спать… Впрочем, есть кое-что поважнее.

– Я хочу вспомнить имя. Ну как, слабо такое желание исполнить?

Тропа улыбнулась. Ее губы были более красными, чем у других жительниц города.

– Ты не мог дать мне задания проще, почтальон. Возвращайся с девушкой, и я назову твое имя. Впрочем, оно уже у тебя в руках. – Она кивнула на веретено. – Не потеряй его, не разорви нить, не урони в Лету. Иначе тебе больше нечего будет вспоминать.

Я и не заметил, как вышел из ткацкой, сжимая в руках подарок. Небо стемнело, зажглись редкие фонари. Часы показывали 19:00. Где же мне искать эту девушку?

Веретено ничего не подсказывало. Я сунул его в сумку – так надежнее – и бросился к кузнице. Там ведь видели странную девушку, что выходит из Леты? Больше никаких зацепок не было.

Полчаса до кузницы. Колесо крутилось даже яростнее, чем в прошлый раз, окропляя землю мертвой водой. Я подошел ближе к тому месту, чтобы рассмотреть – нет ли следов, о которых писал кузнец? Ничего, только безжизненная почва. Где же искать девушку? А найти хотелось – награда щедрая.

Может, спросить у кого?

Внезапно у берега мелькнула знакомая фигура.

– Зима! – позвал я и поспешил к нему. Друг радостно пошел мне навстречу.

– И ты тут? Тоже монеты бросаешь?

– Нет! Мне нужно найти девушку… Тогда пряхи помогут вспомнить… – Речь была путаной, будто я только недавно свалился с неба. Зима поднял руку, призывая помолчать.

– Подожди, ты выглядишь таким же растерянным, как эти, на лодках. Давай по порядку, кого тебе найти надо?

Я рассказал Зиме о своем задании, уже меньше сбиваясь. Он задумался.

– У нас четыре с половиной часа, – заключил он.

– У нас?

– Не бросать же тебя тут одного? Ты и города не знаешь. Я предлагаю поискать у границы. Раз девушки нет в городе, значит, она должна в него прийти. Через Лету, что бы там кузнецы ни болтали, это невозможно. Остается граница. Хотя и через нее невозможно… И все же больше вероятность. А есть еще конвейер – может, там?

– Что за конвейер?

– У границы. Через него мы отсылаем товары каждый день. Идем!

Мы бросились к границе. Я к ней еще не подступал, только видел совсем издалека какую-то черную полосу. Теперь же подошел ближе. Что ж, похоже на… туман? Темный непроглядный туман. Он начинался резко, будто кто-то действительно прочертил границу. Сам по себе невысокий, туман простирался до горизонта и дальше, стелясь по полям и пригоркам. А еще от него веяло холодом – я впервые почувствовал, что в форме почтальона не так уж тепло.

– Она вокруг всего города, туда и туда. – Я показал в обе стороны от тумана. – Как проверять будем?

– До конвейера недалеко. Если там ничего не найдем, просто пойдем в разные стороны. Будем что-нибудь искать – дыру в границе, следы, тело девушки. Что-нибудь должно быть, – предположил Зима.

А я внезапно подумал, что он наверняка старше своих лет. Если тут не стареют, он, может, торчит тут уже десятилетие, хоть и выглядит ребенком.

Добрались до конвейера. Металлическая дорога метра два в ширину уходила в темноту границы, а через несколько метров такая же дорога выглядывала из тумана.

– Эта лента запускается по кнопке, вот тут, – показал Зима. Возле конвейера стояли мешки с товарами – видимо, то, что не успели передать сегодня.

– Почему отсюда никто ничего не ворует?

– А смысл? Тут каждый знает, что́ он может брать, а за что его через границу выкинут. Попадать туда ради какой-то мелочи – кто ж захочет? Ничего необычного тут не вижу. Видимо, придется искать твою девушку где-то еще.

Часы отбили восемь. Никогда еще в этом городе время не бежало для меня так быстро. Мы с Зимой разошлись, условившись встретиться у конвейера, если ничего не найдем. Я шел, шел, переходил на бег. Как-то запоздало пришла мысль, что нужно было поменяться сторонами – я бы искал в сторону Леты, а Зима отправился бы в поля. Не зря же он предупреждал, что туда нельзя заходить. А вдруг девушка там?

Еще я надеялся – глупо, конечно, – увидеть какую-нибудь дыру в границе. Так бы я точно понял – она здесь прошла, хотя бы можно предположить, куда она двинулась дальше. Но какая дыра в тумане? Если такая и была, то быстро бы затянулась. Как же хотелось вернуть имя!

За час добрался до полей. Вернее, сами поля начинались дальше, а до них нужно было пройти лес. Или вернуться в город… Что же выбрать? Я достал веретено из сумки. Оказалось, оно светилось в полумраке слабым-слабым ржавым светом.

– Что же мне делать?

Кончик нити на веретене качнулся в сторону леса и полей. Это знак или слабый порыв ветра? Тропа показывала, как наши нити с этой девушкой переплетаются… Может, и знак. Рискну!

Нырнул между деревьев. Посажены они были аккуратно, по линеечке. Наверное, специально, чтобы отгородить поля от любопытных глаз. Сердце бешено билось, каждые два удара отмеряя секунды. Долгий лес, ненужно долгий, отнимающий и без того короткое время…

Я вышел из-за деревьев и буквально выпал на равнину. И вновь бескрайние поля – на этот раз не тумана смерти, а растений. Поля, кормящие весь город. Прямо передо мной – колоски пшеницы высотой по пояс. Заходить в них не стал – страшно. Вдруг вырвется из-под земли рука и схватит меня, как обещал Зима? Ну да, в какую только чушь ночью не поверишь…

И вдруг – примятые колоски. Здесь точно кто-то проходил! Кто-то небольшой, ребенок или девушка, смял пшеницу и оставил за собой явный след. Я опять достал веретено.

– Идти туда или не идти?

Нить завилась, как живая, то мечась в сторону поля, то – назад, к лесу. Даже веретену было страшно. Ладно, прорвемся! Я сделал шаг, наступив на поле. Земля не содрогнулась, чудища не появились. Меня пропускают? Что ж, так тому и быть.

Я помчался вперед, по следу примятой пшеницы. Ноги заплетались в колосках, несколько раз я чуть не упал, инстинктивно придерживая сумку. Впереди никого не видел – темно, звезд-то нет. Хотя и не полный мрак. Если та девушка здесь, она могла и уснуть в поле, тогда ее не будет видно – остается только идти по следу. Да, буду надеяться на это.

Только здесь не было часов, и от этого становилось еще страшнее. Четыре часа пока не вышли, но когда выйдут – я и не узнаю. Что-то подсказывало, что опоздание даже в одну минуту сорвет нашу сделку с Тропой. Что она задумала сделать с той девушкой? Оборвать нить… А про мою нить сказала, что ее нельзя перерезать, иначе и меня не станет. Неужто хочет убить ее? А может, я опять все неправильно понял?

Что-то в воздухе загудело, в ушах зазвенело. До этого из звуков было только тихое шуршание потревоженных колосков. Теперь же – гул, с каждой секундой все громче. Я замер. Звук не пропадал, нарастал – как и страх в сердце.

– Нельзя мне было на поле, нельзя…

Отчаяние перевесило – черт с ним, с именем, надо обратно! Ноги сами развернули тело и понесли к лесу, но тут прямо передо мной – бах! – взорвалась земля, засыпала меня кусками. Я упал. Из ямы высунулось длинное щупальце, зацепилось за край, подтянулось – и вытолкнуло на поверхность человеческое тело. Человеческое ли? Женщина с волосами-змеями и огромным, невероятно длинным чешуйчатым хвостом. Яма закрылась за ней, как молния на куртке (в этом мире нет молний, дурень!), хвост метнулся ко мне, стиснул тело. Я захрипел – легкие сдавило болью, чешуя врезалась в кожу даже через одежду. Руки прижало к бокам. Я вытащил одну, и по предплечью разошлись алые лоскуты. Порвал кожу в мясо, но пока не чувствовал боли. Адреналин?

– Ты здес-с-сь не работаеш-ш-шь, – сказала змеюка.

Хвост подтащил меня к ней, и сердце забилось – теперь уже не только от страха. В ткацкой Тропа была красивой, но эта женщина оказалась идеальной, даже несмотря на змееволосы. Белая кожа, большие глаза, такие четкие скулы, как у актрис с экранов телевизора.

Актрисы? Телевизор? Голова разрывалась от нахлынувших понятий, которых я просто не должен был знать.

– Я почтальон! Пытаюсь… – Дышать тяжело. – Пытаюсь найти адресата.

– Пис-с-сьмо мне? – удивилась змея. – Хи́де никто не пишет.

– Это не вам. Но тут должен быть тот, кто мне нужен.

Я выдохнул и резко рванул вторую руку, освобождая ее от хвоста. На этот раз почти без порезов. А вот правую надо перевязать, иначе истеку кровью. Лем говорил, тут нельзя умереть? Буду первым.

– Кто?

Показалось, что во рту у нее – раздвоенный язык и острые зубы. Красоту это ничуть не испортило.

– Пряха заказала найти тут девушку. Знаете пряху? Ее зовут Тропа.

– Атропа… – переиначила змея. – С-с-старая знакомая. С-с-с ней не с-спорь.

– Вот я и не стал! Отпустите меня, а? Я ведь просто выполняю свою работу. Хотите, я и от вас письмо передам кому-нибудь?

Хида чуть ослабила хватку хвоста, я даже смог нащупать кончиками ботинок землю. Все равно не вырваться, но хоть дышать легче.

– На поля никому нельзя. И тут никого нет. С-с-с чего ты начал ис-с-скать ее здес-с-сь?

– Увидел следы. Смотрите, вон там. – Я указал на след в поле. Найти его было нелегко: темно, к тому же Хида со своим эффектным появлением разбросала повсюду землю. Кровь с правой руки закапала ей на хвост, затекая между черной чешуей. Успею ли добежать до Лема и не сдохнуть? Работает ли он ночью или придется бездыханным телом валяться у лекарни?

Хуже руки болела только голова. Так некстати вспомнились странные словечки из прошлой жизни – или откуда? Не знаю, но здесь этого точно нет.

– Моя создательница, С-с-с-стикс, – начала Хида, – не любит, когда наруш-ш-шают правила. Не ходить на поля – правило.

– Стикс? Как река? – А вот и еще одно слово, которое мне никто не говорил, но я его знал.

– Ты помниш-ш-шь? – И без того большие глаза Хиды округлились. – Никто не помнит!

– Стикс, река. Вроде Леты, только другая. – Не знаю, откуда это бралось в моей голове, просто страх подстегивал воспоминания. Как на экзамене… что, что, что?! Что за экзамены?!

– Пять рек. Одна – С-стикс-с-с, моя создательница. Пять рек, пять городов. Я должна охранять все, иначе Ера опять отомс-с-стит…

– Вы одна – и на все пять городов? И как только успеваете?

– Глупцов мало. Ты первый за этот мес-с-сяц.

– Ну… Вы же могли не заметить? – без особой надежды спросил я. Тело онемело и уже едва слушалось. Даже хорошо, что хвост Хиды поддерживал меня в вертикальном положении, а то я давно бы упал. – Как же можно взвалить такую ответственность на столь прекрасную хрупкую женщину… Ай!

Хида опять сжала кольцо хвоста. Видимо, комплимент ей не понравился.

– Я не хрупкая!

– А я – очень даже. И вы меня сейчас раздавите!

Она внезапно ослабила объятья, и я свалился на землю. Ноги затекли, так что встать я не мог. Да и в голове было все больше тумана. Может, тут все и вечные, но без крови организм отрубится… надо перевязать руку, иначе…

Я лег на спину, старался отдышаться и всеми силами не давал глазам закрыться. Пока говорил, был шанс спастись. Хида скрутила хвост вокруг нас, а сама прилегла рядом, касаясь моей израненной руки. На ее тонких пальцах осталась кровь, и змея с удовольствием облизала их.

– Кровь живого. Ты можеш-ш-шь умереть.

– Тут же никто не умирает…

– Потому что здес-сь вс-с-се мертвы. А ты – нет. Почему?

– Не… знаю… – Глаза все же закрылись. Я услышал шорох удаляющейся змеи. Беспамятство уже почти захватило разум…