Цитаты из книг автора «Ксения Кнорре Дмитриева»

товарищество. Прекрасное, полузабытое слово с подпорченной репутацией

А поскольку о плохом мы пишем сразу и много, а о хорошем молчим, то и создается ощущение, что мы живем в озлобленном безнадежном мире, где человек человеку волк. Да нет же. Не молчите, когда вам плохо. Вокруг сотни людей, которые ждут возможности сделать добрый поступок.

Мне, если честно, трудно это понять. Для меня сенсация не то, что кто-то пил, содержал любовницу или избивал свою жену, а то, что сотни, даже уже, наверное, тысячи моих соотрядников каждый день по всей России за свой счет в свое свободное время, когда можно читать, смотреть кино, играть на телефоне, гулять с детьми, плясать фламенко и, в конце концов, зарабатывать деньги, едут искать чужих попавших в беду людей или занимаются этим, сидя за компьютером. Вот это действительно сенсация. Потому что пока не норма.

Передо мной стоял взрослый неравнодушный человек, и я ответила ему как взрослому: – Иногда – с трудом… Но мы должны соизмерять свои силы и возможности с запросами на нашу помощь. Если я засну за рулем, например, никому от этого лучше не будет. У нас семьи, работа, свои дела. Я считаю, что помогать другим в ущерб себе нельзя. Сегодня не поеду я, но поедет кто-то другой, а завтра этот другой останется дома, и поеду я… Кажется, мой ответ ее удовлетворил, но я долго буду помнить это «Как вы можете спокойно спать, когда человек в лесу ждет вашей помощи?».

Лозунг старших поисковых групп: „Мало думаем – много ходим, много думаем – мало ходим“.

Наверное, у меня профессиональная деформация – она нередко случается с теми, кто работает в социально-благотворительной сфере: та боль, которой он занимается, самая важная, и все обязаны уделить ей внимание. Буду бороться с этим. Каждый имеет право после работы завалиться с книжкой на диван, и, если бы я даже не вылезала из леса, не имела бы никакого морального права осудить этого человека. Это моя жизнь, и я ею распоряжаюсь так, а это его. Но…

увидеть на предрассветной поляне, в тумане и в седой от росы зелени гордую и красивую фигуру лося, который стоит и недоуменно смотрит на нас. Отводим фонари в сторону и аккуратно отходим к деревьям. Здесь же – невероятная лесная малина: огромные, с клубнику, ягоды, и поскольку ломлюсь через малинник, я успеваю срывать и закидывать их в рот, пока меня не одергивают и не напоминают о главной цели нашего визита. Лес не сдается, он продолжает жить, затягивая мелкой травой прожженные проплешины, покрывая опавшими листьями гниющий мусор, а я ловлю себя на том, что мне дико стыдно – и перед лесом, и перед лосем – за то, что я тоже человек… Прямо у шосс

можно довольно долго идти в ощущении, что ты на земле, и только ухнув с этих бревен, довольно болезненно с ней встречаешься. Выдравшись из очередных пут, я витиевато выражаю вслух свои ощущения, напарница смотрит на меня с уважением и даже говорит комплимент моей способности формулировать.

я валилась с ног, но не могла не ехать, потому что увидела родственников, потому что говорила с ними, видела этот лес, где пропала наша бабушка. Это была уже и моя история, и моя ответственность. Я думаю, что все поисковики чувствуют то же самое: если ты впустил чужую беду в свое сердце, ты уже не сможешь просто так уехать, выполнив свою задачу, и забыть об этом.

На самом деле бегущий спасатель на том же пожаре – это признак того, что что-то пошло не так. Кроме того, им надо спать и есть, и если для окружающих пожар – это экстремальная ситуация, то для пожарного – ежедневная работа. Если он перестанет есть и спать, быстро станет бесполезным как боевая единица.