«Колонизаторы». Пауль Шеер и Вильгельм Геллерфорт

Летом 1942 года на Украине, возле Житомира, было закончено строительство первого немецкого городка на оккупированных территориях СССР. В поселении, получившем название Хегевальд («Заповедный лес»), разместилась резиденция рейхсфюрера СС, испытывавшего в тот момент настоящую эйфорию: Гиммлер считал, что им наконец-то сделан первый шаг к созданию великой германской империи на Востоке. В этот момент глава «Черного ордена» провел в Хегевальде совещание, любопытные показания о котором дал в преддверии Киевского процесса бывший начальник германской полиции города Киева Пауль Шеер. Этот чин пользовался покровительством шефа полиции порядка Курта Далюге и через него был хорошо известен Гиммлеру. Вероятно, именно эти связи обусловили назначение Шеера на столь важный и ответственный пост в конце 1941 года.

Согласно показаниям Шеера, на встрече с высшими чинами СС и полиции, работающими на Украине, Гиммлер зачитал секретный доклад, в рассылке которого присутствующим было отказано. В начале рейхсфюрер привел ряд фактов, которые якобы доказывали присутствие германских племен на территории Украины еще в V веке нашей эры, и таким образом обосновал законность присоединения ее территории к Германии. Он утверждал, что немцам не найти лучшего пространства для расселения, и пообещал тем эсэсовцам, кто отличится в текущей войне, большие земельные пожалования в этом регионе. При этом рейхсфюрера крайне волновал демографический вопрос, поэтому «…он предлагал начать переселение в первую очередь молодежи с той целью, чтобы добиться большого прироста населения»^[36].

С другой стороны, речь пошла о сокращении числа коренных жителей.

«Гиммлер говорил, что наша задача, то есть задача карательных органов, – очистить территорию Украины для будущего переселения немцев. Для этой цели мы должны вести массовое истребление советских граждан – украинцев. По утверждению Гиммлера, число украинцев также должно сократиться в связи с потерями на фронте, а оставшиеся военные вместе со всей Красной армией будут уничтожены. Мирное украинское население на оккупированной территории нужно свести до минимума.

Гиммлер дал нам указание, что для достижения этой цели необходимо:

• как можно больше арестовывать и уничтожать мирных советских граждан под видом борьбы с антигерманским движением. Безусловно уничтожать всех, кто хоть в малейшей степени подозревается в борьбе против немцев или сопротивляется нашим мероприятиям;

• часть трудоспособного населения Украины насильно вывозить в Германию на каторжные работы;

• оставшееся в живых украинское население, то есть не уничтоженное по каким-либо причинам и не угнанное на каторжные работы в Германию, Гиммлер намеревался переселить в Россию, а территорию Украины заселить немцами»^[37].

Шеер сообщил следствию, что эти директивы лежали в основе крайней жестокости оккупационного режима. По его словам, «…под видом партизан расстреливалось очень много советских граждан. Если кто-либо из жителей был обнаружен в лесу, то независимо от того, по каким причинам он там находился, его полиция расстреливала как партизана. К партизанам также причисляли всех, у кого не было документов, а также всех, у кого было оружие». Малейшего неповиновения было достаточно для ареста и последующей казни. «Эти аресты служили политике Гиммлера – подготовить место для немецких колонистов по окончании войны»^[38].

Аналогичные показания дал советскому следствию обершарфюрер СС Вильгельм Геллерфорт, служивший в оккупированном Днепропетровске. Его чин (аналог унтер-офицера в вермахте), естественно, не подразумевал присутствия на личных совещаниях с Гиммлером. Однако от своего начальника, шефа полиции безопасности и СД в Днепропетровске штурмбаннфюрера СС Вильгельма Мульде, он получил схожие указания. Интересно, что шеф Геллерфорта указал на определенные разногласия в верхах относительно категорий истребления советского населения.

По его словам, Гиммлер ставил задачу уничтожать на оккупированной территории не только коммунистов, но и более широкие круги советского населения, так как оно «все равно будет противиться немецким порядкам». Напротив, министр восточных территорий Альфред Розенберг предлагал ограничиться коммунистами, а советское население вывозить в Германию и другие оккупированные страны, а также использовать на самой Украине как рабочую силу. Но поскольку, говорил Мульде, «нашим непосредственным начальником является Гиммлер, а позиция Гитлера до нас не доведена, то мы должны исполнять приказы шефа СС». «Этим самым Мульде дал указание приступить к массовому истреблению советских граждан»^[39].

Представляется, что показания Шеера и Геллерфорта особо важны именно в контексте постройки Хегевальда, знаменовавшего собой начало немецкой колонизации Востока. Хотя зловещий Генеральный план «Ост» и не был подготовлен окончательно, однако его общие основания к этому моменту были уже понятны. Де-факто летом 1942 года германизация захваченных земель реально началась, а победа казалась верхушке нацистов весьма близкой. В середине июля состоялась встреча Гиммлера с Гитлером, который находился тогда в Виннице. 16 июля рейхсфюрер СС восторженно сообщил своему врачу Ф. Керстену, что сегодня «самый счастливый день в его жизни», поскольку фюрер одобрил все его предложения: Германии предстоит «величайший колонизационный проект, который только видел мир, к тому же связанный с благороднейшей и важнейшей задачей – защитой западного мира от вторжения из Азии»^[40]. Таким образом, глава СС согласовал рамочные планы освоения захваченных земель с нацистским вождем. Как следует из показаний Шеера, они были связаны с политикой уничтожения.

К июлю 1942 года относится еще один важный для нашей темы документ, который давно известен, но обычно не ставится в контекст начала колонизации и активности Гиммлера. Речь идет о телеграмме заместителя фюрера по партии Мартина Бормана министру восточных территорий Альфреду Розенбергу от 23 июля 1942 года. В ней были изложены принципы, на которых фюрер потребовал строить восточную колонизаторскую политику – в частности, принять социальные меры по пресечению размножения славян.

«Мы можем быть только заинтересованы в том, чтобы сокращать прирост населения оккупированных восточных областей путем абортов. Немецкие юристы ни в коем случае не должны препятствовать этому. По мнению фюрера, следует разрешить на оккупированных восточных территориях широкую торговлю предохранительными средствами. Ибо мы нисколько не заинтересованы в том, чтобы ненемецкое население размножалось… Ни в коем случае не следует вводить немецкое обслуживание для местного населения оккупированных восточных областей. Например, ни при каких условиях не должны производиться прививки и другие оздоровительные мероприятия для ненемецкого населения»^[41].

Эти указания являются откровенной санкцией на проведение геноцида. Совершенно очевидно, что окончательное упразднение системы здравоохранения для «восточных народов» вызвало бы (и реально вызывало) большие скачки смертности среди советских славян, чего Гитлер и Борман, несомненно, желали. На наш взгляд, есть все основания рассматривать эти директивы в одном ряду с инструкциями, которые Гиммлер дал полицейскому аппарату. Характерно также, что фюрер четко потребовал применения этой политики и к украинцам, что означало заметное ослабление позиций «украинофила» Розенберга, чьи противоречия с рейхсфюрером СС довольно достоверно охарактеризовал Геллерфорт. Розенберг с начала войны пытался пестовать украинский национализм, направляя его против носителей советской и/или русской идентичности. Министр восточных территорий был готов применять самые жестокие меры против великороссов, в украинцах же он видел кого-то вроде словаков, которые достойны статуса третьестепенных союзников рейха. По мнению чиновника, они могли бы оставаться покорной рабочей силой, которая трудится на черноземных полях под германским управлением, но без ярко выраженной сегрегации и дискриминации по отношению к ним. Однако успехи первой половины 1942 года окончательно убедили Гитлера, что Германии не нужно церемониться с покоренными народами Востока. Бо́льшая часть украинцев в его глазах проходила по разряду «славянских недочеловеков». Гиммлер и Борман держались того же мнения, а на Розенберга глядели свысока как на опасного прожектера. Колониальный мираж заставил их отвергнуть полумеры и действовать максимально жестоко.

Кроме того, истребительная политика Гиммлера нашла поддержку не только в верхах, но и снизу: со стороны рейхскомиссара Украины Эрика Коха, который демонстративно игнорировал указания своего формального начальника Розенберга. Такую вольность он мог себе позволить только в том случае, если имел основания рассчитывать на одобрение куда более высоких инстанций, чем министр восточных территорий. Кох, который одновременно занимал пост гауляйтера Восточной Пруссии, обладал широчайшими связями в нацистской элите, имел прямую связь с Борманом по линии НСДАП и числился на хорошем счету даже у самого Гитлера. Поэтому он принялся проводить ту линию, которая была угодна верховному политическому руководству, – и это была линия на истребление и подавление.

Согласно показаниям подсудимого Киевского процесса – гебитскомиссара Мелитополя Георга Хайниша, члена НСДАП с 1923 года, на одном из совещаний «Кох прямо сказал, что он принял твердое решение отправить на работу в Германию все трудоспособное население северных районов Украины, а остальное население этих районов уничтожить. Такая работа облегчит колонизацию Советской России… Лучше, сказал он, повесить на десять человек больше, чем одним меньше…» По убеждению рейхскомиссара, «“уничтожение наибольшего числа граждан Советской России может пойти только на пользу Германии, так как это ослабляет Россию”. Последние слова Коха, утверждал Хайниш, отражают линию Гитлера и его ставки»^[42].

В общих чертах, по словам Хайниша, эта линия сводилась к следующему:

«Учитывая, что держать в повиновении русский народ будет весьма затруднительно, было приказано беспощадно применять репрессивные меры по отношению к гражданскому населению… Кроме того, нужно было ослабить силу народа путем уменьшения количества людей, то есть путем их истребления»^[43].

Примером миниатюрного колониального проекта, в котором наблюдалось единство действий Коха и Гиммлера, служит расправа над мирными жителями региона Цумани в Волынских лесах. Рейхскомиссар Украины решил превратить эти места в собственные охотничьи угодья, где он также мог бы принимать высоких гостей из Берлина. Для этого требовалось выселить жителей нескольких десятков деревень. Но поскольку депортация представляла значительные трудности, крестьян просто уничтожили: подчиненные рейхсфюрера СС охотно отозвались на просьбу гражданских властей. Негодующий Розенберг, уставший от своеволия своего представителя, писал Гиммлеру: «Выселение началось в декабре 1942 года при лютых морозах… Но сотни людей в Цумани и окрестностях просто перестреляли, потому что они были “коммунистически настроены”! В последнее не верит ни один украинец, и даже немцы удивляются такому доводу, ведь в этом случае подобные казни должны были бы проводиться… одновременно и в других зараженных коммунистическими элементами районах. Зато во всей округе недвусмысленно утверждают, что этих людей пристрелили без всякого приговора потому, что количество подлежащих выселению оказалось слишком велико, чтобы переселить их за короткое время, и к тому же там, куда их переселяли, было недостаточно места. Сейчас район Цумани полностью обезлюдел»^[44].

Розенберг попытался воспользоваться ситуацией, чтобы свалить надменного рейхскомиссара и усилить свои позиции. Однако Кох через голову шефа доложил Гитлеру иную версию событий: он представил Цумань в образе опасной партизанской зоны, кишевшей большевиками, которых полиция победила в тяжелой и героической борьбе. Гиммлер предсказуемо встал на сторону Коха, и опозоренный министр восточных территорий вынужден был извиняться. После этих событий политическое влияние Розенберга было окончательно сведено к минимуму.

Таким образом, хотя поселенческая колонизация «восточного пространства» и не зашла далеко в связи с событиями на фронте, она была отчетливо поставленной целью Третьего рейха, которой стремились достичь в том числе и политикой заблаговременного истребления местных жителей. Цуманский инцидент стал одним из ярких примеров массовых убийств, осуществленных при «расчистке» жизненного пространства для укоренения на нем новых хозяев.