Читать книгу «Первый человек» онлайн полностью📖 — Ксавье-Мари Бонно — MyBook.
image

13

Полицейский катер резко развернулся посередине каланки Сюжитон. Хищная птица поднялась в небо над водой и с пронзительным криком помчалась в сторону моря.

– Это ястребиный орел! Очень редкая птица! – сказал де Пальма, указывая на крупного пернатого хищника, который уплывал по небу в восходящем потоке воздуха.

– Вы разбираетесь в птицах, майор? – спросил капрал полиции, который вел катер.

– Не очень. Но мне кажется, что эта птица прилетает ко мне, как на свидание, каждый раз, когда случается что-то плохое.

Капрал выключил мотор. Возле маленького галечного пляжа стоял спасательный катер «Добрая Мать», и на его палубе группа моряков-пожарных суетилась вокруг декомпрессионной камеры, куда только что положили Тьери Гарсию. Де Пальма выпрыгнул из катера на скалу в нескольких метрах от спасателей.

– Ему повезло! – крикнул главный врач. – Всплытие не будет иметь последствий.

– Почему? – спросил де Пальма.

– Он недолго пробыл на глубине, всего несколько минут. Организм не успел приспособиться к большему давлению.

Из штабной палатки вышла Полина Бертон. На ней все еще был черный с синим костюм для подводного плавания. Волосы она убрала под яркий платок.

– Не могу понять, что произошло, – сказала она. Лицо ее вытянулось от напряжения.

– С Тьери все будет хорошо! Он уже завтра будет на ногах, – заверил ее де Пальма.

Полина бросила свою маску в спортивный рюкзак. Де Пальма отвел женщину в сторону, подальше от спасателей, и сказал ей:

– Важна любая подробность, даже самая мелкая. Вы не заметили, что какой-то вещи нет на месте?

Она не задумываясь ответила:

– Сегодня утром, во время спуска, я увидела, что в одном месте водоросли оборваны.

– Это показалось вам странным?

– Понимаете, я очень наблюдательна и уверена, что за вчерашний день никто из наших ныряльщиков не срывал водоросли, хотя…

– Почему вы в этом уверены?

– Не знаю. В последнее время я проверяю все.

Полина подняла с земли несколько галек и стала пересыпать их из руки в руку.

– Может быть, это ничего не значит, но я все же приму это к сведению. Вы никогда не спускаетесь под воду одна?

– Нет, никогда. Со мной постоянно был Тьери Гарсия, а иногда спутников было два или три. Все – крупные и сильные мужчины.

– Тьери останется здоров, никаких проблем не будет.

– В любом случае не может быть и речи о том, чтобы прекратить работы.

– Я добился для вас охраны: на месте ваших работ будут дежурить два человека. Мне кажется, власти начинают нам верить.

– Давно пора!

Де Пальме нравилась эта сильная женщина, которая вела себя так естественно. У нее были манеры мальчика и уверенные движения, она рисковала собой при каждом погружении. Казалось, ничто не могло лишить ее твердости духа.

– Хочу кое-что сказать: это может оказаться важным, – заговорила она снова.

– Я вас слушаю.

– Вы помните негативный отпечаток, который вы мне показывали? Рисунок, который оставлял Отран, – ладонь, где не хватало большого пальца и части среднего.

– Отлично помню.

– Я знаю точно такой же отпечаток, и сейчас он находится у вас под ногами.

– Ваше «кое-что» – не глупость, Полина. Более того, оно очень важно.

– Вы так считаете?

– Я в этом уверен.

Полина подняла взгляд на де Пальму.

– Сейчас, когда я стала думать об этом… я вижу: тут возникает еще один вопрос.

– Какой?

– Эти рисунки не были описаны во время первой экспедиции. Я думаю, что их тогда не обнаружили.

– Думаете или уверены?

– Практически уверена! Эти отпечатки находятся в труднодоступном углу, на потолке, как раз над теми углями, которые я нашла. Я знаю Палестро. Он не мог бы пройти мимо следов очага и тем более мимо этих рисунков и не заметить их. Значит, до них вообще не добрались.

Моряки-пожарные только что столкнули спасательный катер в море. Два техника из Управления подводных археологических исследований промывали пресной водой подводное снаряжение. В открытом море проплыла яхта. Она привлекла внимание де Пальмы тем, что разноцветный, как радуга, большой дополнительный парус раздулся так, что стал похож на брюхо великана.

– А что еще вы нашли, кроме этих отпечатков? – Де Пальма настойчиво продолжал задавать вопросы.

– Как я вам уже говорила, ладони нарисованы в труднодоступном месте. Туда надо добираться по длинному, как кишка, проходу, недалеко от главного колодца. Там полно процарапанных рисунков и рисунков пальцем, и они еще не изучены. На будущей неделе я возьмусь за их исследование. И еще там есть изображение «убитого человека».

– «Убитый человек»? Одного такого обнаружила первая экспедиция.

– Да, а теперь мы нашли второго, и там, где он изображен, со стены сколот верхний слой камня, как будто с рыбы сняли чешую. Я еще не закончила анализ, но ясно, что этот рисунок изображает человека-птицу. Возраст находки – от восемнадцати до девятнадцати тысяч лет.

Из командного пункта раскопок вышел Жюльен Марсо – последний, кто видел Гарсию перед нападением. Желтая рубашка, которую он успел надеть, ярко блестела на солнце. Де Пальма пожал ему руку.

– Ты сказала про странный голос? – спросил Марсо у Полины.

– Нет, – ответила она и обратилась к Барону: – Я думаю, что это какой-то акустический феномен. Должно быть, ветер проникает в какую-то щель и создает странный звук, похожий на мужской голос.

Де Пальма приподнял голову и повернулся к стене.

– Когда-то у пещеры был еще один вход – колодец, который заканчивался в большом зале, – сказал он. – Мы прошли этим путем, когда арестовывали близнецов Отран. Но сейчас это отверстие полностью засыпано в результате обвала. Может быть, ветер проникает туда между большими камнями, и они играют роль свистка.

– Тут есть одна большая проблема, – заметил Марсо.

– Какая?

– Сегодня нет никакого ветра, даже самого слабого.

Журналисты ничего не узнали о втором несчастном случае в каланке Сюжитон. Эта новость не вышла за пределы маленького мира спасателей и исследователей доисторической эпохи. Полина заявила в полицию о покушении на убийство. Де Пальма выслушал ее официально и составил протокол, преодолев нерешительность комиссара Лежандра, считавшего, что уголовная полиция не должна заниматься этим делом.

Бессур провел много часов, копаясь в прошлом и знакомствах Гарсии. И не нашел никакой, даже самой слабой связи с делом Отранов. С Реми Фортеном Гарсия лишь несколько раз встречался на рабочих собраниях.

Через два дня Тьери Гарсия рассказал о том, что произошло с ним у выхода из пещеры Ле Гуэн. Де Пальма, составлявший протокол, попросил молодого ученого описать нападение как можно подробнее.

– Мне казалось, что это существо – рыба: так легко оно двигалось в воде. На такое способен только ныряльщик очень высокого уровня, – сказал Гарсия.

Он не смог точно назвать рост своего противника. Не сумел и описать его внешность, даже не смог сказать, был это мужчина или женщина.

– Полагаете ли вы, что с Фортеном случилось то же, что с вами?

– Думаю, что да. Но для него это закончилось смертью, – ответил Гарсия.

Де Пальма быстро сделал в уме несколько вычислений, касавшихся давления под водой. Он помнил, что учитывать надо в первую очередь глубину и время нахождения на этой глубине.

– Сколько времени вы пробыли под водой?

– Очень мало, – пояснил Гарсия. – Именно это меня и спасло. Если человек не остается на глубине долго, азот не успевает расшириться и не образует пузырьков.

«Следовательно, Фортен пробыл на глубине гораздо дольше, чем я предполагал», – подумал де Пальма. Расчеты надо будет делать заново. Но из пещеры на поверхность есть всего один путь. У Фортена не было никаких причин задерживаться на глубине около тридцати восьми метров.

– Какого цвета ваш подводный костюм? – вдруг спросил полицейский.

– Черный с синим. У нас у всех одинаковые костюмы с тех пор, как нам поставляет снаряжение спонсор, которого сумела найти Полина.

– У всех одинаковые, – повторил де Пальма.

Перед нападавшим оказался не тот, кого хотели убить.

– Ты думаешь, от этого можно вылечиться? – поинтересовался Тома.

– Конечно можно. Но зачем? Псишиатрия не должна была бы существовать.

В слове «психиатрия» Бернар произносит «ш» вместо «х». Тома Отран думает, что это насмешка, но не уверен.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что психиатры не понимают, что мои видения делают меня счастливым. Я не вижу эту больницу, как будто нахожусь где-то еще.

– Где?

– Это я тебе не скажу: это моя тайна. Ты тоже говоришь мне не все.

– Но я об этом кое-что знаю.

– Вот как? Что же именно?

– Иногда ты говоришь во сне, если тебе дают не слишком большую дозу лекарств.

– И что я говорю?

Если вопрос, который задали Бернару, его беспокоит, Бернар начинает вертеться на своем стуле, елозить задом по сиденью. Бернар боится вопросов, про которые знает, что они могут нарушить гармонию. Гармония – это важно.

– Что я говорю во сне? – настаивает Тома.

Бернар чешет голову с такой силой, что вот-вот сдерет кожу вместе с волосами.

– Ладно, это не важно, – успокаивает его Тома. – Я не сержусь на тебя, но сны бывают такими загадочными, что иногда хочется узнать о них больше.

Бернар встряхивается, как марионетка из «Маппет-шоу», и хочет что-то сказать, но заикается, и ни звука не вылетает из его рта.

Тогда Тома обнимает его и начинает укачивать, как ребенка. Должно быть, Бернар вспоминает при этом своего отца или мать. Тома сильный, и в его руках Бернар чувствует себя в безопасности.

Возвращаясь из своего царства тоски, Бернар пишет стихи – очень хорошие стихи, которые хочет издать один редактор. Но редактор не хочет платить за них Бернару. Самому Бернару на это наплевать, но его семье – нет. Бернар лечит себя большими дозами поэзии. Это его лучшее средство для успокоения нервов.

Сам Тома не умеет утешать себя поэзией. Голоса, которые он слышит, говорят ему о мире, где нет ничего написанного. Но иногда он делает скульптуры. Ему сказали, что у него большой талант. Он делает статуэтки, которые были у шаманов, – Человека-льва или Богиню-деву, глаза и уши которой нельзя увидеть. Эти изображения помогают ему вызывать с помощью песен души древних людей, но эту тайну знает только Бернар. Он даже написал об этом стихотворение, оно называется «Человек, Хотевший Быть Посвященным». В нем говорится о молодом мужчине, который пересекает миры и ходит по звездному раю. Тома поклялся, что никогда никому не прочтет эти стихи. Иногда он бормочет их вполголоса самому себе в каком-нибудь углу парка. Но другим он их не прочтет, даже если от нозинана его будет трясти, как сливовое дерево, с которого стряхивают плоды.

У безумцев есть тайны, которых никто не должен знать.

1
...