Глава 4

Я услышала требовательный голос, и внутри всё сжалось. Тон, которым он прозвучал, был холоден и безжалостен.

– А ну быстро спустись вниз! – резкий голос мамаши вызвал у меня приступ тошноты.

Её голос, как острая щепка, проникал прямо в сердце, вызывая дрожь и ужас. Она открыла дверь, глядя на меня с презрением строгой школьной учительницы. Таким взглядом смотрят на двоечников строгие математички и русички на «ёжиков».

Что же делать? Сказаться больной? Или сказать, что у меня начались критические дни?

– У меня критические дни, – прошептала я, глядя в бесцветные, как у мёртвой рыбы, глаза мамаши. Они, казалось, видели всё.

Её худая, угловатая фигура застыла в дверях.

– Третьи за этот месяц? – издевательски спросила она, в её голосе слышались ирония и презрение, как у человека, которого так просто не проведёшь. – Так не бывает, милочка. А ну быстро привела себя в порядок и вышла к клиенту!

Нет, только не это!

Я уже сегодня выходила к клиентам. Мне было приказано исполнять желания. Но слово «желания» я не расслышала, поэтому решила просто исполнять. Но стоило им шепнуть на ухо, что у меня придуманная болезнь с жутковатыми симптомами, желание переводить отношения в горизонтальную плоскость тут же пропадало. Либидо говорило «Адьос!», и я возвращалась в комнату нетронутой. Вместо меня брали другую.

Так мне удалось протянуть почти месяц. Но внутри я понимала: рано или поздно окажусь на улице без гроша или соглашусь на что угодно, чтобы не умереть от голода в нищете.

Внутри всё противилось мысли, что теперь моя судьба – делать вид, что я сгораю от страсти в объятиях лысого, облезлого, старого банкира. Или строить из себя недотрогу в руках женатого развратника.

Я не могла себе позволить пасть так низко. Пусть я и из другого мира, где нравы немного другие, даже для меня это было перебор! С того момента, как отец моего возлюбленного сказал «нет» нашему счастью, моё счастье разбилось вдребезги. Жизнь толкнула меня, сбивая с ног. И я знала, что придёт момент, когда бабки будут ходить за мной вместе с лавочкой.

«Как же я ненавижу этого проклятого старика!» – пронеслось в голове. Проклятый жестокий старик, наверное, присмотрел ему другую невесту! И решил, что я недостойна его сына. Ну ещё бы! Он богатый герцог и генерал из могущественной семьи Моравиа. Их семья вторая после королевской. Куда уж нам, скромным Винтерфельдам!

То, что никогда бы не позволила себе приличная девушка, случилось в ночь перед свадьбой. А наутро я ревела посреди комнаты в свадебном платье, глядя на коротенькое письмо. Как изумлённые швеи переглядывались, понимая, что свадьбы не будет. И тут же потребовали оплату за свою работу.

Время словно остановилось, оставив меня в горе и отчаянии. Опозоренная, брошенная, я вместе с родителями наблюдала, как из поместья выносят мебель, как кредиторы описывают имущество.

На мой брак возлагались большие надежды, но теперь, когда всё было кончено, кредиторы, до этого вежливые и терпеливые, словно с цепи сорвались, узнав, что свадьба не состоится.

Не было дня, когда отец дрожащей рукой не подписывал какие-то документы, а я лишь отводила глаза, видя, как милые сердцу предметы покидают наш дом. Как вместо них остаётся пыльная пустота и яркие пятна на обоях.

Я вспомнила, как однажды Жюли, моя мама в этом мире, схватилась за сердце и присела на стул, а потом больше не встала. Как я трясла её за плечо, как доктор отвёл глаза и озвучил то, чего я боялась больше всего на свете.

Я вспомнила, как моего отца забрали в каталажку, а меня грубо втолкнули в карету и привезли сюда, сказав, что мне придётся отрабатывать оставшийся долг семьи.

Жюли Винтерфельд и Дорис Винтерфельд не были моими родителями. Я не знаю, как попала в тело их дочери, которая умирала от чего-то похожего на скарлатину. Но я полюбила их, как родных. Ведь они сделали для меня всё, что могли, и я осталась благодарна.

– Ты будешь работать или нет? – резко произнесла мамаша. – И не надо изображать, что ты ушла в себя! Со мной этот номер больше не прокатит! Поднимайся! Тебя ждёт клиент!

Глава 5

Я посмотрела на маман с презрением, но промолчала. Она выглядела благородной и чопорной, как старая дева-экономка – благовоспитанная и суровая. В руке у нее была черная трость, на которой остались следы зубов ее любимой собачки – символ безграничной власти над теми, кто оказался здесь. Она толкнула меня набалдашником трости.

– Хватит бездельничать! – строго произнесла маман. – Я держу тебя здесь не для развлечений! И кормить задаром не намерена!

Я гордо промолчала, хотя внутри все кипело от ярости. Маман знала мое мнение и не раз сталкивалась с моим сопротивлением, но это не останавливало ее. Она была из тех людей, которые привыкли добиваться своего любой ценой.

– На, наряжайся! – бросила она, доставая из шкафа развратное платье, которое, казалось, впитало в себя всю грязь этого места. – Клиент ждать не будет!

– Нет, – ответила я, стараясь не дрожать. – Вы меня не заставите!

Маман остановилась, взглянула на меня с насмешливой улыбкой, в которой мелькнула злоба. Ее рыбьи глаза, холодные и безжизненные, сверкнули в полумраке комнаты.

– Ничего, – произнесла она зловещим голосом, от которого по моей спине пробежал холодок. – Жизнь заставит! Если ты сейчас же не спустишься и не обслужишь клиента, будешь гнить на улице! Поняла? Хочешь, расскажу, что тебя ждет? Быстро скатишься до портовой девки. Вместо приличной комнаты будет вонючий тюфяк на чердаке. Хотя зачем на чердак? Некоторые вон задирают юбку за углом!

Я стиснула зубы, чувствуя, как внутри все сжимается от страха и отчаяния. Маман не шутила. Я уже дошла до состояния, когда будущее не пугало меня так сильно, как оно должно было бы. Ведь оно не настоящее! Настоящая жизнь была здесь, в этом борделе, где каждый день был борьбой за выживание.

– Рано или поздно, голодная, больная, со шрамами, попросишься обратно! Сюда! Где тепло, красиво, есть целитель, кормят. Я всегда готова заступиться за своих девочек. Будешь вспоминать позолоченные люстры, мягкие перины, мужчин, которые дарили дорогие подарки! У нас ведь приличное заведение! Но знаешь, дорогая, обратно я тебя не возьму. Так и скажу: иди-ка ты обратно. Кому ты нужна со шрамами от ножа, застарелыми болезнями и потерянной красотой?

Я закрыла глаза, чувствуя, как тошнота подступает к горлу. Внутри все разрывалось – страх, унижение, отчаяние. Я пыталась сдержать слезы, но они все равно подступали к глазам. "Боже, как это унизительно!" – билась в голове навязчивая мысль, когда я расправляла на себе ужасное вульгарное платье.

– Так-то лучше, – заметила маман, стоя в дверях и оглядывая меня с удовлетворением. – Вперед!

Я пошла за ней по коридору, слыша сладострастные стоны из соседних комнат. Этот звук был постоянным фоном моей жизни, и я уже не обращала на него внимания. Вот за этой дверью кого-то точно удар хватит! Слишком громко, слишком грубо.

– Сюда, – указала маман тростью, показывая на дверь, за которой любили прятаться те, кто хотел остаться инкогнито.

"Господи, только бы не уродливый старик!" – молилась я, чувствуя, как слезы на подходе. Я не могла позволить себе слабость, но сердце предательски сжималось. "Господи, только бы не старик… Меня стошнит!"

– Господин генерал, – произнесла маман елейным голосом. – А вот и девушка, которую вы заказывали. Эмма Винтерфельд. Между прочим, аристократка… Девушка благородных кровей. Она у нас месяц! Можно сказать, неискушенная.

Я подняла глаза и увидела алый мундир, который сверкал в тусклом свете лампы. Сердце екнуло, и я почувствовала, как мир вокруг меня остановился. Сквозь пелену слез мне вдруг показалось, что это он… Вальтерн! От волнения сердце забилось так гулко, что я не слышала слов маман.

Неужели это он? Неужели он меня нашел?

Глава 6

Я смахнула слезы, когда осознала, что передо мной не Вальтерн. Всё рухнуло, словно карточный домик. Сердце сжалось до размера наперстка, а во рту возник горький привкус отчаяния и разочарования, словно я только что проглотила яд. Я ошиблась. Ошиблась, как никогда прежде.

Мужчина напротив был воплощением противоречий. Алый мундир, плотно облегающий его фигуру, подчеркивал ширину плеч и силу рук. Темные волосы, спадающие на лоб, контрастировали с бледностью лица. Его глаза, глубокие и темные, словно два озера, были холодны и непроницаемы, как лед. В них не было ни капли тепла, только презрение и безразличие. Взгляд незнакомца проникал в самую душу, вызывая дрожь и странное чувство, будто я уже принадлежу ему.

Он был красив, но красота его была холодной и отстраненной. Его черты лица, словно высеченные из мрамора, были идеальны: высокие скулы, прямой нос, твердый подбородок. Губы, тонкие и слегка изогнутые, казались высеченными из гранита. В его облике чувствовалась аристократическая строгость, граничащая с жестокостью. Каждое его движение, каждый жест были отточены до совершенства, словно он привык отдавать приказы, которые никто не смеет ослушаться.

Воображение рисовало перед глазами картины, от которых по телу пробегала дрожь волнения. Я представила, как он снимает мундир, обнажая стройное тело с рельефными мышцами. Его руки, сильные и уверенные, притягивают меня к себе, а губы, твердые и безжалостные, прижимаются к моим. Я почувствовала, как внутри меня что-то напрягается, и отголосок желания пробежал по телу, заставив меня вздрогнуть. Это было странно и пугающе одновременно.

Я задумалась о том, сколько женщин мечтали бы оказаться в его объятиях. Их, конечно, было много. Мужчина с таким ростом, силой и внешностью вряд ли оставил бы равнодушным ни одну женщину. Его взгляд, холодный и пронизывающий, заставлял трепетать даже самых смелых. Я не могла отвести от него глаз, чувствуя, как его присутствие давит на меня.

Казалось, стоит ему сделать властный жест рукой, как невидимая нить потянет меня к нему.

– Ты Эмма Винтерфельд? – его голос, низкий и хрипловатый, прозвучал, словно шепот тьмы. В нем чувствовалась властность, которая заставляла подчиниться даже против воли.

– Да, – выдохнула я, едва сдерживая дрожь.

Зачем ему мое имя? Почему он спрашивает? Я не знала, но чувствовала, что это только начало.

– Сколько она стоит? – внезапно спросил он, бросив на меня холодный взгляд. Его глаза, словно два темных лезвия, пронзили меня насквозь, заставив почувствовать себя беззащитной.

– На ночь? – спросила мамаша, улыбаясь своей наглой, расчетливой улыбкой. Её лицо, покрытое сетью мелких морщин, казалось добродушным, но глаза, холодные и пустые, выдавали её истинную сущность.

– Нет, я хочу её выкупить, – произнес незнакомец, его голос звучал как приговор. Его слова, словно ледяные осколки, вонзились в мое сердце, заставив его сжаться от боли.

Глава 7

Я посмотрела на него с надеждой, которая, казалось, могла растопить даже самый холодный камень. Его взгляд, суровый и безжалостный, вдруг смягчился, как будто луч солнца пробился сквозь густые тучи отчаяния. Он медленно осмотрел моё платье, словно пытаясь разглядеть что-то скрытое под ним. Его глаза, холодные и отчуждённые, теперь излучали нечто похожее на жалость – странную, почти болезненную жалость, от которой хотелось одновременно и плакать, и смеяться.

– О, господин генерал! Она вам недёшево встанет! – заметила мамаша, её голос звучал, как звон золотых монет. – Понимаете ли, её отец понаделал долгов. И один из кредиторов сдал её сюда, чтобы она отрабатывала. Поэтому она будет стоить десять тысяч лорноров. Понимаю, сумма большая. Но не для вас, полагаю?

Незнакомец едва заметно кивнул, его лицо оставалось непроницаемым, но в этом кивке было что-то, что заставило меня почувствовать странное облегчение. Неужели? Неужели я всё-таки покину это место? Мысль об этом была такой яркой и такой желанной, что я едва не задохнулась от радости.

Я отвернулась, слыша, как он что-то подписывает за моей спиной. Сердце гулко колотилось в груди, а я пыталась взять себя в руки, чтобы не выдать своей радости. Это место, этот ужас, который я пережила здесь, всё ещё давило на меня, как тяжёлый камень.

– Вот чек, – произнёс незнакомец, протягивая мамаше тонкую бумажку. Его голос был низким и уверенным, но в нём слышалась какая-то скрытая усталость.

Мамаша, услышав сумму, расплылась в любезной улыбке, которая больше напоминала оскал. Её глаза блеснули, как у хищника, поймавшего добычу. Она посмотрела на меня и усмехнулась, словно наслаждаясь моей беспомощностью.

– Ну что ж! С этого момента она ваша! Поздравляю вас с покупкой, – сказала она, пряча чек в карман своего пышного платья.

– Только учтите, – добавила она, понизив голос. – Девчонка с характером. Должна вас предупредить, она всегда находила предлог, чтобы не работать. Сумасбродная, капризная, как кошка. Но если вы сможете её приручить, она будет вам верна, как собака.

– Скажите, у неё уже были клиенты? – внезапно спросил незнакомец, его голос прозвучал холодно и отстранённо.

– Ни одного, – усмехнулась мамаша, её глаза сверкнули злобой. – Сначала она закатывала истерики, потом изображала сумасшедшую, потом притворилась овощем. А когда дело дошло до крайности, начала рассказывать про какую-то болезнь, которой не существует. Она мне половину клиентов распугала, но вы… Вы сможете справиться. Ну что ж… Вы можете делать с ней всё, что хотите. Даже если завтра её найдут мёртвой в канаве, я ничего не скажу властям. Мы дорожим репутацией заведения и нашими клиентами. Надеюсь увидеть вас снова, господин генерал!

Я стояла, оглушённая её словами, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Это место, это заведение, которое казалось мне тюрьмой, теперь становилось ещё страшнее. Я понимала, что меня ждёт, и от этого страх сжимал моё сердце.

– Пойдём, – послышался его голос, мягкий, но в то же время властный. Он снял свой мундир и накинул его на мои плечи, словно пытаясь защитить меня от этого мира.

Он снял мундир и набросил его на мои оголённые плечи. Я с тревогой и испугом посмотрела в его глаза.

Я с тревогой посмотрела в его глаза, пытаясь понять, что он за человек. Его лицо было скрыто под тенью, но в его взгляде было что-то, что заставляло меня верить ему. Словно он был единственным островком света в этом тёмном море.

– Ну что ж, дорогуша! – послышался голос мамаши, её голос звучал с приторной любезностью. – Тебе повезло! Но помни, когда тебя бросят, мои двери всегда открыты. Если только ты будешь работать.

Словно шепча: «Не слушай её», рука незнакомца мягко коснулась меня, увлекая в сторону дверей.