Нет, ну какой мне смысл выходить замуж? У меня и так все прекрасно! В деньгах я не нуждаюсь, у меня есть свое поместье, и женихи меня мало интересуют. Если я вдруг и надумаю замуж, то только по большой любви.
– Пошел вон! – заорала я, запуская подсвечник в мачеху и жениха.
Он отскочил.
Но я решила не останавливаться на подсвечнике! Следом полетела книга «Как должна вести себя приличная леди на помолвке», а потом еще одна «Первый бал. Пособие для дебютантки».
– Я так понимаю, вы – мачеха, да? – спросил жених, прыгая под окнами, как козел. – Обычно мачехи бывают злыми.
– Еще раз в меня попадут, и я буду очень злой мачехой! – резко произнесла Лигрония.
И тут поместье накрыла тень. Я сначала не поняла, что происходит. Но на красивые клумбы, на садовые дорожки и на фонтан приземлился огромный дракон.
– Господин генерал! Ваша невеста не выходит! – послышался голос «жениха», а я поняла, что ошиблась. И жених вовсе не он!
Дракон внезапно обернулся красивым высоким мужчиной с темными волосами. Они были зачесаны назад. Мягкие волны длинных волос контрастировали с равнодушно-притягательным взглядом голубых глаз. Четкие линии очерчивали красивое лицо. Хмурые темные брови формировали две поперечные морщинки, выдающиеся скулы и линия челюсти придавали лицу суровое выражение.
– Короче, держим осаду! – отрапортовал «жених».
– Осаду, говоришь? – темная бровь взметнулась вверх. – Приказ короля!
Он не глядя протянул свиток мачехе. Та взяла его дрожащей рукой и развернула. Достав из декольте монокль, она стала читать. Я видела, как ее руки задрожали вместе с бумагой.
– Говорят, это – самая красивая невеста графства! Правда, характер у нее прескверный! – заметил «прапорщик», поглядывая на окна. – Вон, глядите, как отстреливается!
Он ткнул сапогом в книгу, которая валялась на траве.
– Сейчас разберусь! – произнес дракон.
Я не знала, что он собирается делать! Но тут же обернулся огромным чудовищем и…
Такого я точно не ожидала! Струя пламени обдала поместье.
– Вы что? Собираетесь сжечь поместье вместе с невестой? – ужаснулась мачеха.
– Если она не выйдет, то да, – проревел дракон.
Я отбежала от окна, и вовремя! Струя пламени ударила по окнам и подожгла шторы.
Внизу раздавались крики слуг. Я заметалась по комнате, видя, как пламя распространяется с невероятной скоростью!
Горело мое трюмо, лопались мои крема и притирки! Огонь перекинулся на балдахин кровати, а я бросилась к двери и открыла ее. В том конце коридора уже бушевало пламя. Слуги, видимо, благополучно сбежали, оставив меня одну.
Ковровая дорожка горела под ногами, а я слышала треск. Остановившись, я отпрыгнула, потеряв туфельку. Перекрытие рухнуло прямо на то место, где я должна была очутиться, сделай я еще пару шагов.
Я решила бежать к другой лестнице. На ходу я потеряла еще одну туфельку.
Нарядное, тяжелое платье замедляло бег.
Юбка была пышной, неудобной, поэтому я пыталась как-то собрать ее, чтобы не зацепить ненароком пламя.
Огонь неотвратимо приближался. Он полз на меня стеной, заставляя на секунду замирать от ужаса.
Я попыталась закричать, но не смогла! Наглотавшись едкого дыма, я закашлялась до слез. Страх рвал сердце, когда я сбегала по второй лестнице, видя брошенные служанкой поднос с чайником и разбитые кружки.
Я подобрала юбки, бросаясь вниз.
Пламя бушевало на втором этаже. Едкий дым заставлял глаза слезиться. Казалось, что огонь догонит меня раньше, чем я сбегу по ступеням.
В коридоре первого этажа все заволокло дымом. Я кашляла в рукав, пытаясь оторвать кусок от платья, чтобы опрокинуть на него вазу с водой.
Выбросив под ноги цветы, я рванула подол и плеснула на тряпку воду, прижав ее к лицу.
Пока я возилась, зеркало над вазой пошло трещинами, а в них запрыгало пламя. Увидев, что пламя подобралось к моей юбке, я попыталась потушить ее остатками воды. Я плохо видела из-за слезящихся глаз. Казалось, что я мечусь в каком-то зловонном тумане. Толкнув столик, я прижалась к стене, видя, как с противоположной стены падает горящая картина.
Я сделала несколько шагов, кашляя из последних легких, а потом упала на пол.
Сознание меркло, а я пыталась дотянуться до тряпки. С усилием я ползла по ковру, понимая, что от этого зависит моя жизнь. Но я не проползла и двух метров. Силы покинули меня, а я погрузилась в темноту.
Последнее, что я слышала, это был кашель, сквозь который звучало мое имя: «Эми… Кхе! … Лия!».
Сквозь темноту я слышала кашель и голоса.
– Приказ короля! Немыслимо! Я не думала, что он дойдет до короля! – слышала я голос мачехи.
Кроме этого я слышала кашель и стук копыт. Меня куда-то везли.
– Я четыре раза ему отказала! Четыре! – произнесла мачеха срывающимся голосом.
Голос стал отчетливей, а я словно выныривала из-под толщи воды.
– И кто бы мог подумать! Дошел до короля! – возмущалась мачеха. – Тут мы уже ничего не можем поделать. Нам останется только выдать ее замуж!
– Я бы тебе ответил, ма, но у меня до сих пор в горле першит! – послышался сипловатый кашель, в котором я узнала голос сводного братца. – Тебе не видно? Все уже догорело?
– Подчистую, считай! Но дым дотягивается даже досюда! – кашлянула уже мачеха. – Так вот, свадьбу он требует немедленно! И я не понимаю, в чем такая спешка? Но в приказе четко указаны сроки! За это время даже приличное платье не сошьешь! На что он надеется?
Я приоткрыла глаза, видя потолок ее кареты и чувствуя запах ее духов. Удушающий, ядовитый, казалось, какой-то хищный цветок. Мачеха сидела возле окна, отгибая занавеску. Ее сын сидел рядом, закинув нога на ногу, и кашлял в платок. Рукав его камзола был покрыт черной сажей. Я лежала на противоположном сидении.
– Нет, ну это уже слишком! – послышался гневный и задумчивый голос мачехи. – Кто бы мог подумать, что отказ так раздраконит дракона! И с чего это он уцепился за нее? Он сам богат, ладно, я понимаю, если бы альфонс и картежник. Тут дело понятное. Но этот? Но ты больше так не делай!
Неужели меня вытащил из огня Лоранс? Вот от кого от кого, так от него я такого не ожидала. Он что? Рискуя жизнью полез в огонь, не иначе как по приказу мачехи?
– А что мне? Оставить ее там подыхать? – усмехнулся Лоранс, а на его губах была все та же надменно-гадкая улыбка.
– А если бы с тобой что-то случилось? Я бы этого не пережила! – воскликнула мачеха, поворачиваясь к нему.
И тут она заметила, что я пришла в себя.
– Очнулась? – спросила она, а эти двое склонились надо мной.
– Да, – простонала я.
Я все еще чувствовала запах горелого. Видимо, платью конец.
– Почти приехали, – вздохнула мачеха, поправляя перстень на пальце. Камень в нем был таким же зеленым, как ее глаза.
Карета остановилась. Лоранс вышел первый, открывая дверь и помогая спуститься матери. Та положила руку в тонкой ажурной черной перчатке поверх его руки. Перчатки – это их семейная слабость. Не знаю почему, но что мать, что сын обожают перчатки.
Я села на сидении, чувствуя, как меня мутит.
– Иди сюда! – послышался недовольный голос сводного братца. Тот потянул меня вниз, ставя на землю.
– Лори, иди вперед и скажи слугам, чтобы они занавесили или убрали все зеркала в доме, – произнесла мачеха, глядя на меня.
Небесно-голубые глаза Фиореллы настойчиво просили ответа. Ее руки обнимали меня, а я любовался ею.
Я вспомнил красивую девушку, которую какой-то негодяй пытался затащить в карету. Пришлось вмешаться. Карета трусливо растворилась в вечернем тумане, а бедная, рыдающая Фиа в разорванной шали смотрела на меня, как на героя. Она долго не могла успокоиться, сжимая руками разорванное платье. И тогда, глядя на нее, я понял, что влюбился.
Потом я узнал, что ее отец, местный аптекарь, продал ее какому-то маркизу, чтобы поправить свои финансы и вылезти из долгов. Но ей удалось вырваться и выпрыгнуть из кареты прямо на мостовую. Благо, карета ехала не быстро. В этот момент и вмешался я.
“Мой трофей”, – шептал я, целуя ее в макушку.
Она была моим самым желанным трофеем. Я дарил ей все, что она попросит. Одевал ее, словно куклу на витрине. И сам же в порыве страсти срывал с нее нежные кружева, грубыми пальцами случайно отрывал драгоценные пуговки и рвал тонкую ткань, чтобы потом наутро купить новое платье.
– Я женюсь, – произнес я, а Фиа шарахнулась от меня, словно ужаленная.
Ее светлые локоны взметнулись, глаза расширились от ужаса, а она тут же положила руку на живот.
– Ты женишься? – в ужасе прошептала она. В ее глазах плескалась бездна отчаяния. – Отвечай мне! Алиаскар! Это правда?!
Желтый атлас на ее платье был похож на мед. Сама она казалась медовой. От золотистого ореола, который создавали светлые волосы вокруг кожи, до крупного янтаря на шее. Ее платья казались мне чересчур откровенными, и мне всегда невольно хотелось схватить простыню, отобрать шарф у какой-нибудь леди, плащ у джентльмена и прикрыть слишком смелые очертания ее дразнящих полушарий. Она была чуть склонна к полноте. Но это придавало ей аппетитный вид. Ямочки на щечках появлялись в тот момент, когда она улыбалась.
Я чувствовал, как сильно хочу попробовать сладость ее горячих, мягких и медовых губ.
– А как же я? – прошептала она, поднося руку ко рту. – Ты что? Вышвырнешь меня из поместья? Все. Я больше не нужна? Да?
По ее щекам стекли слезы.
Сейчас мне хотелось стремительно сгрести ее и ее проклятое платье в свои объятия.
– Алиас! Мне уже собирать вещи? – со слезами воскликнула Фиа, а я привлек ее к себе.
Я держал ее в своих руках, вдыхая медовый запах ее волос.
– С чего ты вообще решила собирать вещи?! – удивленно спросил я, а она повернула ко мне заплаканное лицо и выдохнула.
– Как почему? – голос Фии был тихим. Он прерывался всхлипами. – Сейчас сюда приедет твоя жена, она по закону станет хозяйкой поместья… И тут же вышвырнет меня на улицу вместе с вещами! Кто станет терпеть любовницу в доме?
И она снова залилась слезами.
– А слуги… слуги ведь разболтают, даже если мы будем скрывать нашу связь, – прошептала она едва слышно. Ее рука легла на мою грудь. Она прижалась ко мне щекой и всхлипнула.
– С каких пор хозяйкой в доме будет она? – прорычал я.
– Ну… Она что? Разве не будет хозяйкой? – спросила Фиа, а на ее длинных ресницах блеснули слезы.
– А кто ей позволит? – спросил я, видя, как слезы просыхают. – Я – хозяин в доме. И я решаю, кто в нем живет, а кто нет.
– А я думала, что ты женишься на мне, – едва слышно прошептала Фиа. Ее голос замирал.
– Я бы рад. Но подумай сама, – произнес я. – Я могу жениться на тебе, но наш ребенок не будет иметь по факту никаких прав. В любой момент мои родственники смогут оспорить право владения. И наш ребенок останется ни с чем. Закон есть закон. У нынешнего короля было еще четыре брата, рожденных от служанок. Видимо, поэтому первым его указом было запретить право наследования имущества, титула и прочих привилегий бастардам от простолюдинок. Иначе бы они растащили королевство на части.
Фиа вздохнула, прижавшись крепче, словно ища защиты.
– А если ты ее… – голос Фии упал. – Полюбишь? А вдруг она тебе понравится? Что будет со мной?
– Кроме тебя, для меня никого не существует. Мне нужна жена, чтобы она сыграла роль матери нашего ребенка. И тогда ни у кого не возникнет вопросов к его происхождению, – прошептал я, утирая ее слезы. – Мне проще вышвырнуть ее, чем видеть, как ты плачешь. Но хозяйкой здесь она не будет. Обещаю.
Лоранс посмотрел на меня и вздохнул. И тут же направился в дом.
Только сейчас я начинала что-то чувствовать. Лицо жгло, жгло руки и почему-то правую ногу.
– Предупредил, – послышался голос братца с порога. И только тогда мачеха повела меня в дом.
Стоило мне войти в ее поместье, как служанка, которая стояла в коридоре и занавешивала зеркало, испуганно посмотрела на меня и чуть не упала со стульчика.
– О, богиня-мать! – прошептала она, покачнувшись на стульчике и едва не потеряв равновесие.
Мачеха сверкнула на нее глазами.
– Я хочу видеть себя! – нервно потребовала я, пытаясь прикоснуться руками к лицу.
– Милочка, в этом доме я – хозяйка. И ты не имеешь права приказывать! – заметила мачеха властным голосом. – Марш в комнату! Лоранс!
– Что еще? – закатил глаза сводный брат.
– Проверь, все зеркала убрали или нет? И в комнату загляни! – приказала мачеха, придерживая меня за руку. Я попыталась вырваться, чтобы подойти к зеркалу и сдёрнуть покрывало, но Лигрония вцепилась в меня, словно смерть.
– Всё убрали! Зеркало сейчас выносят! – послышался надменный голос и шаги.
О проекте
О подписке
Другие проекты