ГЛАВА 11

Олеся пообедала в одиночестве: квазиродители ее, к счастью, еще не пришли с пляжа. Хотя теперь, после объяснений Делия, она бы уже их так не напугалась, но все равно лишний раз встречаться с ними не хотелось. Доедая последнюю ложку супа, она вспомнила про оставленную в номере серую скатерть из «Водяного тычиночника» и подумала, что хорошо бы как-нибудь ее вернуть хозяину, после чего по ассоциации вспомнила и про многажды обещанный черному магу его портрет. Как же все-таки его ухитриться нарисовать, если каждый раз, как она думает об этом, начинает радоваться и переносится в «Камелию»? Можно, конечно, попробовать по памяти, или сделать при случае несколько фото мобильным и рисовать потом с них, но портреты с фотографии всегда выходят намного хуже из-за неестественных поз и искажений… А такая могла бы получиться картина!..

Олеся подняла расстроенный взгляд и увидела, как сквозь светлые прозрачные окна столовой медленно проступает унылый темный витраж. Повеяло гарью и плесенью. «Ой, это «Тычиночник», значит, я огорчилась!» – радостно подумала девушка и приподнялась. Витраж исчез, окна снова посветлели. Олеся расстроилась и села обратно. Витраж начал проявляться снова, как и другие детали столовой, потому что настроение девушки оставалось устойчиво-хмурым. Переход туда-сюда стал почему-то происходить заметно легче, но если все так и будет скакать при каждой ее мысли, она так ничего и не нарисует за все время пребывания здесь…

Вокруг уже устойчиво царила столовая с готическим сводчатым потолком. Официант-черный маг с людоедским выражением лица и хвостиком на макушке ходил между столиками, рявкая хриплым басом, отбирая посуду и орудуя чем-то вроде портативного пылесоса; обедающие люди и маги вжимались в свои стулья и прикрывали руками тарелки. Олеся порадовалась, что перед ней на столике ничего нет, подперла подбородок ладонями и усилием воображения попыталась представить вокруг «Камелию». Ощущение у нее при этом возникло такое, как если бы она вдруг обнаружила, что спит, и попыталась управлять сном. Окружающая среда странно колебалась, реагируя на ее усилия: то вместо одного человека за столиком появлялся другой, то почему-то вспыхивали прямо перед глазами части узора, который был на фронтонах развалин, то официант начинал рябить, как телевизор… Олеся не обладала знаниями Делия о ниточках, но пыталась интуитивно нащупать то ощущение, которое появлялось у нее в моменты переноса, и попробовать его повторить. Неприятный официант приблизился к ее столику, угрожающе хрипя пылесосом, и, может быть, в том числе это позволило Олесе наконец-то увидеть светлое прозрачное пятно на мрачном витраже. От удачи девушка повеселела, пятно расползлось и сомкнулось у нее за спиной, сменив всю обстановку на светлую столовую «Камелии». Олеся радостно простучала пальцами по столу маршевый ритм, снова подперла голову обеими руками и принялась настойчиво продираться обратно…

Теперь, когда она уловила переходное ощущение, все пошло куда быстрее: под ее пристальным взглядом появилась часть темного витража, и другой мир опять расползся вокруг нее. Ну вот! Теперь, даже если она перенесется туда или сюда от огорчения или радости, можно будет тут же появиться обратно!

Олеся удовлетворенно выдохнула, подняла голову и увидела стоящего прямо над ней официанта.

– А ты тут чего сидишь? Ты ела или нет? – прохрипел он скрежещущим басом, похожим на колебания большого листа железа.

– Здрасьте, – вежливо сказала Олеся. – Спасибо, я поела: в смысле, не совсем здесь, но это неважно, потому что я в любом случае уже не голодная, да и запах такой… Нет, вам, наверное, нормально, вы же не люди, а нам немножко непривычно…

Официант, вытирая когтистую руку о жесткий, как наждак, фартук, уставился на нее черными выпученными глазами.

– А, ты эта… которая бегала туда-сюда.

– Да-да, это я, вы не беспокойтесь, меня Делий поймал… В смысле, он со мной поговорил, мы разобрались. Я к вам претензий не имею, потому что никто не виноват, что так с мирами получилось, и…

– Чё ты там молотишь? – официант выразил своим ведьминским лицом затруднение. – Ты говори помедленней, если чего-то там хочешь сказать. Мне шестьсот оборотов, а с людьми общаюсь всего-то последнюю сотню. Я к этому вашему людскому ляля не привык.

– Шестьсот оборотов?! – повторила Олеся. – Каких оборотов? Как в коньяке?.. Ой, не обращайте внимания, это я глупость, конечно, ляпнула, я просто так… То есть вам шестьсот лет?!

Официант пожал одним плечом (при этом почему-то послышался скрип) и повторил:

– Шестьсот оборотов, говорю.

– А у вас тут все такие пожилые?.. В смысле, есть, которые вас старше? Вот Делию, например, сколько?

– Тридцать три всего-то, – проскрипел официант с довольным оскалом. – Он передо мной сопляк. Тута я самый старший, а в городе-то один есть, ему почти тыща. Только он уже совсем того, – официант красноречиво присвистнул – видимо, этот звук был интернациональным, то есть интермировым.

– Тыщщща… – восхитившись, с растяжкой повторила девушка. – Я бы и ваш портрет нарисовала, когда вы, конечно, будете не на работе… Вы ведь когда-то отдыхаете?

– Где тут отдохнешь, – заскрежетал официант, – вламываешь, как конькозел, на этих сопляков…

– Ну вечерком, после ужина, – не сдавалась Олеся. – Если бы вы задержались, я бы вас нашла и немножечко порисовала, хотя бы карандашом пару набросков!

– Что ты там опять ляля? Какие броски? Я этих ваших новых слов не знаю.

– Ну, просто картинки. Хочу нарисовать с вас картинку! – четко и громко сказала Олеся.

Официант, наконец, понял и благосклонно прикрыл выпученные глаза похожими на растрепанные черные щетки ресницами:

– Картинки – это давай. А со столика отзынь, если не жрешь.

– Да-да, конечно, – вскочила Олеся. – Я сейчас пойду… А, простите, вас как зовут? Я, конечно, вас должна узнать, если что, но могу и спутать, все-таки я еще не привыкла к лицам магов…

– Меня звать Козорис, – представился официант величаво, дернул рукой в воздухе и зашипел своим маленьким пылесосом по столу, пытаясь заодно всосать часть Олесиных волос.

– А я Олеся… Очень приятно, – девушка вежливо вытянула волосы из пылесосного раструба и, обойдя Козориса, вышла из холодной готической столовой.

Теперь, когда ей не застилал глаза страх, гостиницу «Водяной тычиночник» она разглядывала с интересом и нашла ее очень даже живописной. Дрожащее зеленоватое освещение, исходящее с потолка, придавало коже унылых людей-постояльцев богатый оттенок болотной ряски, а лица черных магов казались сделанными из позеленевшей меди. Олеся пошевелила в воздухе пальцами: ей так и не терпелось взяться за кисточку, но вначале она решила походить везде, где можно, и осмотреть саму гостиницу и все вокруг.

Путь из столовой вел в холл, где за стойкой сидел еще один черный маг, с распущенными волосами, одетый в яркую синюю куртку, похожую на человеческую. Хотя он был худым, глазастым и носатым, как Козорис, Олеся решила, что ему гораздо меньше лет. Он сидел, закрыв глаза, приподняв обе руки, и равномерно тряс головой, будто отгонял муху.

Олеся присмотрелась к нему, по привычке прищурив один глаз, потом осторожно подошла поближе, не решаясь заговорить, и молча оперлась на стойку. Черный маг тоже открыл только один глаз, недовольно глянул на нее и перестал трясти головой.

– Здравствуйте, – сказала Олеся. – Мне ничего не надо; я, правда, хотела выйти на улицу, но выход сама найду; а подошла я просто посмотреть, что вы делаете.

– По информационке концерт передают, – пробасил молодой маг. – Вам чего, ключи, что ли?

– Нет, не надо… Информационка – это что, радио?

– Ну, информационная нить, – он открыл второй глаз и поглядел на нее внимательней:

– А, так это ты тут бегала!

– Я, но меня уже поймали, – во второй раз успокоила Олеся. – Я никому мешать не буду, я просто тут гуляю… Меня зовут Олеся.

– А меня Порций. Сказала, что не мешаешь, так и иди, – подытожил черный маг и начал закрывать глаза. Девушка поспешила спросить:

– А я ваше радио никак не могу послушать? Или оно только для тех, кто не люди?

– Да там у тебя в номере озвучка есть, сдвинь и слушай, проблема, что ли?

– Озвучка?

Порций скорчил гримасу и забасил скороговоркой:

– Ну озвучивающая картинка, на полке над кроватью, там и слушай, а тут шуметь нельзя, и иди отсюда вообще, я работаю…

Он демонстративно зажмурился и схватился за воздух. Олеся осторожно хихикнула и пошла к выходу. Подростки-черные маги, судя по всему, не так уж отличались от подростков-людей, и это ее приободрило.

Дверь открылась не сразу, а после того, как Олеся со всей силы нажала плечом: распахнулась и тут же с диким грохотом захлопнулась от порыва ветра.

– Девушка, хватит дверьми хлопать, тут люди отдыхают, – услышала она позади раздраженный голос: оказалось, в холл спустилась зализанная Ирина с пляжной сумкой на плече. Ее отец следовал за ней с ковриком под мышкой: похоже, несмотря на суровую погоду, они опять направлялись на пляж. Олеся посторонилась; Ирина сноровистым пинком колена распахнула дверь и проскочила наружу прежде, чем та захлопнулась. То же проделал ее отец. Хлопки у них получились даже громче: как пистолетные выстрелы. Конечно же, сзади раздались другие недовольные голоса:

– Хлопают и хлопают, когда это прекратится? И ночью и днем, даже с третьего этажа слышно… Не могут, что ли, дверь нормальную сделать?.. Никифор, что ты встал, идем! Не трогай ты эту стенку, ради бога, тут жуткая грязь…

На этот раз купаться шло семейство любителей чистоты с их мрачным ребенком. Дверь у них, конечно, захлопала не громче и не тише. Олеся рванулась вперед, бесшумно и ловко проскочила следом и остановилась, захлебнувшись ветром, холодным и дующим с равномерной силой.