Мой испанский сосед – знатный травокур.
Когда выхожу на балкон, и там никого нет, я глазею на море, звёзды или гору. Он появляется как-то бесшумно, обычно когда я делаю дурацкие вещи: смеюсь в небо, напеваю детские песенки, прыгаю или накручиваю на голове смешной пучок.
– Ола!
– Ола!
– Ке таль?
– Муй бьен! Грасьяс! Комо эстас?
– Бьен.1
И я ухожу с балкона – его очередь делать глупости.
Другой сосед – нафталиновый секс-символ с уродливой собачкой Гоку. Я первое время думала, что это мужчину так зовут, но он оказался банальным Хуаном с небанальной внешностью: седые волосы до плеч, кудрявые, зачёсанные назад; адское пламя в мутных глазах; полтора метра до макушки; все пальцы в перстнях; спортивный костюм супермена плюс туфли с длинными носами. Всегда вежлив, но если зайдёшь в лифт после него, приходится ехать четыре этажа без дыхания, если не хочешь опьянеть.
В этой части средиземноморья как раз любят заниматься дайвингом, авось пригодится такое умение.
А ещё здесь всё время надо улыбаться, ага. И незнакомые здороваются, постоянно называя красоткой («гуаппа»). И марихуану раздают на каждом ночном углу.
Люблю этот дом. Он находится в маленьком городке Л’Эстартит возле островов Медес. Сто двадцать километров до Барселоны, сорок – до провинциального центра Жироны. Несколько сотен жителей и тысячи туристов, что приезжают семьями к ласковому морю. Они везут детей играть с чистым песком, а по ночам прячут их в комнаты, чтобы запах марокканского продукта (плода грустной любви Мари и Хуана) не настиг маленькие носики. А сами отправляются в бар.
Скалистые острова Медес (единственные на безостровной Коста Браве) выглядят, как Мертвая царевна или Спящая красавица, в зависимости от погоды и настроения: на фоне неба вырисовывается чёткий женский профиль, устремлённый вверх. Правда, когда я указала местным на эту схожесть, кто-то спросил, не напробовалась ли я местного «продукта», кто-то не увидел очевидного, а кто-то вмиг стал суеверным: «Зачем ты мне это сказала? Я ж теперь спать не буду. Жутко».
***
– Ола!
– Ола!
– Комо се яма?
– Карина. И ту?
– Микки. Энд зис из Микки ту.2
Я посмотрела удивлённо, как на близнецов. Не помню, как по-английски будет, но он ответил:
– Как нас различать. Я – тот, что симпаничнее, ок?
Обаятельный мужчина, с глазами, слегка занавешенными пеленой нахальности. С длинными волосами, бородой. Большие руки и крепкий, крепкий. Рок-звезда из туманного Альбиона. Я забыла о нём, как только мы добрались до моря, хотя, перейдя через дорогу, оглянулась в его чайный взгляд.
***
Я триста лет не была в ночном клубе. А в испанском – с прошлой жизни. Наверное, мои минуты в таких заведениях кто-то покупал, поэтому я просто ничего не помню, а на самом деле – знатный тусовщик.
Чего они все такие низенькие? Хоть бы были французы, у них язык красивый. Так много латинцев, вот и бачата. Ух, кавалеров-то сколько, глаза разбегаются. Ладно, потанцую с этим. Он что-то быстро говорит.
– Но абло. Ё эстудио эспаньол.
– Байламос?
– Си!3
И тут началось. Я танцевала до этого бачату раза два. В России. Мне казалось, что в городе, где я живу, в Красноярске, на это танцевальное направление записываются только мужчины, которые больше нигде не могут женщину потрогать, но тут… Мадрэ миа4. Руки умелые, каждая мышца его тела излучает ритм, рядом с этим гепардом я ощущаю себя бревном. Его колени обнимают мои, но это не неприятно, потому что чувствуешь: это у него в крови, так надо, всё идет правильно. Закрываешь глаза и понимаешь, что попал в «Грязные танцы 2» случайно, только не ты приехал на Кубу, а Куба сюда.
Все вокруг танцуют, и ты не думаешь ни о чём, и вот ваши бедра уже приросли друг к другу, вы двигаетесь, как одно целое, порождение музыки. Чувствуешь его дыхание на своем плече, опускаешь руку, он кладет свою ладонь на твой живот и показывает волнообразные движения тазом, и это почему-то так естественно для меня, такой недотроги. Через минуту я очнулась:
– Но кьеро. Байламос, онли байламос.5
Я так и не выучила испанский. Точнее, выучила, насколько смогла сама, но приехала в Каталонию, тут – каталанский… Поэтому моя речь с иностранцами – ужасающий микс из английского, испанского и «крокодила». Но музыка вновь уводит, и мне уже нравится его ароматное тело, так крепко прильнувшее к моему. Бачата закончилась.
– Грасьяс!6
Он не уходит, он хочет угостить меня коктейлем. Он хочет ангажировать следующий танец. Да-да, только мне нужно припудрить носик – я в дамскую комнату, на минуточку.
– Хэлло! – возле заветной двери меня остановил оклик.
– Хэлло, хау ду ю ду?
– Муй гуаппа!
– Грасьяс.
– Вонт зе шот?
– Но, но, сенкью!7
Не пью уже больше года. Нет, я никогда не пила в принципе, просто по праздникам могла пропустить коньячку или шампанского, да, чего было, то и пропускала. И вдруг поняла, что мне это не доставляет ни удовольствия, ни расслабления. Зачем? А ещё вычитала, или кто-то сказал, что спирт – единственное, что попадает в стерильную матку и может поразить яйцеклетки, поэтому у здоровых женщин иногда рождаются больные дети. Не знаю, насколько это правда, но мне почему-то втемяшилось в голову.
Микки уже исчез. Через пять минут появился не латинец, а англичанин. С тремя шотами кровавого цвета. Я взяла и отвернулась, чтобы он не видел, что не пью, но Микки ждал стопку обратно и не понимал, чего я кручусь. Люси закивала, типа: «Пей, ты чего!» Я как раз простыла, ладно, это будет лекарство. Жгучая сладость продрала горло. Музыка стала веселее, мои движения – плавнее. Микки исчез.
Через минуту я наткнулась на его глаза в другом конце зала, он отвел их, будто не пялился только что неотрывно. Почему мужчины так делают? Как хотите, молодой человек. Тут напротив меня уже полчаса танцуют такие ровные зубы. И их владелец, ростом под два метра, весьма красив. Наверное, француз: легкая небритость, глубокие голубые глаза, тонкий аромат. Да, ладно, я в них не разбираюсь, просто тут много французов. Им до нашего моря сорок километров езды.
– Франсес?
– Но. Русо.
– Русо?8 – и счастья в глазах столько, словно я – Дед Мороз.
Русо здесь любят, в магазинах скидки делают, просят сфотаться. Коктейлями бесплатно поют. Русо в Испании – хорошо.
Микки остолбенело воткнул свой взгляд в мои зрачки. Парень, ну а что ты хотел? Я на дискотеку пришла, а не в монастырь. Иди, работай. Вообще-то он работал в ресторане, не знаю, чего тут забыл. Видимо, подменяет кого-то или нахватал работы…
– Комо се яма? – француз вернул меня в танец.
– Карина! И ту?
– Бруно!9
Мы пытались выяснить информацию друг о друге и хохотали над общим дурным английским. Танцевали все песни, быстрые, испанские, вдвоем, за руки, обнявшись. Я знала, чувствовала, что он безопасен, что можно этой ночью танцевать сколько угодно, он даже не поцелует. А я так не люблю целоваться.
– Импосибле! – это он о нашей беседе.
– Си, си!10
Кем работаешь? С моим знанием языков, я поняла, что он перепродаёт землю, наверное, связан как-то с кадастровой системой.
– Бьютифул войс!11
Я знала единственную испанскую песню и подпевала. Микки косился с барной стойки, я обняла Бруно крепко, чтобы он не видел, куда смотрю, и показала глазами англичанину, что как бы ничего серьёзного, просто так вышло, просто танцуем. Чего-то он, такой весь опасный, стал нравиться мне сильнее, чем безопасный француз. Микки помотал головой, взмахнул ладонями, типа «всё понимаю, это ерунда».
Бруно не отлипал, я устала танцевать, друзья Люси разом исчезли, и она сидела одна.
– Ай шуд го. Май френд из элон.
– Ёр герлфренд?12
– А-ха-ха!
Ещё один танец, ладно. Микки, кажется, уже по-настоящему обиделся. Пришли друзья Бруно, началась веселая карусель. Марсель, Мишель… Забыла. Да-да, а-ха-ха, си, бали, муй бьен… Самое время свалить.
– Файв минутс, ок?
– Вэйт ю.13
Я схватила маленькую ручку и понеслась в спасительную дамскую комнату:
– Люси, пошли в туалет, я устала от него.
– Он очень красивый, надеюсь, испанец? Вы так много разговаривали!
– Француз, завтра сваливает в Тулузу.
– Тьфу-ты, блин. А лысый на меня смотрел?
– Косился на твою задницу, всё время!
– Правда? А как?
Люси семнадцать лет, мы живём в соседних комнатах, и смеёмся каждый вечер до боли, а потом наперегонки – в туалет. Так пресс и накачали.
– Твой Бруно – очень красивый, но мне кажется, ты сильно нравишься Микки…
Мы вышли из туалета и кого же встретили? Конечно, моего англичанина.
– Вонт шот?
– Но-но, грасьяс!14 – я схватилась за его плечо, словно не могла устоять от обаяния.
Он обнял меня… за плечи. Ба, серьезно? Почему не за талию? Потому что видел, как я убираю чужие руки, или сам боишься? Он что-то говорит, я смеюсь и только повторяю: «Си, си!»15
– Люси, что он сказал?
– Говорит, встретимся завтра или на следующей неделе?
– Йес, оф корс!16
Бруно машет гигантской лапой с танцпола. Невежливо тут стоять, я же обещала вернуться. И друзья моей малышки тоже пришли, так что она ускользнула в толпу. Ещё полчаса инвалидных попыток разговора, беспорядочного смеха и серьёзности глаза-в-глаза. Но я предусмотрительно оставляла озорной огонёк, сигналящий: «Нет-нет, дорогой, ничего не будет!» Так что я всё же ушла к Люси, оказавшейся снова в одиночестве от схлынувшей толпы испанцев. Только лысый пялился на её зад.
– Иди к своему французу, ты что, мне совсем не скучно, я, кстати, вас на видео снимала!
– Люси, я хочу с тобой!
Мы смеялись, танцевали, и вновь лезвия глаз Микки. Вновь друзья Люси и бачата с испанцем на этот раз, такая спокойная, не экстазная. Бруно ушёл пить, сидел грустный. Микки прошастал мимо раз шесть, каждый раз что-то говоря, но я…
– Кэри, пора домой, завтра вставать рано.
– Си, си!17
Микки исчез, а мы даже не попрощались…
– Я забыла сказать Салиме! – Люси вдруг вскрикнула, мы развернулись у выхода и поскакали, сломя голову, на танцпол, одетые, в самую гущу толпы.
И тут меня схватила горячая рука, не оборачиваясь я поняла, кто это.
– …маньяна… семана?
– Си, си, оф корс!18
Чмок-чмок в обе щёки, пальцы в ладони зажаты чуть дольше, чем требует приличие.
***
Назавтра он не появился. Через неделю – тоже. Зато были веселые негры-мулаты, широкоплечие французы и пьяные долговязые англичане. Тьфу-ты.
***
В детстве я всегда хотела оказаться на море – двоюродный брат ездил, дяде на работе давали бесплатные путёвки для сына каждое лето, а у меня никак не получалось: папа – милиционер, мама – учитель музыки. Какой ты нафиг танкист?
В девятнадцать лет я впервые поехала на море. И испугалась! Мы отправились в Сочи с ребятами из университета (отличникам давали бесплатные путёвки на черноморье) и ехали целых четыре дня в поезде. Это, кстати, дополнительное приключение. И вот, я проснулась в четыре утра, не спал только один парень, а я взглянула в окно, увидела бесконечную чёрную дыру и объёмные молнии над ней:
– Что это?
– Море.
Меня затошнило, а в голове зазвенели болевые колокольчики – первый признак стресса.
В море я зашла на пятый из четырнадцати дней путешествия и каждую ночь видела во сне потопы, кораблекрушения и цунами. С тех пор боялась моря даже на видео и фотографиях.
Прошло слишком много лет. Шесть. Однако, никогда не поздно бороться с собой. Единственный способ навсегда расстаться со страхом моря, как мне подумалось, – идти к нему ночью. Одной. И решила сделать это сейчас, в Испании.
Сначала я гуляла по пляжу метрах в тридцати, слушала слюнявый цокот волн. Потом пошла на дамбу. Страшно было подниматься на возвышенность и увидеть перед собой чёрный простор неизвестности. Сама вода меня никогда не пугала, а вот именно море… неизведанность, что ли. Неуправляемость. Море, что откликнется внутри?
Я дошла до крайней точки пологого подъёма, но взобраться на смотровую площадку не могла. Однако из ниоткуда рядом появился рыбак и как раз направился наверх. Без него я, наверное, не решилась бы. А может быть и взобралась, потому что впереди остров, загораживающий бесконечность.
За ограждением оказалась чернота и громкость. Я дышала глубоко и медленно, попробовала закрыть глаза, но стало, кажется, только страшнее. Посчитать до десяти. Ещё раз.
Привыкла к бесконечности во тьме, прислушалась и поняла, что боюсь одного. Что море покажет мне что-то, чего не выдержит мой разум. Но на это есть душа. Именно её мне и покажет море? Но я уже не боюсь.
После этой ночи я стала каждый день ходить к воде, даже когда непогода. Не потому, что любила её, а потому, что боролась с собой. После этого похода стало легче знакомиться, привыкать и погружаться в стихию. Иногда мне казалось, что я уже нащупала: вот как нужно вести себя с морем, но оно тут же давало хлебнуть соли или кидало, высоко и неожиданно. Это как жить.
***
Несколько дней я привыкала к Испании, но они пролетели, словно кто-то покупал время не минутами, а днями. Небо покрылось панцирем туч, так похожих на чешую, что кажется, если до него дотронешься, обнаружишь, что оно металлическое. Море не впускало в себя людей, ему хотелось быть наедине с собой.
Мысли мои были мрачными. Я поправилась. Конечно, есть брауни с тирамису на ночь. Но это же меня не парило, всё было нормально, почему беспокоит теперь? Ступор: я перестала писать. А когда я не пишу, я – никто, от этого паршиво. Я не могла ни с кем познакомиться… Были парни, но это всё несерьёзно. Были красивые мужчины, но все женаты. Сексуальные, активные, красивые и весёлые, но – женаты. Ребят, чего вы женились-то? Вы же европейцы, что не могли меня дождаться?
В России я специально сходила с подружкой Крис в ЗАГС. Нет, не жениться, конечно. Но она закончила курсы организатора свадеб, где одна девочка рассказала ей, что вышла замуж по поверью: нужно отнести туфли на ночь в ЗАГС, и в течение года сменишь статус на «жена». Крис предложила испробовать ритуал. А я так долго отходила от последних отношений и сказала ей, мол не готова, с собой надо разбираться, все дела. А она: «Ты никогда не будешь готова. Когда, как не перед путешествием пробовать. Найдёшь европейца себе». И я рискнула: ну-ка пошли, проверим. Поход был, кстати, грандиозный.
Крис работала с 11:00, мы встретились в автобусе в 9:00, к тому времени я уже продала машину, чтобы уехать в Испанию. Мы вышли не на той остановке, Крис сказала, что нужно в ЗАГС по ул. Ленина, а я помнила, что она пересылала мне адрес на пр. Мира, это заведение я знаю, в прошлом году именно там замуж выходила моя подруга. Стали проверять сообщения, я оказалась права, поэтому идти пешком пришлось ещё целый километр.
Мы забрались по ступенькам старинного маленького, но удобного и торжественного здания в классическом стиле. Крис дёрнула ручку – не поддаётся. Мы округлили глаза, ведь смотрели расписание накануне, да и на двери красовалось: с 9:00 до… Не судьба, что ли?
– Кэри, нам, наверное, рано ещё.
И тут мы услышали стук каблучков: по ступенькам взбиралась сахарная блондинка лет на двадцать нас старше. Маленькой ручкой с аккуратно выкрашенными ногтями она легонько потянула дверь и процокала внутрь.
– Крис, ты это видела? Нормально, да?
Мы прошагали по выстланному коврами мягкому полу, наши шаги не отдавались. Сахарная подняла чётко прорисованную бровь, мы с Крис стояли, как первоклашки.
– Здравствуйте, а где можно туфли оставить?
– А, так вы замуж собрались? Скорее сюда! – и она засеменила, улыбаясь ямочками на щёчках.
От неё словно разлеталась блестящая пудра, как от Крёстной феи. Женщина завела нас в комнату, где за большим круглым столом сидело еще несколько фей разного возраста, они попивали чаёк из белых кружечек, от каждой из которых был оттопырен мизинчик. Девочки запорхали ресничками.
– Они хотят туфли оставить.
– Ах! Ох! Как замечательно! Замуж собрались! – защебетали принцессы, – Как здорово, молодцы, подняли с утра настроение!
– За мной, девочки! Оставить туфли прямо здесь мы не можем, у нас сегодня две регистрации, но ведь важно, чтобы они просто переночевали? Уберём их в шкаф, – черноволосая красногубая Белоснежка отвела нас в «Кабинет», – завтра зайдёте сюда. Только с конфетами!
– Естественно. Спасибо большое.
На другой день мы прибыли как положено, с конфетами. Мы попали прямо между свадьбами. Одна регистрация прошла, гости фотографировались, невеста болтала с мамой. Вторая регистрация готовилась: кругом мелькали оранжевые юбки в белый горошек. Феи удивлённо запорхали ресницами вновь.
– Мы за туфлями…
О проекте
О подписке
Другие проекты