4

Из соседнего номера до Манна доносились шум и громкая ругань. «Успокоятся же они когда-нибудь?» – подумал он, избегая встречаться взглядом со своим отражением в зеркале под балдахином. У Самуэля было неприятное ощущение, что он находится в зрачке какого-то мифического существа, которое разглядывает его с неподдельным интересом. Он по-прежнему не знал, как выключаются лампочки над кроватью, поэтому накрылся левой рукой, согнув ее в локте, и стал размышлять. Заснуть при такой иллюминации он не мог.

Манн встал и подошел к окну. На улице было тихо, только иногда долетали легкие отзвуки музыки. Самуэль вернулся и снова упорно принялся за поиски: ощупал края кровати, ночного столика и наконец на ровной поверхности стены за маленьким шкафчиком обнаружил выключатель. Избавившись от своего двойника, он улегся и погрузился в беспокойный сон. Краем сознания он уловил, как открылась и снова закрылась дверь. Сон? Галлюцинация? Через какое-то время он проснулся и посмотрел на светящийся циферблат часов: четыре утра. Вдруг он заметил, что в постели кто-то есть. Он похлопал по кровати. Хотя в комнате было темно, ошибки быть не могло – рядом с ним лежала и посапывала человеческая фигура. Самуэль включил лампочки, и в зеркале наверху отразилась густая волна черных волос. Видимо, фигура была женская. Манн слез с кровати, уселся на единственный стул и задумался. Может, надо позвать Руиса и объяснить ему, что клиентка ошиблась дверью? Женщина обернулась, видимо, свет ее разбудил. Манн не дал ей снова погрузиться в сон:

– Алло… Прошу прощения, что должен вас побеспокоить…

Он стал повторять, как по телефону: «Алло, алло, пожалуйста…» Женщина вздохнула и помотала головой.

– Не нет, а да! – сказал Манн более настойчиво. – Просыпайтесь! Это не ваша комната!

Женщина потянулась, из-под одеяла показалась ее рука. Манн поднялся.

– Я стою к вам спиной. Вылезайте из кровати. Я не смотрю.

Женщина подавила зевок и вполне твердо заявила:

– Это моя комната. Руис думал, что я проведу ночь в другом месте. Но я передумала. Повернитесь ко мне, я не собираюсь разговаривать со спиной!

Самуэль, смутившись, подчинился.

– Я дорого заплатил за эту ночь, и, главное, мне казалось, что я закрыл дверь.

– У меня есть собственный ключ. И я плачу за эту комнату каждую неделю.

– Я тут ни при чем, – сказал Манн. – Приношу вам свои извинения.

– Не берите в голову, – ответила женщина. – Руис предупредил меня, что вы здесь и что вас не надо будить. Так что ложитесь и спите дальше.

Она посмотрела, который час.

– Давайте же.

Манн подошел к ней.

– Вы очень любезны, но мне и стоя неплохо. Мы тринадцать часов летели из Парижа в Лос-Анджелес, и из-за неполадки с самолетом наша тесная компания оказалась в Лас-Вегасе. Родриго поселил остальных в другом месте.

– Ох уж мне эти Родриго и Руис, опять что-то нахимичили! Наверняка мне отстегнут какой-то процент, но все равно! А на вашем месте я бы отдохнула. Бояться нечего, не украду я ваш кошелек. Как вас звать-то?

– Самуэль.

– Похоже на Библию.

– Это из Библии. А вас как зовут?

– Амалия. Очень хотелось бы доставить вам удовольствие и ответить: Сара или Ребекка, но я – Амалия. Имя, правда, не мое. Ну и ладно, зато мужчинам нравится. А что, я не заслуживаю хотя бы жалкого, заезженного комплимента? Я вам нравлюсь? Могли бы сказать: «Ах, как мне повезло проснуться с такой женщиной, как вы!», – или еще какую приятную банальность в этом роде.

На вид ей было хорошо за тридцать. Макияж слегка поплыл, под глазами застыли черные разводы туши. Одета она была во что-то странное и напоминала космонавта, который случайно забрел на сцену «Фоли-Бержер»^[14].

– По-моему, вы красивая, – сказал Самуэль. – И удивительная. Вы удивительная…

– Думаете, это подходящее слово? Когда я стала Мисс Озеро Мид^[15], мне говорили, что моя красота – трагическая…

– Вот как, – сказал Самуэль. – А Мисс Озеро Мид – это что вообще?

– Это конкурс с довольно четкими критериями отбора: обхват груди, окружность талии, рост и голос, подходящий для пения кантри.

– Вот как, – произнес Самуэль. – Поздравляю.

– Пытаетесь определить цвет моих глаз? То карие, то зеленые.

Она уже расстегнула первую пуговицу своей сияющей куртки.

– Давит немного.

Самуэль покачал головой.

– Пойду спущусь в холл, – сказал он.

– Вы не привыкли к заведениям такого рода, – заметила Амалия. – А ведь любой нормальный мужчина должен побывать здесь хоть раз в жизни.

Она потянулась. Самуэль никогда еще не видел таких длинных ног. Казалось, что блестящие штаны обтягивают их второй кожей. Амалия сняла туфли. Ногти на ногах были покрыты ярко-красным лаком.

– Никогда нельзя знать наперед, – вздохнула она. – Ведь решила же встретить 2000 год без мужчин – ан нет! Один вот оказался в моей постели…

– Представьте, что меня здесь нет, – предложил Манн. – Я сяду и буду читать. Постарайтесь заснуть.

Она не без изящества улеглась обратно и убрала маленький носовой платок в карман сияющей курточки.

– Праздники нагоняют на меня тоску. Каждый раз прокручиваю в памяти всю жизнь. Я столько глупостей наделала. Не хотела платить портье в шикарных отелях. А они лишали меня богатых клиентов. Терпеть не могу таких посредников. Обходятся дорого, лезут куда не надо.

Манн засомневался, следует ли выразить сочувствие или остаться равнодушным? Она приподнялась на локте:

– Вы вообще чем занимаетесь?

– Расследованиями…

– Коп?

– Нет, вовсе нет. Скажем, я специалист по психологии страхования. Прежде чем случится ужасное, я объясняю клиентам, что деньги, вложенные в компанию, могут однажды им пригодиться. А когда ужасное уже случилось, стараюсь утешить ответственных сотрудников компании, которым придется раскошелиться. Вот, теперь вы знаете главное. Лучше мне посидеть до утра внизу.

– Нет-нет, останьтесь! – попросила Амалия. – Вы тут застряли, и это вас напрягает. Как это произошло?

– Вынужденная посадка, проблема с компьютерами и прочее…

– Да вам еще повезло, что живы остались! Говорят, будут еще крушения… А где остальные уцелевшие?

– Их приткнули в приют или вроде того. Родриго о них позаботился.

– Вечно он что-то проворачивает, всюду у него связи… Что бы вам ни понадобилось, он это найдет. Сколько раз он ко мне обращался, пытался втянуть в какую-нибудь грязную авантюру вроде групповухи. Я уже ученая, одного раза с меня хватит. А вы знаете, что игроки – плохие любовники?

– Нет, – ответил Манн. – До встречи с вами постельные способности игроков меня совершенно не интересовали.

– Хотя ведут себя они занятно. Их голова вся забита всякими тайными комбинациями. Да наслаждайтесь же своим приключением! На часах четыре двадцать, вы в отеле El Conquistador, в номере «труженицы ночи», working woman, и времени у вас еще до рассвета, – сказала она с усмешкой. – Внизу казино, в нем полно людей, которые надеются выиграть деньжат. Но настоящие игроки сидят за столами, например для блек-джека. А до того, как свалились с неба, вы летели откуда?

– Из Сиднея, через Париж.

– Ничего себе крюк.

– И правда.

– А почему сюда? Зачем богатому мужчине срываться в такую даль… У вас же там под боком и Сингапур, и Макао, Гонконг… А, неважно, бывают такие типы, которые приезжают в Лас-Вегас, чтобы их не узнали.

В коридоре возникло оживление, клиенты, туристы бегали, разговаривали, смеялись, откуда-то даже слышались громкие пререкания и удары в дверь. Амалия встала с кровати и отправилась в ванную. Включился душ. Через некоторое время она вернулась в комнату, расчесывая пышные, шелковистые волосы.

– Когда-то я была красавицей, – сухо сказала она.

– Вы и сейчас красавица, – поправил Манн.

– Знаете, когда осознаешь, что время уходит?

– Нет.

– Когда видишь, что рано утром ты весь измятый. Измятый, – повторила она. – Скажите честно, моя профессия вас интригует или шокирует?

– Ни то ни другое. Мне остается только поблагодарить вас за понимание и уйти.

Она подошла к окну и раздвинула шторы. Улица была бледной. Нереальной. Амалия обернулась к Манну:

– По-моему, вы еще не старый, но кажетесь стариком. Наверное, вы очень умный.

– Благодарю за лестное предположение!

Она заулыбалась:

– Вы ведь постоянно думаете, правда? Это же видно.

– Я немного обеспокоен и хочу пить.

– В этом номере есть мини-бар.

– Я заметил.

– Хотите мне предложить что-нибудь? Есть коньяк. И маленькие бутылочки с шампанским… очень дорогие!

– Я не пью алкогольные напитки, но предлагаю вам все, что пожелаете.

– Почему вы не пьете?

– Я отвергаю искажение сознания. Не хочу, чтобы мир плавал вокруг меня.

– Как-то у вас все слишком сложно: мир плавает… А вот я обожаю выпить бокальчик шампанского в любое время дня и ночи. Получается праздник.

Манн достал из кармана пачку долларов:

– Угощайтесь.

– Спасибо, – сказала Амалия, вытянула из пачки двадцать долларов и опустила их в плоский карман курточки. – Я не отказываюсь, но у меня в шкафу есть кофеварка. Я плачу Руису столько, что имею право делать кофе когда угодно. Хотите?

– Да, конечно! – сказал Манн.

Женщина засуетилась вокруг шкафчика, достала маленькую кофеварку, поставила ее на поднос сверху минибара. Вскоре вода забулькала, и над комнатой поплыл аромат кофе. Амалия вытащила из стопки бумажных стаканчиков один, до середины заполнила его обжигающим кофе и протянула Манну.

– Я положила два кусочка сахара. Это слишком?

– Сегодня ничего не слишком. Горячий… хорошо-то как. Я вам бесконечно признателен.

– Будете не таким сонным, – улыбнулась Амалия и, наконец-то нашарив в своей бездонной сумке ключ, открыла мини-бар.

– Я просто замкнутый, – объяснил Манн. – С рождения.

– Больше всего вы похожи на доброго христианина, – сказала она. – Милосердного и до смерти напуганного моим присутствием!

Она успела откупорить бутылочку шампанского и теперь наливала шипучую жидкость в стаканчик.

– Вы ошибаетесь. Я еврей, не слишком добрый и совсем не милосердный. А в Лас-Вегас я приехал, чтобы прижать одного типа.

– Получилось! – сказала Амалия. – Я все-таки сумела вас слегка разговорить.

Она присела на край кровати, потягивая шампанское. Манн снова занял старый стул, аккуратно держа в руке стаканчик с кофе.

– Он бесподобен, – сказал Самуэль, восхищаясь тем, как легко ему удается лгать. Но поверит ли она?

– Вы отпили всего чуть-чуть.

– Американский кофе очень отличается от европейского.

– Если бы мы пили ваш эспрессо, – сказала она, – то все поумирали бы.

– Возможно.

– Так вы еврей? – переспросила она.

– Да. Я уточнил это только потому, что вы назвали меня добрым христианином. Вы могли бы сами догадаться, по имени…

– Но есть же и неевреи по имени Самуэль…

– Конечно.

– От Сиднея до Лос-Анджелеса всего пятнадцать часов на самолете, а вам пришлось выдержать двойную нагрузку, вы же летели через Париж…

– Вы знаете, сколько занимает перелет из Сиднея в Лос-Анджелес?

– Некоторые клиенты бывают по делам в Лос-Анджелесе. Но при первой возможности они сбегают в Лас-Вегас.

– Зачем?

– Чтобы играть. Можно я открою еще одну бутылочку?

– Сколько пожелаете. И они с вами беседуют, эти клиенты?

Он вынул пачку, отсчитал две купюры по двадцать долларов и протянул ей.

– О да! – сказала Амалия – Я возьму. – Она положила деньги в карман. – Они со мной говорят и платят, как будто я психолог. Рассказывают свои истории. Даже австралийцы.

– Вы знаете много австралийцев?

– Те, которые забредают сюда, мало говорят о себе и своих махинациях.

– Махинациях? – подскочил Манн. – Я тоже ищу как раз такого типа, «махинатора», который живет в Сиднее.

Амалия, слегка порозовевшая от шампанского, растянулась на кровати. Она вытащила из ящика тумбочки несколько квадратных пакетиков.

– Презервативы. Если вы вдруг захотите меня…

– Нет, спасибо.

Она рассмеялась и сказала:

– Предпочитаете, чтобы я ходила вокруг да около? Вот увидите, выйдет глубоко нравственно. Итак, начнем: если вы не женаты, то могли бы приятно провести со мной время… Если вы не давали обета безбрачия – то же самое… Если вы не импотент…

– Это все не про меня!

– Тогда, – сказала Амалия, – дело куда серьезнее: вам надо полюбить, чтобы переспать? Я имею в виду, испытывать чувства к партнеру? Такое годилось для добропорядочной женушки, которая жила полвека назад. Половой акт – это не любовь.

Манн прошелся по комнате.

– Амалия, – принялся объяснять он, – я как компьютер, открываю то один файл, то другой. Если бы у меня сейчас была загружена программа «половой акт», я бы уже обнимал вас. А потом запустил бы файл «страсть». Но я ничего этого не хочу!

– Вы человек рассудка, – заключила Амалия. – Только зря трачу с вами время.

– Больше всего меня сейчас интересуют эти бизнесмены из Сиднея…

– Я вам сказала, большинство из них врут. Говорят, что у них совещание в Лос-Анджелесе, а потом всплывают тут, за игровыми столами. А что вы делаете в Австралии?

– У меня там брат живет, я приехал к нему в гости и остался. Но я ощущаю себя гражданином мира. Амалия?

– Да.

– Я восхищен.

– Мной?

– Нет. Определенными признаками, которые доказывают, что нет ничего более изумительного, чем…

Амалия потянулась, чтобы подчеркнуть совершенство линий своего тела.

– Более изумительного, чем что?

– Чем человеческое существо, – сказал Манн, – этот неисчерпаемый источник глупых сюрпризов и жестокостей.

Ее это задело. Настроение испортилось.

– Вам не кажется, что, отказывая мне таким образом, вы можете меня унизить?

– Сожалею, но сейчас я не настроен на секс. Какие вопросы вам задают чаще всего?

– «Почему такая профессия?», «Вы слишком красивы для этого»… На что я отвечаю: «Для кого я слишком красива? Для вас? Тем лучше!» А потом обо мне забывают.

Она знала, что ее серебристая блузка распахнулась уже до второй пуговицы. Она знала, что ее груди прекрасны. Волосы рассыпались по плечам, и от этого она казалась совсем юной. Она выбрала этот наряд опереточной космонавтки потому, что даже перед семьей пуэрториканцев, с которой она справляла Новый год, ей хотелось предстать звездой кино. Этот сияющий костюм был частью ее образа.

Она вытянула левую руку.

– Чем бы вас соблазнить?

– Может, расскажете об этих бизнесменах из дальних стран?

– Они обожают скрываться. Вам не удастся получить их фото на память. Один из них говорил мне, что в Австралии можно сменить фамилию на любую другую. Желающий просто приходит в мэрию и заявляет, что хочет быть не Смитом, а Брауном. Раз-два – и готово. Его дети уже Брауны. У нас такого нет. Если бы можно было так легко поменять фамилию…

Стоит ей выгнуть спину, и пуговицы начнут расстегиваться дальше. Ей хотелось спровоцировать этого мужчину, которого сплетни о бизнесменах из Сиднея интересуют больше, чем ее тело.

– Может, подойдете поближе? Я вам еще кое-что расскажу. Одного типа я помню очень хорошо, но он наверняка назвался чужим именем. Они все боятся шантажа. У меня с ним были кое-какие проблемы, ну, я имею в виду, в какой позиции…

Манн подошел и сел с краю кровати.

– Я вас слушаю.

– Ага, наконец-то вы проявили интерес, – воскликнула Амалия. – В мужчинах постепенно учишься разбираться. Уверяю вас, что даже по тому, как они раздеваются, можно понять, из какой они среды. Сразу видно, кто образован, а кто боится. Нервно сдергивает галстук? Это он выпрягается из семейного ярма! Снимает рубашку? Бунтарь! Я терпеть не могу тех, кто носит майки…

Она протянула руку к Манну, и ее блузка распахнулась еще немного.

– Хотите потрогать мою грудь? Это же вас ни к чему не обязывает. Пожалуйста, трогайте!

– Зачем вам нужно, чтобы я трогал вашу грудь?

– Это одна из моих эрогенных зон. Может быть, мне так больше захочется с вами разговаривать.

– Разговаривать? – переспросил он.