8

Трупов было так много, что порой орки спотыкались о них на пути к новой жертве. Почти все сражались в ближнем бою. Дуротан, как и его товарищи, был покрыт кровью. Он быстро наносил удары и обращался с топором с невероятной точностью. Битва казалась настолько реалистичной, что Го’эл, заметив надвигающуюся угрозу, выкрикнул предупреждение. И не только он.

Кто-то подскочил к сражавшемуся Дуротану. Го’эл с бессильным ужасом наблюдал за происходящим.

Это был ребенок, девочка с едва наметившимися формами, которой не суждено было стать женщиной.

Го’эл сразу понял, что лишь благодаря своей искусности в обращении с оружием Дуротан не разрубил ее на части. Он знал, насколько это было сложно, и весь напрягся, наблюдая за тем, как отец в последний момент изменил направление удара. Девочка же бесстрашно бросилась на огромного, закованного в броню, вооруженного орка и голыми кулаками стала бить его по ноге. Отчаявшийся ребенок решился на поступок, который наверняка приведет к гибели. Го’элу редко доводилось видеть подобную смелость.

Но Дуротан не стал наносить удар, он никогда бы не поднял руку на беззащитное создание. За него это сделал другой.

Девочка замерла. Ее сверкающие глаза расширились, а из приоткрытого рта хлынула кровь. Го’эл ощутил на своих щеках слезы ярости. Убийца нанес удар со спины, ткнул копьем в сторону, бросил бездыханное, корчившееся в конвульсиях тело на землю и прижал его ногой. Затем выдернул копье и ухмыльнулся охваченному отвращением Дуротану.

– За тобой должок, Северный Волк, – сказал он, один из орков клана Изувеченной Длани.

Видение показало убитую девочку крупным планом, а затем растворилось в воздухе.

Го’эл вспомнил похожую сцену, на этот раз из своего прошлого. В тот момент он недавно сбежал от своего хозяина Аделаса Блэкмура и проходил испытания орков клана Песни Войны. Перед ним поставили человеческого мальчика, который был еще моложе, чем погибшая девочка-дренейка.

– Ты знаешь, что делать, – сказал Искар. – Они – наши враги. Убей мальчишку, прежде чем он успел вырасти и убить тебя.

– Но это ребенок!

Всего лишь испуганный мальчик, не более. От нахлынувших воспоминаний сердце Го’эла забилось чаще.

– Если откажешься, тебе не выйти из этой пещеры живым.

– Я лучше умру, чем совершу такой бесчестный поступок!

Тогда за Го’эла вступился Гром Адский Крик, отец Гарроша, самый свирепый и яростный из народа орков.

– Я убил множество детей людского племени, – сказал Гром Искару. – Мы отдали все, что имели, сражаясь без жалости, и где мы теперь? Наш народ, униженный, сломленный, томится в лагерях и даже не пытается освободиться, не то что защищать других. И все из-за того, как мы вели войну в прошлом.

Тиранда поступала именно так, как Аггра и Го’эл боялись, – искажала истину. Хладнокровное убийство маленькой девочки отнюдь не характеризовало природу орков.

Обвинительница не дала присутствующим опомниться от пережитого ужаса. Почти сразу перед ними возникла следующая сцена. Было ясно, что события происходили в тот же день, но позже. Орки, покрытые запекшейся кровью, стояли в некогда прекрасных покоях, полностью разгромленных, заваленных сломанными стульями и разбитыми вещами.

– Что делать с выжившими дренеями? – спросил кто-то у Дуротана.

– Убить, – прохрипел тот. – Убить всех.

Видение застыло и медленно растворилось в воздухе. Песок в часах больше не светился.

– Лорд Чжу, у меня больше нет вопросов, – произнесла Тиранда, а затем с высоко поднятой головой, едва сдерживая ярость, вернулась на свое место в полной тишине.

* * *

Андуин наблюдал за происходящим с приоткрытым от ужаса ртом. Разумеется, все эти события ему, как и многим другим, были известны. Вдобавок, он прожил среди дренеев достаточно долго, чтобы узнать об этом больше многих. Лишь теперь Андуин понял, сколько страшных, болезненных для себя подробностей того жуткого дня скрыли дренеи, щадя его. Его ладони стали липкими от пота, а руки задрожали.

Глядя на Велена, который теперь казался старше и печальнее обычного, юный принц понял: пророк горевал и о погибших дренеях, и об орках, которые устроили ту резню. Андуин знал дренеев достаточно хорошо, чтобы это почувствовать. Столько невинных жертв, столько орков, которым пришлось жить с осознанием содеянного.

– Сын мой, если бы я только мог избавить тебя от ужасов войны, – произнес Вариан. Андуин заметил выражение мрачного сочувствия на его лице. – Все это отвратительно. И только что перед нами предстала война в самом ее чудовищном проявлении.

Во рту Андуина пересохло. Он не нашел в себе сил спорить с отцом. Да, война отвратительна, но в видении они видели отнюдь не ее кровавый лик. Честный бой предполагал участие двух равных, хорошо вооруженных и подготовленных сторон. Произошедшее в Телморе совсем не подходило под это определение, ведь там произошла, не больше и не меньше, бойня с уничтожением невинных. Так и не оправившись от шока, Андуин взглянул на ту часть трибун, где сидели представители Орды. Никому из них, даже оркам, увиденное не доставило удовольствия. Пусть не все были поражены жестокостью, каждый признавал: в произошедшем не было чести. Кто угодно мог вырезать мирных безоружных жителей.

Бейн подождал некоторое время, а затем встал, намереваясь произнести речь. Он склонил голову, демонстрируя почтение.

– Пророк, я уверен, это видение было для вас болезненным. Мне жаль, что сторона обвинения сочла необходимой эту, по сути, ненужную демонстрацию жестокости.

– При всем уважении, я протестую! – прокричала Тиранда.

– Я согласен с обвинительницей. Защитник, впредь воздержитесь от истолкования мыслей свидетеля.

– Конечно, фа-шуа. Это было неправильно, приношу свои извинения. Пророк, не могли бы вы рассказать, что думаете об увиденном?

– Вам не стоило извиняться, чжу-шао Кровавое Копыто, я бы и сам выбрал те же слова, – проговорил Велен. – Мне действительно было больно наблюдать за происходящим.

– Не могли бы вы сообщить суду, что именно оказалось самым болезненным?

– Конечно, бессмысленная смерть невинных, в числе которых были дети.

Бейн кивнул:

– Разумеется. Это все?

– Нет. Мне также больно думать о том, что вышестоящие силы заставили действовать вопреки своей природе благородных и честных существ.

– Вы имеете в виду Дуротана?

– Да.

– Вы считаете, что он не получал удовольствие от участия в резне?

– При всем уважении, я протестую, – вмешалась Тиранда. – Свидетель не может знать, что чувствовал Дуротан.

Судя по всему, Бейн ожидал такого поворота и не выказал удивления. Он обратился к Тажаню Чжу:

– С разрешения суда мне хотелось бы продемонстрировать события, которые сторона обвинения предпочла не показывать.

– Продолжайте, – разрешил тот.

Бейн кивнул Кайрозу. Бронзовый дракон, который был значительно выше своей напарницы Хроми, встал и ловкими движениями пальцев вернул артефакт к жизни. Перед присутствующими еще раз появились Дуротан с его волком, юная дренейка и ее убийца. Видение застыло на ужасающем моменте – копье прошло сквозь тело девочки, из ее рта хлынула кровь.

Андуин хотел было отвести взгляд, но усилием воли сдержался. Зачем же Бейн это показывал?

Вдруг сцена ожила. Девочка упала на землю, забившись в конвульсиях, а орк выдернул копье.

– За тобой должок, Северный Волк, – сказал он.

Тиранда оборвала видение именно на этом моменте, перейдя к следующему, в котором Дуротан безжалостно приказывал убить всех оставшихся в живых дренеев.

Но теперь все, кто присутствовал в храме, увидели, что лидер Северных Волков с ужасом смотрел на труп девочки, услышали, как протяжно, отчаянно, безысходно и яростно он взвыл, даже не пытаясь скрыть сожаление. Дуротан поднял голову, и на этом моменте вмешался Бейн:

– Останови здесь.

Все знали, что орки редко плачут, но по лицу Дуротана текли слезы. Его рот был приоткрыт в безмолвном рыдании. В храме воцарилась тишина.

Видение исчезло. Спустя некоторое время Бейн продолжил:

– Пророк, не могли бы вы рассказать суду, как сейчас относитесь к оркам?

– При всем уважении, я протестую, – сказала Тиранда.

– Я согласен с защитником, – возразил Тажань Чжу. – Свидетель может ответить.

Велен не торопился и явно подбирал слова. Когда он заговорил, его голос был полон скорби.

– Я рад, что им удалось избавиться от влияния крови Маннорота.

– А знаете ли вы, кто освободил их от этого проклятья?

– Гром Адский Крик, отец Гарроша, – ответил дреней.

– Итак, верите ли вы, что любое живое существо может измениться? – уточнил Бейн. – Даже Гром Адский Крик.

– Верю. Всем сердцем верю.

– Даже Гаррош Адский Крик? – не отступал Бейн.

– При всем уважении, я протестую! – выкрикнула Тиранда уже в четвертый раз. – Защитник снова пытается манипулировать свидетелем.

Бейн со спокойным лицом повернулся к Тажаню Чжу.

– Фа-шуа, сторона обвинения в своих доказательствах приводила ту же мысль.

– Я согласен с обвинительницей, – ответил Тажань Чжу. – Защитник, вы не имеете права просить свидетеля строить догадки. Перефразируйте.

Бейн кивнул:

– Итак, по вашему мнению, орки столкнулись с серьезными трудностями и преодолели их. Изменились ли они?

– Да, – ответил Велен. – Я лучше многих знаю, как сильно́ может быть влияние демонов, – грустный голос пророка выдавал его истинный возраст.

– У меня больше нет вопросов, – сказал Бейн.

Тиранде же, очевидно, было что сказать. Она подошла к дренею, которого ранее вызвала в качестве свидетеля, с холодным выражением на красивом лице.

– Пророк, у меня только один вопрос. Пожалуйста, отвечайте коротко, не пытаясь строить предположения. Находились ли Дуротан и другие орки под влиянием крови Маннорота во время нападения на Телмор?

– Нет, – ответил Велен.

– То есть они были в здравом уме, и Дуротан сам принимал решения?

– Да, – неохотно ответил пророк.

Тиранда даже не пыталась скрыть свой триумф.

– Спасибо. Вопросов больше нет.

* * *

Тажань Чжу объявил часовой перерыв, мудро рассудив, что всем необходимо покинуть храм и отвлечься от только что увиденного, иначе очередная партия протестующих отправится в темницы до окончания суда.

Андуин извинился перед Джайной, Кейлеком и отцом, сказав, что ему нужно подышать свежим воздухом и размять ноги, которые все еще восстанавливались после травмы. На самом же деле он хотел сбежать.

Перерыва бы не хватило, чтобы отправиться в Причуду Камнетеса, его любимое место в Пандарии. Давным-давно каменщики вырезали ступени, которые вели в никуда. Взобравшийся по ним мог лишь полюбоваться великолепной панорамой. Никто не знал, зачем это было сделано. Андуину же нравилась сама идея. Это место дарило ему покой и позволяло насладиться красотами Пандарии. Но теперь ему оставалось пойти разве что на небольшую смотровую площадку храма, подальше от любопытных глаз.

Это место представляло собой ответвление от секции для монахов и мастера Лао. В период проведения суда их и ворчливого кузнеца по имени Черная Стрела попросили не приходить в течение дня, а потому здесь Андуин наконец-то остался в одиночестве.

Горный воздух бодрил и освежал, на снегу, покрывавшем землю тонким слоем, оставались следы. Смотровая площадка со всех сторон была окружена массивными цепями, предохранявшими неосторожных посетителей от падения. На западе можно было разглядеть древние, покрытые снегами горы. Их пики касались облаков и были окутаны туманами. На востоке виднелись два небольших храма, окруженных вишневыми деревьями, и статуя могучего Сюэня.

Андуин взглянул прямо, на юг. Отсюда открывался вид на безмятежный храм и просторы Пандарии – картина, как будто вышедшая из-под кисти искусного живописца. Юный принц уже не в первый раз ощутил себя здесь под защитой и задумался, почему в этом чуждом ему и обычаям его народа месте он чувствует себя как дома.

– Могу я присоединиться или ты хочешь побыть один? – раздался юный бархатистый голос, который был Андуину знаком. Он улыбнулся и повернулся к Гневиону, стоявшему в проеме арки.

– Конечно, можешь. Только, боюсь, сегодня из меня плохой собеседник.

– Верховная жрица Шелест Ветра, точнее, чжу-шао Шелест Ветра, подобрала весомые доказательства, – сказал Гневион, встав рядом и сцепив за спиной руки. Он посмотрел вперед, как будто заинтересовавшись пейзажем. Андуин знал, что это не так.

– Твоя правда, – ответил юный принц.

– Но все же она не сообщила нам ничего нового, – продолжил Гневион. – Все и так ненавидят Гарроша. Зачем использовать в качестве доказательства события, которые произошли еще до его рождения? Любопытная стратегия.

– Я бы так не сказал, – возразил Андуин. – Ее доказательства красноречивы: оркам не следует оправдываться тем, что в прошлом они выпили демоническую кровь. Гаррош ведь не подвергался ее влиянию.

В случае с ним дело было вовсе не в крови Маннорота, а в жажде власти и упоении чужими страданиями, столь сильном, что Андуин даже не мог вообразить его глубину.

– И все же он совершил ужасающие поступки, – протянул Гневион, хмурясь и задумчиво поглаживая небольшую бородку. – Однако если Тиранда и дальше продолжит очернять весь народ из-за одного его представителя, последствия будут печальными. Здесь нужно больше нюансов.

– Ты всегда так говоришь, – не сдержавшись, раздраженно ответил Андуин.

Он задрожал и обхватил себя руками. Юный принц забыл надеть плащ, ведь в храме, нагретом теплом тел и жаровен, было совсем не холодно. Сцена убийства дренейской девочки взволновала его гораздо сильнее, чем казалось на первый взгляд.

Гневион в ответ только рассмеялся. Из его рта вырвалось облачко пара.

– Да, ведь я прав. Нет ничего незыблемого, принц Андуин. Сегодня два народа союзники, завтра – враги, – он указал на горы широким взмахом руки. – Даже земля меняется. Огонь вспыхивает, а потом прогорает до углей. Сейчас воздух спокоен, а через минуту разразится ураган. Реки и океаны всегда находятся в движении. Не бывает непреложных истин.

Андуин поджал губы. Гневион был неправ. Совершенно неправ. Существуют прописные истины, которые не меняются. Некоторые поступки всегда кощунственны, вне зависимости от обстоятельств. Например, убийство невинных.

– Если все так непостоянно, как некоторым удается создать что-то долговечное? – поинтересовался Андуин. Этот простой вопрос прозвучал, как измученная мольба.

– У непостоянства множество граней, – возразил Гневион. – Камни и вода находятся в вечном движении, но, если с их помощью построить дом, ты едва ли утонешь.

Андуин помолчал. В его голове мелькали разные мысли, столь же глубокие, сколь и неутешительные. Наконец он повернулся к Черному принцу и тихо спросил:

– Гневион, мы ведь друзья?

На этот раз Гневион искренне удивился, и Андуина это обрадовало. Дракон склонил покрытую тюрбаном голову на бок и поджал губы, обдумывая вопрос.

– Да, – сказал он наконец, – друзья. Если у такого, как я, они вообще могут быть.

Последнее замечание вызвало у Андуина печальную улыбку.

– Тогда… может быть, мы постоим тут немного молча. Как настоящие друзья?

– Почему бы и нет, – согласился Гневион.

И они замолчали.