Глава вторая

– Загадывай желание, Фракия. – Мика вытер губы тыльной стороной ладони и протянул девушке кость-вилочку.

В дальнем углу пещеры Илай Винтер громыхал котелками и сковородками, надраивая их песком и отмывая в кадке с водой. Скалолаз терпеть не мог дурацкие суеверия, и Мика надеялся, что тот его не услышит – ну, или хотя бы не станет вмешиваться.

– Фракия? – настаивал Мика. – Будешь загадывать желание?

Девушка-змеерод даже не пошевелилась. Она уставилась в деревянную миску, которую держала на коленях. Мика хмуро глядел на неё.

Зимнее укрытие, в которое привёл их Илай, оказалось намного просторнее, чем Мика представлял. Кроме той комнаты с вяленым мясом, свисающим с низкого потолка, – заставленной ящиками, мешками и бочками, – здесь было ещё три смежных комнаты.

Первая из них была просторной, хорошо освещённой и проветриваемой, с высоким потолком, так что даже Илаю не приходилось наклоняться. Пол был устлан толстым слоем змеиных шкур: они согревали холодный, твёрдый каменный пол и делали его мягче; их не было только в самом центре, где в большом углублении разводили костёр для приготовления пищи. Илай соорудил над ним что-то вроде дымохода. Сбитая из слегка проржавевшего металла воронка сужалась до длинной трубы, которая вела к отверстию в потолке пещеры: через неё уходил дым. Вторая комната была продолговатой и узкой, с углублениями в полу, устланными тряпками и соломенными матрасами, – там они спали. В торцевой стене было клинообразное отверстие, служившее природной вентиляцией. Последняя комната была самой маленькой и служила отхожим местом – в углу была вырыта яма, а рядом насыпана большая куча песка.

На равнинах, где рос Мика, они жили впятером в тесной лачуге. По сравнению с ней зимнее укрытие казалось просторным, и, как бы снаружи ни завывал ветер, внутри было уютно. По крайней мере, Мике.

А вот Фракия с ним не соглашалась. Не могла. Это место для неё было тюрьмой; она вяло расхаживала взад-вперёд, как змей в клетке, неспособная сбежать, неспособная взлететь…

– Фракия? – тихо шепнул Мика.

На сей раз девушка-змеерод подняла на него глаза. Она была красива; дух захватывало, как красива, с этими пепельно-золотистыми волосами и тёмно-серыми глазами. Но и при тусклом свете лампы Мика видел, как она похудела. Даже слишком. Её лицо было светом и тенью выпирающих скул и впалых щёк, а костюм из душекожи, который раньше облегал её тело, теперь висел словно обноски, доставшиеся от старшей сестры.

– Желание, Фракия, – повторил Мика.

Он протянул ей косточку. Фракия уставилась на него отсутствующим взглядом.

Это из-за того, думал Мика, что Фракия недоедает. Судя по песочным часам, они с Илаем без малого три часа строгали сушёные корни и маринованные овощи, нарезали вяленое мясо сквобозмея, варили из всего этого густое жаркое, которое, можно было признать без лишнего хвастовства, получилось чертовски вкусным. Фракия, однако, почти не притронулась к нему.

– Голод – да, – сказала она, когда Мика уговаривал её поесть. – А вот аппетита нет, – с этими словами она отодвинула от себя миску.

Мика не отрываясь смотрел ей в глаза. Когда-то они сверкали, аспидно-серые и глубокие, как озеро. А теперь? Будто бы жизнь покинула их, оставив лишь два унылых серых камня…

Вдруг Мика заметил, что взгляд Фракии больше не устремлён на кость-вилочку; она смотрела в упор на него. Он сглотнул и улыбнулся ей.

– Потяни за вилочку, Фракия, – подбадривал он её. – Вдруг сбудется?

– Моё желание? – вяло протянула Фракия и пожала плечами. – Может, для тебя будет лучше, если оно не сбудется.

Мика поёжился – холодные мурашки пробежали по шее и голове. Он снова сглотнул, всё ещё надеясь, что скалолаз не слышит их.

– Это глупо, Фракия, и ты сама это знаешь, – сказал он. – Чего бы ты ни пожелала для себя, я всегда тебя поддержу. – Он снова улыбнулся, наклонился вперёд и взял её за запястье. – Больше всего на свете я хочу, чтобы ты была счастлива.

Мика поднял её руку, поднёс к губам и хотел поцеловать, но Фракия вырвала руку. Мика испугался, не разозлил ли он её – он терпеть этого не мог, – но когда девушка отвела взгляд, он увидел в её пустых серых глазах вовсе не гнев, а глубокую неутешную печаль.

Мике было горько.

– Фракия… – начал было он.

Но девушка-змеерод поднялась и с миской жаркого, к которому так и не притронулась, направилась в спальню.

– Я могу разогреть его, – предложил Мика, вскакивая с пола.

– Это вовсе не обязательно, – с этими словами Фракия скрылась в соседней комнате.

Мика со вздохом опустился обратно за стол. Он так надеялся, что, спрятавшись от всех в подземном укрытии на долгие месяцы зимы, они найдут утешение в компании друг друга! Но вышло совсем иначе. Несмотря на физическую близость, Фракия была как никогда далека от него.

О, она любила его, по-своему, как могла, Мика знал это. Но что касается утешения… Казалось, она просто не позволяла себе утешиться. Хуже того, Мика ничего не мог с этим поделать.

Он уставился на кость-вилочку от копчёной туши сквобозмея, которую сохранил специально. Широкая, изящная, она была раза в три крупнее индюшачьей.

– Илай, – сказал Мика, подняв глаза, – не могли бы вы потянуть за другой конец косточки? У меня есть желание для Фракии, и я очень хочу, чтобы оно сбылось.

– Нельзя загадывать желания за другого, – прозвучал грубоватый ответ скалолаза. – К тому же, – добавил Илай, – кости змеев слишком крепкие, их так просто не разломать.

Илай даже не обернулся. Да и ни к чему было. Мика понял, что тот всё же слышал весь их с Фракией разговор, и покраснел от смущения.

– Когда закончишь, принеси мне грязную посуду, – сказал Илай.

Мика наблюдал, как изгибалась и напрягалась спина Илая, пока он отскабливал пригоревший жир со сковороды. Время в зимнем укрытии заполнялось мелкими рутинными делами – мытьём посуды, натачиванием ножей и прочим в таком духе. Это и были повседневные занятия Илая. Когда он ничего не чистил и не ремонтировал, то чаще всего пропадал в кладовой, тщательно перебирая провизию и прикидывая, что из еды приготовить в следующий раз.

Тихонько вздохнув, Мика собрал деревянные миски, кружки и ложки, кувшин из-под ликёра и большое блюдо, в котором было подслащённое мёдом ячменное пюре, сложил всё в стопку, сверху пристроил кость-вилочку и отнёс Илаю.

– Поставь вон там, парень, – кивнул скалолаз в сторону плоской каменной плиты; его взгляд упал на вилочку. – Желания, – фыркнул он. – Ты слишком взрослый для такой чепухи, Мика, – заметил Илай. – Кроме того, из этой кости можно сделать кое-что полезное.

Мика нахмурился. Он взял кость и повертел её в руках.

– Интересно, что?

– Присмотрись, – сказал Илай, вытирая мокрые руки о штаны и поворачиваясь к Мике. – Разве её форма тебе ничего не напоминает?

Мика пожал плечами. Илай забрал у него вилочку и, держа её в одной руке, другой погладил неровную поверхность.

– Видишь ли, Мика, – сказал он, – в отличие от нас с тобой, да и от любого другого человека, у змеев сросшиеся ключицы, – он осторожно провёл пальцем по каждой изогнутой части косточки и задержался на верхушке, в которой они соединялись, – как у птиц. Такое строение укрепляет их. И позволяет летать.

Илай взял кость за сросшийся конец и перевернул изогнутыми отростками вверх. Скалолаз вопросительно взглянул на Мику своими бледно-голубыми глазами, и его губы изогнулись в лёгкой улыбке.

– А сейчас ничего не напоминает?

Мика нахмурился.

– Букву «у»? – предположил он.

Илай взял кость в левую руку, а правой сделал движение, как будто оттягивал тетиву.

– Рогатка! – воскликнул Мика.

– Хвала Создателю, – улыбнулся Илай. – Твоя голова всё-таки варит. Клянусь, я уж было начал в этом сомневаться! – Он важно кивнул. – Но в конце концов ты догадался, парень. Рогатка.

Илай поднял кость-вилочку, и Мика по-новому взглянул на неё горящими глазами.

– Тут у тебя каркас, – объяснял скалолаз. – Нужно ещё немного кожи покрепче, толстый шпагат и пару кусков эластичной кожи – и ты получишь орудие, которое сразит наповал кого угодно с расстояния в сто шагов. – Он улыбнулся. – Если когда-нибудь понадобится…

Он вручил кость Мике, который поднял её перед собой, закрыл один глаз, согнутыми пальцами медленно оттянул воображаемую тетиву и отпустил её.

– Буф, – пробормотал он и взглянул на Илая. – Думаешь, получится?

– Перво-наперво, парень, её надо сделать. – Илай повернулся и кивнул в сторону кладовой. – Всё нужное ты найдёшь в старом сундуке в углу. Наберёшь подходящие материалы – неси, я посмотрю и скажу, с чего тебе начать, – улыбнулся он. – Если повезёт, как минимум на пару дней у тебя будет толковое занятие.

Мика рассмеялся. Делать рогатку было явно интереснее, чем возиться по хозяйству.

Он направился к кладовой; проходя через спальню, он пригнулся, чтобы не удариться головой о низкий потолок. И остановился. Фракия, сидя на краю своего матраса, кормила кусками тушёного мяса мандрозмея, который устроился у неё на плече. Над ней на выступе скалы висела деревянная клетка; решётчатая дверца клетки была открыта.

Илай объяснял им обоим, как важен для них этот мандрозмей. Если вдруг вентиляционное отверстие или труба над костром засорятся и воздух наполнится угарным газом, то задолго до того, как кто-нибудь из них троих среагирует, чувствительное существо погибнет – и даст им время всё исправить; иначе они сами надышатся и умрут. Мика тяжело вздохнул. Им нельзя было потерять этого змея; но то был уже не первый раз, когда Фракия выпускала его из клетки.

Девушка-змеерод скучала по Асилю, своему белозмею, скучала мучительно, и Мике было больно смотреть на это. Но белозмей оставил Фракию, когда увидел их с Микой лежащими на берегу озера в те последние дни середины зимы. Теперь, запертая в этой пещере на всю настоящую зиму, прячась от лютого, жгучего мороза и смертоносных снежных бурь, Фракия берегла это крошечное запертое в клетке существо как единственное, что у неё осталось. Мика это знал.

– Ну и как ему ужин? – спросил он мягко.

Фракия оторвала очередной кусок жилистого мяса и протянула змею. Тот вырвал угощение из её пальцев и проглотил целиком.

– Похоже, ему вкусно, – Мика сам ответил на свой вопрос и помолчал. – И хорошо… – Он снова замолк, глядя на выпущенного из клетки мандрозмея; он никак не мог выдавить из себя слова предостережения, которые, как он знал, обязан был произнести.

Но Фракия и сама догадалась. Она обернулась и взглянула на него.

– Знаю, знаю, – сказала она; её тусклые глаза смотрели угрюмо. – Но держать его взаперти целыми днями – это так жестоко.

Она протянула руку и почесала мандрозмея под подбородком. Медленно кивнув, она заговорила снова, и голос её, чуть громче шёпота, звучал мягко и успокаивающе.

– Никому не пожелаю такой участи, – говорила она крошечному змею. – Ни одному живому существу, ни одному человеку…