По приезду домой, после постельной сцены, я перешел на компьютерную, оставив Лену за просмотром adultswim. Написав сообщение Диме, я получил в ответ логин и пароль от обещанного аккаунта и решил покатать в одиночку.

Мне на рандоме попался Лекантроп. Так же у меня в команде был Пудж и три мага, что по идее гарантировало нам быстрый пуш. Однако, как это часто бывает, Пудж у моего союзника был не особо активный и мы остались без танка. Мне вообще не везло на Пуджей, почему-то каждый раз, когда он появлялся в команде противника, им играл какой-то папка, который всех выносил. В моей команде, тем временем, он всегда сливался.

После решающей битвы, во время нашего дефенда на миддле, на меня начал бычить один из противников, стандартно обзываясь имбецилом, аутистом и дцп.

– Надеюсь, твои дети и внуки родились без рук, старпер. Им, как и тебе, не место в Доте, – писал некто Кекьер в чате, и это выражение меня сильно задело. Не знаю точно почему, может, я просто не хотел портить статистику аккаунта Димы…

Я продиктовал свой номер Skype, сказав, чтобы он позвонил, если действительно такой крутой и стал ждать. До этого мне уже встречались такие конфликты, но меня они никогда не касались, и я их просто игнорировал, считая, что я выше этого. В этот раз конфликт, так сказать, пришелся в пору, я отреагировал на оскорбления совершенно автоматически, словно ответив на атаку.

Прозвенел звонок Skype'а.

– О! Кого мы тут видим… – сказала щуплая, наглая морда с той стороны экрана – никак наш постаревший эмо кид. Мне тебе, пидору, и сказать то нечего.

– За пидора то ответишь, хуйло тупое? – не без злости в голосе спросил я.

– Да кто из-за Доты руки марать будет? Знаешь, сколько таких дебилов, как ты, в инете сидит? Ты просто официально послан на хуй, вот и все.

Самодовольная улыбка этого Кекьера вызвала у меня сильное раздражение, но, в тоже время, дала кое-что понять. Меня заебала Дота. Прямо сразу, вот сейчас, в этот самый момент.

– Пора уходить из этой конченной игры.

– Что ты сказал? – спросил Кекьер, убирая палец от кнопки завершения диалога.

– Че слышал! Надоело играть с такими ебланами, как ты. Все, адьез, уроды.

Я попытался повесить трубку, но кнопка не срабатывала. Вдруг оказалось, что компьютер завис, а скайп непонятным образом продолжает работать. От этого "конфликтора" я услышал еще одну фразу после чего в моем компьютере что-то звучно треснуло.

– Нет уж, далеко ты не уйдешь – с выражением некоего коварства произнес Кекьер, и я дрогнул всем телом от непонятного звука.

Не похоже, что звук шел из колонок. Я нагнулся к системному блоку и увидел, как изнутри него идет дым. Ошарашенный, я промедлил, но через несколько мгновений сорвался с места и побежал на кухню за водой. Электрический чайник был пуст и мне пришлось наполнить его водой, так что, когда я вернулся в комнату, уже начался полноценный пожар. Лена, заснувшая за просмотром взрослых мультиков, проснулась от дыма и, резко вскочив, прибежала посмотреть, что стряслось.

– Вызывай пожарных, – сказала она, глядя на расползавшиеся по стене языки пламени.

– Нет, сначала заберем все ценное и выйдем на улицу, бери кошельки и документы, и на выход, – ответил я – давай бегом.

Выйдя во дворик, я рассказал о том, как все произошло, и мы какое-то время стояли рядом с подъездом, расстроенные не столько потерей вещей, сколько тем, что пожар произошел из-за какой-то сраной игры. (Или как еще можно объяснить возникновение возгорания?) Мне хотелось думать, что возгорания или подобные тому происшествия, так или иначе имеют место быть, но напрашивалось какое-то подозрение.

– Я пойду предупрежу соседей, на всякий случай, – сказала Лена и вошла обратно в подъезд.

– Давай, – сказал я и остался смотреть на полыхавшее огнем окно второго этажа.

Все-таки что-то странное происходит с этим миром. Думал я в тот момент, когда у меня за спиной, скрипнув колесами, остановилась машина. Рефлекторно, я на мгновение обернулся и тут же продолжил смотреть в сторону полыхающего огнем окна.

Несколько длинных мгновений тишины разбавились размеренными шагами вышедшего из машины человека. Внезапно свет всех фонарей, стоявших вряд около подъездов моего дома, погас, и я почувствовал тяжесть от удара в затылок. Потеряв равновесие, я упал на землю и, спустя пару секунд, попытался открыть глаза, возмущенный на уровне: "Какого хрена происходит !?!"

Последнее что я увидел – ослепительная вспышка из устройства, похожего на старый фотоаппарат.

Последнее что я услышал было – "тебя переводят".

Глава вторая.

Join the scene.

Что не так с этим миром?

Мне не часто приходится задаваться серьезными вопросами, но этот навещает мою голову уже не в первый раз. Как можно вести войны, конфликтовать из-за каких-то не пойми кому нужных санкций, зомбировать человечество обещаниями и при всем при этом пытаться выглядеть честными в глазах своего народа? Американцы… мне их никогда не понять. Да и украинцы, забывшие о временах, когда мы были братьями, но в тоже время напоминающие нам о какой-то измене – никуда не годятся. Никогда не любила уроки истории именно из-за таких вредных знатоков в телике.

Мда, как это шоу может нравится деду?

Ну ладно, приехала навестить, так радуй хоть присутствием раз уж сказать нечего.

– Деда, слушай, а эта болтовня, эти люди, они вообще влияют на что-нибудь? – вопрос выскочил как-то неожиданно сам собой.

– Да как сказать… Возможно быть в курсе полезно большим бизнесменам, но и то вряд ли. Они верещат так, к сведению.

По лицу моего старика невозможно было сказать одобряет он это или нет.

– Но они же верещат часами, – надеюсь, он не примерит это замечание на себя.

– Да, но как ты могла заметить, они все уже в годах и при этом очень грамотные. А хорошо сидят те, кто красиво пиздят.

Дед меня немного ошарашил таким выражением, но, глянув на коротающую время с судоку бабушку, которая сделала вид что не услышала матерок, я нашла еще один интересный вопрос.

– Деда, а ты бы нашел что им сказать? – вопрос явно заставил дедушку напрячься, он выключил на телевизоре звук.

– Ты знаешь, я за свою жизнь понял немало, но отдельно понимание ничего не стоит. Ну болтают они всякую политическую хрень и пусть болтают, если им от этого легче. Что им не скажи, легче от этого никому не станет. Меня лично греет совсем другое.

Многозначительное молчание создало впечатление, как будто я перевариваю ответ деда, хотя я рассчитывала что он продолжит.

– И что это? – спросила я, и почувствовала, как мое любопытство оттесняет время в этом промежутке диалога. Словно дед сейчас откроет мне что-то вечное, что-то прекрасное.

– Безмятежность. Все идет своим чередом даже после всего что я испытал. Даже после того, как я ушел на пенсию, я по-прежнему кому-то нужен. Последние годы, когда я работал, я чувствовал незначительность сути. Как бы все, что происходило, казалось бессмысленным, не существенным. Пока я не ушел с работы я не мог прочувствовать то, что скрывалось под информацией. Все, чем я интересовался, приелось, и я почувствовал, что что-то упускаю. Я увидел, что находилось под поверхностью, и теперь я наблюдаю. что я не один. То есть я, конечно, и раньше это знал, моя жена, твой отец, ты, вы все в моем сердце, но только недавно я понял, как глубоко вы в нем разместились. Наша семья, все что у нас есть, но это нужно понимать не только головой. Я иногда отодвигаю все в сторону и просто наслаждаюсь своим счастьем. Теми многочисленными фактами, которые говорят, что я прожил жизнь не зря.

– Деда, как это мило, мы все тебя очень любим.

– Скажу тебе вот что. Правительство нас третирует, а мы ничего не можем сделать. Наше недовольство никому не интересно. Оно не имеет значения. Власть опьяняет, мелочи ни на что не влияют. Да, мелочи достаются нам – простым людям, нам приходится ими размениваться, но посмотри, как богачам приходится суетиться, чтобы выглядеть важными персонами. Глядя на то, как изощряются все эти болтуны, я глубоко внутри хохочу.

– То есть над иронией… Типа, они пустой звук…

– Да… Знаешь, говорят, что в наше время информация дорого стоит. Что тот, кто осведомлен, тот и вооружен. В мире сейчас ведут информационную войну, игнорируя тех, на кого не действует гипноз. Так вот, самые опасные люди – это идеологи. Только в наш век, человек сидя дома может оказывать давление и воздействовать на массы, просто придумав хитрую схему. С грамотным подходом можно обмануть кого угодно, люди сами по себе очень доверчивы. Все эти политологи, политики, прочие балаболы стучаться в мозг, а там и до сердца не далеко. Меня в этой программе интересует только уровень оборотов – сила воздействия и резонанс, который вызывает их болтовня. Человеческое уважение завоевать не сложно, нужны лишь философия и грамотный, иногда индивидуальный подход. Занятно смотреть как они языки вертят.

– Ты у них учишься? – получилось, как утверждение.

– Да брось, разве мне нужно к кому втираться в доверие?… Нет, скорее, просто отвлекаюсь от самокопания. Я ведь так долго не мог увидеть, или почувствовать того счастья, которое все время было со мною.

– Я поняла. тебя гложут упущенные возможности.

Перед ответом дед печально вздохнул.

– Да понимаешь, нас приучают быть самодостаточными, самостоятельными, самонадеянными и самолюбивыми. А самобытность такого типа в итоге вредит нам, существам социальным, тем, кто ищет родственные души. А кто может быть ближе, чем кровь от крови… эм… твоей?

– Никто.

– Никто. Но с родными важно поддерживать отношения, а говорить зачастую неочем из-за гор хлама, наваленного над семейными сопереживаниями. По телевизору говорят обо всем и так много, что такое чувство, будто за нас уже все сказано. Некоторые люди затыкаются на всю жизнь понимая это, а другие находят способ, чтобы расквитаться с системой. Эти, другие, которых меньшинство, находят способ проявить себя, обойдя систему контроля, либо идя на преступление, либо на подвиг, чтобы всю жизнь оставаться независимыми. Но жизнь отдельного человека ничего не стоит, хотя и человеческая жизнь провозглашается как самая важная ценность человечества. Откровенно говоря, либо ты доволен всем и имеешь то, что имеешь, либо хочешь большего и ищешь способ что-то с кого-то поиметь. Вот и остается только выбрать из двух фактически одинаковых зол и надеяться на удачу. Но, в любом случае, собственная жизнь всегда ищет больше комфорта, чем готова дать другим, а тот человек, который готов остаться с тобой на всю жизнь, должен понимать это. А я вот это понял недавно.

Бедный деда. Он всю жизнь был трудоголиком, а теперь думает, что всего сделанного было мало.

– Нужно быть жертвенным.

Ну вот и бабушка слово вставила. Как-то она это осуждающе произнесла, скорее не мне в нравоучение, а деду в укор. Надо проигнорить ее, а то еще наговорит всякого.

– Дедуль, а ты в это, ну, в загробную жизнь веришь?

– Ой, Валюш, я точно знаю, что Бога нет. Брось, какой рай, какой ад, когда каждый день встречаешь суровую реальность лицом к лицу. Когда каждый день одно и тоже. Есть такое выражение – на все воля Божья. Наверное, самое нелепое религиозное выражение…

– Почему? – мне это выражение кажется ничем не глупее всех других религиозных догм, но всё-таки…

– Да возьми, например, войну в Чечне. Когда фугас отрывает голову и прочие части тела, одного из твоих друзей на твоих глазах, а потом, в вперемешку с чужими конечностями, их отправляют грузом двести твоим родным, ты вряд ли скажешь, что на все воля Божья. Если б Бог был, он нас бы не оставлял никогда. Нам бы не нужна была бы сила, чтобы защищать Родину.

– Стоп, а ты воевал там?

– Нет, но мне так рассказывали. Ну ладно, давай возьмем ближе. Адам и Ева. Жили они значит себе в раю. Хрен знает зачем в этом раю Бог поместил древо познания, но это еще ладно. Откуда там взялся Змей- искуситель, иначе – дьявол и почему Бог не предупредил о том, что его стоит опасаться? В этой истории больше хочется верить в то, что Богу не над кем было больше поиздеваться, чем в то, что он желал истинного счастья своим созданиям.

От деда повеяло цинизмом, но я прекрасно его понимала. Мне давно стало ясно, что религия скорее способ поддержки отчаявшихся, чем объяснение непонятного.

– Да и конечно, я могу быть не прав, – продолжил дедушка – но мои рассуждения не лишены логики, а в религии вообще все построено на деталях, вот и думай, что несет больше истины: догмы, не подлежащие оспариванию, или практичная логика обычного смертного, спешащего пожить на этом миру. Думаю, я за логику, она в отдельности не эксплуатируется для заработка, как эксплуатируют религию разодетые в дорогие шмотки церковнослужители, разъезжающие на мерседесах.

В дискуссию вновь вклинилась бабушка:

– Религия – это, как всем известно, опиум для народа. Только это далеко не единственный наркотик, от которого мы зависим, а любая зависимость – это трата времени впустую, – бабуля отложила судоку в сторону и, примерив на себя важный взгляд, продолжила – знаешь, твой дед много говорит о счастье, а счастье, по сути, только либо у тех, у кого все есть, либо у тех кому, ничего не надо. То-есть, даже если у них ничего нет. Ну и вот мне кажется, что пока тебе чего-то хочется, ты живешь. Но пока ты стремишься к цели, время летит незаметно, ты не успеваешь насладиться тем, что у тебя есть в полной мере. Поэтому, иногда нужно менять направление, менять цели, как бы они тебя не манили.

– Или просто остановиться – подметил дедушка – Езжай, доча, уже восьмой час. Оставь скучных стариков разлагаться.

Я хотела как-нибудь возразить, но не успела, бабушка заговорила первой.

– И еще тебе совет. Скорее, даже напутствие. Не хватайся за престиж. Дорогая жизнь сильно переоценена, и не дает взамен столько, сколько стоит. Если твой молодой человек любит тебя, он увезет тебя подальше из этого меланхоличного города, – бабушка и дед вслед за друг другом поднялись с кресел. – Да сиди уж, – бабуля махнула деду рукой – сама пойду провожу.

Я взяла бабушкины слова на заметку.

– Пока, дедуль – сказала я, обняв дедушку.

– Пока, доча.

– Еще как-нибудь заеду навестить. Пока, бабуль.

– Пока, девочка моя.

Сев в такси, пойманное с помощью приложения Uber, я поехала домой в другой конец города, размышляя о старости. Принято говорить, что старость не в радость, но, глядя на моих стариков, можно усомниться в этом утверждении. Вообще, есть же вот старики, которые не утрачивают силу духа в своем возрасте. Смотришь на них и думаешь, что в их жизни может быть интересного? А стоит только с ними поговорить, и сама радуешься заодно, даже над всякими глупостями. Притом в пожилом возрасте люди как-то преображаются – становятся вежливыми и мудрыми. Не знаю, может быть в старости появляется потребность делиться своим опытом, чем-то добрым и светлым, но я явно останусь такой же оторвой до конца своих дней.

И чем я буду жить, когда стану старой и некрасивой?

Эх, понятия не имею, но шоппинг и влог, точно утратят для меня свою важность. Буду, бля, сидеть у подъезда, кормить птичек и здороваться со всеми соседями.

А если серьезно, то, наверное, я тоже стану бабушкой и буду сидеть со своим дедушкой, кем-то вроде Вуфа и ждать приезда своих отпрысков. Дедушка Вуф, ахххаааха!

Честно, не могу себе представить! Он такой типа: Бантик иди сюда у меня спину заломило, помажь мазью. А я ему, ковыляя с палочкой: иду, иду Вуфчанский, несу, несу Вуфчанский.

Да, жесть. Сколько ж это сил надо, чтобы, разваливаясь по частям день за днем, да еще и в ожидании приближающейся смерти, не терять самообладания. Собственно, Вуф недавно сделал для меня предложение… После конфликта правда… Мы, конечно, не часто ругаемся, но, я думаю, что знаю…

– Приехали.

– Ага, всего доброго,– я, как всегда, немногословна с таксистами.

Думаю, что знаю, как проверить его.

Так, ключи, ключики. Дверь. Лестница. Дверь. Вот я и дома.

– Вуф, я пришла!

Валяется, телек смотрит, бездельник, ща я его напрягу.

– Вууф!

Блин, да он еще и спит, совсем на работе измотался, бедненький.

– Вуфчанский! Я вернулась.

– Привет, ну и как съездила?

– Все живы- здоровы. По сути, они меня типа согрели, обогрели и я очень рада, что они пока еще со мной.

– Ух ты. Ты прям как на камеру говоришь. Кстати, я очень устал и хочу спать.

– А по-моему, ты дуешься. За что можно узнать?

– Нет, не дуюсь, серьезно тупо хочу поспать.

Ну на один вопрос у него сил должно хватить.

– Вуф, я хочу переселиться. Заберешь меня?

– Куда? Зачем?

– Помнишь мой влог с Шири-ланки? Я хочу себе вид на море, как у того храма, который я посетила.

– Забей. Не тупи.

– В смысле не тупи? Хочешь сказать я тупая?

– Вовсе нет…

– Слушай я хочу быть предельно понятной. Если хочешь жениться, увези меня заграницу.

– Не гони никуда мы не поедем.

Наглец! Еще и отвернулся.

– Вуф, я серьезно.

– Я тоже. Ты недальновидна. Нам будет тяжело за границей. Кем там работать вообще не представляю, тем более я человек творческий и у меня все возможности здесь в Москве.

– То есть, ты не хочешь?

– Мне хорошо с тобой, но за границу – вообще не вариант. А если тебе захочется вновь переехать? Раз ты у нас интерзвезда, то что, я должен буду тебе во всем потакать? Так ты представляешь наш брак?

– Значит, нет?

– Нет, и все, спокойной ночи.

Козел.

– Раз так, то собирай завтра шмотки и до свиданья.

– Что, вот так раз и все? Тебе нужен я или заграница?

– А тебе – я или Москва? Я поставила всего одно условие, а ты залупился будто, не знаю … тебе насрать! Сваливай отсюда, чтоб через десять минут тебя тут не было.

– Ну и иди ты, овца паршивая.

Вот и пусть убирается, тоже мне муж, ничего даже отвечать не буду, пусть чувствует себя победителем. Пойду приму ванну, да полежу подольше. Вылезу как раз к его уходу, так сказать очистившейся. Все, забыли о Вуфе, больше о нем даже думать не буду, не то что вспоминать. У меня нет времени на сожаленья. Несмотря на такой резкий и печальный конец наших отношений, мне кажется, я получила взамен равнозначную отдачу. Мне кажется, я знаю: что не так с нашим миром. Бабушка сказала, надо быть жертвенным, а в наш век вообще трудно представить, чтобы человек пожертвовал своим статусом и, разменяв квартиру в Москве, уехал бы жить куда – ни будь на север в деревню, и мог бы жить только на поддержании семейного очага. Все из-за того, что люди все больше заботятся о своем статусе, о своей репутации, имидже… такая чушь! Реально, но чушь, которая не делает людей ни на йоту ближе друг другу, это чушь, которая повсюду. И, кстати, о птичках, мне тут в ленту пришло…

"Пока человек живет тихо и спокойно, никому не мешая, всем все равно; когда человек живет тихо и спокойно, хоть в чем-то помогая обществу, его любят; а когда человек живет громко и вызывающе, мешая одним и помогая другим, каждый смотрит на него по-своему. Жаль, что мы живем в век, в котором великим может стать только человек третьего типа."

Глава 3.

Exile.

Первое, что я почувствовал, когда очнулся, было ощущение полета. За этим последовал град ушибов. Яркое солнце ослепило глаза, когда я их открыл, тут же понял, что только что упал с лестницы, подмяв под собой велосипед, на котором хотел совершить прыжок.

На меня смотрело несколько ребят, сидевших на ступеньках, посреди огромной площади, полной людей. Они смеялись, глядя на меня.

– Где я? – спросил я их поднимаясь на ноги.

Увидев свои зататуированные руки, я обомлел.

– Кто я? – был мой второй вопрос.

– Колян, ты че? – спросил один.

– Че с ним? – спросил другой

Я взялся за голову и, в полуприсяде заходив из стороны в сторону, начал сокрушенно бормотать: "Ребята, ребята, ребята"

– Что с тобой, Колян? – спросил незнакомый паренек.

– У тебя опыт внедрения? – спросил еще один.