Замок находился высоко в чаше среди гор – гряда была видна из окна и создавала восхитительный пейзаж, особенно сейчас, когда солнце только поднималось над вершинами. Горы были и позади замка, прикрывая его тыл и вставая огромной скалистой стеной. Таким образом, из низины вела всего одна дорога (если не считать возможности улететь на вертолете) – замок был хорошо скрыт и в случае нападения мог легко держать оборону. А продвинутые системы защиты практически не оставляли шансов неприятелю.

Старейшина захлопнул окно и, повернувшись, направился к двери. Проходя мимо стола, он схватил наладонник и сунул его в карман робы. Затем он подошел к шкафу, вмонтированному в стену, и переоделся – темно-синий костюм и белую сорочка.

Выйдя из двери спальни, он вошел в просторный лифт, весь переливающийся бликами полированной стали, спустился на первый этаж и направился в арсенал.

Арсенал служил не только хранилищем оборудования и оружия, но и содержал самую разнообразную одежду и спецснаряжение, которые могли понадобиться командам при выполнении задания.

Ниак поздоровался с хранителем арсенала – темнокожим лысым мужчиной в толстом темно-синем комбинезоне.

– Приветствую тебя, Лукас. Сегодня нам понадобился много всего из твоих запасов – возможно, кто-то из старших отправится на задание лично. Поэтому будь так добр, начинай готовить основное снаряжение уже сейчас. Защитные комбинезоны, винтовки, рации.

– Слушаюсь, Старейшина. Я все понял, приступаю.

Ниак направился в зал собраний. Он не спешил, поэтому вышел из замка и прошел по чистому снегу прежде, чем направиться на встречу. Ему нравилось, как снег блестит и играет на солнце, как он тихо хрустит под подошвами его мягких туфлей. С момента, когда Гор принес ему новости о Судье, прошло уже более часа. Годы жизни научили его не торопиться, когда этого можно избежать – излишняя прыть унесла многих его соратников и стоила дорогих ошибок, которые потом приходилось исправлять долго и затратно. Однако, новый Судья должен быть найден в ближайшие два – три дня. Иначе его достанут другие.

Чистота

Отец Михаил стоял на коленях и молился. Его гладко выбритое лицо было безмятежно, глаза прикрыты, губы безмолвно произносили слова молитвы, и после каждой из них он произносил девиз общества:

Чистота внутри нас,

Тьма снаружи нас,

Господь убережет Его последователей,

Если они будут нести чистоту.

Горе тому, кто встанет на сторону тьмы.

Миссия отца Михаила была трудна и требовательна к времени и ресурсам, однако, он не жаловался и действовал спокойно и методично.

Он стоял на коленях, крепко сцепив пальца в черных кожаных перчатках. Его одежда была вся темных оттенков: черные военные ботинки с высоким голенищем и со шнуровкой, черные брюки с защитой коленей, темно-синяя куртка, усиленная мягкой броней. На бедренной кобуре тусклым блеском переливался ствол пистолета FN "Five-Seven" – маленькой, но очень опасной вещицы. Единственным светлым пятном на этом человеке были его русые волосы и светлые, почти белые глаза.

Он стоял на коленях у алтаря в небольшом каменном зале. К алтарю вели три небольшие ступени, а сам алтарь представлял собой гранитный пьедестал с наклонной площадкой для книг. Там находилась Библия Чистоты – огромный древний том, существовавший во многих экземплярах, хранившихся в библиотеках общества по всему свету. Однако этот был самым древним и, возможно, тем самым, что положил начало обществу.

Единственное длинное окно заливало помещение мертвенным голубоватым светом. Отец Михаил не зажигал свечей. Ему было достаточно и того малого света из окна.

Позади раздался стук в дверь, почти не видную в приглушенном ночном свете. Не дожидаясь ответа, двери раскрылись и вошла группа из трех человек, одетых также, как и отец Михаил, только вдобавок они несли в руках карабины, а на голове у них были черные шлемы. Один человек шагал по центру, и двое, чуть отстав, по бокам.

– Отец, мы перехватили сообщение этих отродий! Еще один может появиться в ближайшем времени! Отдайте приказ и мы займемся им.

Голос первого вошедшего был хриплым и резким, как карканье вороны.

Отец Михаил медленно открыл глаза, расцепил руки, встал, повернулся и, глянув на вошедших, щелкнул пальцами. Комната тут же озарилась ярким светом ламп на потолке. Теперь он увидел, что вошедшие люди это старшие офицеры под его началом. Впереди стоял дюжий громила с агрессивным лицом, который и обратился к нему. Это был его главный помощник и весьма сильный боец по кличке Азазель. При свете ламп стало видно шрамы, которые тянулись по шее и пересекали его правую сторону лица. Низкий лоб верзилы отбрасывал густую тень на лицо, так что глаз его почти не было видно, отчего все выражение приобретало почти звериную форму. Двое других, которые стояли позади, были Борис и Владимир – опытные, немолодые, но очень верные и способные офицеры. Они, как всегда, стояли молча, сложив руки на груди, так что карабины на ремнях свободно висели сбоку.

Они смотрели на отца Михаила бесстрастно, но в душе их копошились сомнения. Светлые глаза его словно таили в себе какое-то демоническое начало, отсутствие жалости. Борис и Владимир уже успели убедиться в том, что отец Михаил не остановится. Даже цена в сотню убитых среди его последователей не была слишком высока, если такой платой покупались победы.

– Отлично, бойцы! Где он?

– В России, Санкт-Петербург.

Отец Михаил кивнул.

– Собирайте команду – пусть они немедленно найдут его и уничтожат.

Он взмахнул кулаком, обтянутым черной кожей.

– А ты, Азазель, возглавишь операцию. Я возлагаю особые надежды на тебя, сын мой. Не подведи меня.

– Слушаюсь, отец. Считайте, что он уже покойник.

Громила плотоядно улыбнулся.

Борис и Владимир переглянулись. Обычно Судью требовали доставить для допроса, но этого обычно не удавалось. В таком случае отец Михаил приказывал уничтожить противника. Но часто Судьи оказывались проворнее, порой забирая новичка еще до того, как орден Чистоты добирался до него.

Если бы отец Михаил мог бояться, то он непременно испугался бы Азазеля. Все в нем было смертоносно – огромного роста, он задевал иные дверные проемы. На руках его бугрились мышцы, а грудь его была словно бочонок. На боку у него висел револьвер пятисотого калибра – страшная пятизарядная машина, способная остановить крупного зверя, не говоря уж о человеке. На груди, поверх разгрузочного жилета был еще огромный нож – тяжелый, блестящий, с долом и зазубренной тыльной стороной.

Отец Михаил нашел его недавно, около пяти лет назад. Азазель (которого по-настоящему звали Роман Успенский) служил когда-то в особом подразделении, но в последние годы промышлял работой наемника. Михаил увидел огромный потенциал этого бойца и то, чего не давали ему прошлые наниматели – цель в жизни. Он рассказал ему о том, как можно помочь сделать мир лучше, как всякие нечестивцы пытаются захватить власть и души людей. И тогда в глазах Азазеля вместо искры ума зажегся огонь веры и фанатизма.

Отец Михаил умел убеждать людей. По крайней мере, он всегда мог определить, насколько легко будет склонить человека на свою сторону.

Он обратился к своим помощникам:

– Вы еще здесь? Возьмите восемь бойцов, бронемашину, вперед! Выполняйте!

Они развернулись и вышли. Дверь захлопнулась.

Отец Михаил нажал кнопку на стене, и свет снова стал приглушенным.

Он подошел к шкафу и достал спутниковый телефон, набрал номер и после короткой паузы произнес в трубку:

– Это я. Что известно?

Неразборчивый и далекий голос в трубке забормотал:

– Выяснил. Он в Санкт-Петербурге, завтра наши придут за ним.

– Хорошо, но эту информацию я уже и так знал. Будь полезным мне и ордену и заслужи прощение Господа, и спасение своей души.

Трубка помолчала и продолжила:

– Я сдам вам всех их в удобный момент. А потом сдам и само местоположение базы. Старейшина теперь почти не выбирается оттуда, так что вы сможет застать его врасплох.

– Отлично! Нам бы очень помог план замка и территории вокруг.

Трубка отвечала сильно искаженным голосом, словно на стороне собеседника работал шифрующий модуль, так что невозможно было даже понять, говорит мужчина или женщина:

– Если сойдемся в цене и условиях.

Михаил слегка повысил голос:

– Не шути со мной, отродье. Будь доволен и тем, что я говорю с тобой!

Трубка ехидно ответила:

– Всему свое время, святоша. Не надо считать себя умнее всех, вы можете так сильно ошибиться в самый важный момент. Вы получите своих Судей на блюдечке, я – деньги, технологии и замок. Ну все, конец связи.

В трубке раздался щелчок, а затем короткие губки.

Отец Михаил злобно пожевал губами. Затем в задумчивости убрал телефон на место и вернулся к ступеням, ведущим к большой книге.

Встав на колени у алтаря, он снова забормотал молитвы, повторяя девиз:

Чистота внутри нас,

Тьма снаружи нас,

Господь убережет Его последователей,

Если они будут нести чистоту.

Горе тому, кто встанет на сторону тьмы.

Совет

Время словно река. Она неспешно несет свои воды вперед. Но глуп тот, кто считает, что река эта спокойная повсюду. На ней встречаются пороги, быстрые перекаты и водопады. Жизнь человека подобна заплыву по этой реке. Каждый вступает в ее воды в разные моменты и на различных условиях, кому-то достаются спокойное течение и теплая вода, а другому – череда опасных поворотов и приключений. К сожалению, век человека короток. А сам он слеп и не способен разглядеть, что происходит вокруг, ему не успеть познать всего в этом мире.

Человек приходит в мир с незрячим разумом, но полный отваги, безрассудства и желания оставить память о себе и изменить мир. С годами он понимает, что вселенная слишком велика, что охватить мир целиком не удается, что разум теряет цепкость и становится кувшином, который налили доверху.

Если человек мудр, он обращается тогда к другому пути – не стать вехой в истории, а увековечить себя в своих потомках, воспитать из них настоящих людей, прожить жизнь не ради себя, но ради других. Не постичь весь мир, все знания, а понять то, что действительно важно и нужно. Не стремиться ввысь бесконечно, а свободно и легко парить.

Так мог думать Ниак – и так он думал когда-то. Но со временем человеческие мысли оставили его. То время минуло и почти стерлось из памяти.

А его младший сын, Соломон, еще был в начале этого пути. Ему было только восемнадцать, и он был горяч и импульсивен. Не прошло и года, как Старейшина обнаружил, что его младший сын стал одним из них. С тех пор он постоянно держал его в замке и тренировал. Он хотел направить энергию и гнев сына в нужное русло, заставить этот жар выковать в нем железный характер.

И действительно, Соломон (хотя все в замке называли его Сол) был сильным, рослым и способным в боевых искусствах и стрельбе. Чего ему категорически недоставало, так это усидчивости и рассудительности.

Отец много раз говорил ему, что он будущий лидер, наследник Старейшины и однажды поведет за собой всех обитателей замка. А также намекал, что глупца и ретивца не станут слушать старые и мудрые члены ордена, такие, как Гор или Эрнест. Да и другие из числа Судей будут слушать того, кто говорит голосом рассудка, нежели кулака.

Сол сидел в своей комнате на кровати, отдыхая после тренировки. Он был раздет по пояс, были видны синяки и кровоподтеки на его поджаром мускулистом торсе. Кончики светлых волос блестели от пота, он тяжело дышал.

Сол смотрел в окно, на горы, синеющие вдали.

Металлическая двухстворчатая дверь с едва слышным шипением разъехалась, спрятавшись в стены, динамик у входа издал два коротких сигнала, оповещая о вошедшем.

Сол обернулся и увидел Гора, который стоял на пороге. Он вскочил в присутствии старшего.

– Какие будут поручения, Гор?

– Расслабься, мальчик. Старейшина зовет тебя на совет. Помни, он оказывает тебе большую честь, не подведи его.

Гор с внутренней улыбкой отметил, что парень стоит хоть и смирно, но глаза его полыхают, как у дикого зверя. "Что ж, хотя бы манеры у него есть", – подумал Гор и, дернув себя за острую бородку, вышел. Дверь с тем же тихим шипением закрылась.

Сол ошалел от услышанного. Его зовут на совет? Да это же просто отлично! Значит, отец, наконец, признал его силу и способности и готов слушать его.

Он бросился в душ, быстро, как ему показалось, привел себя в порядок и, вернувшись в комнату, надел свой лучший наряд.

Сол быстро вышел из комнаты и уже через десять минут был у зала, где проходил совет. Перед дверью он задержался ненадолго, успокоился и распахнул двери.

Зал совета представлялся ему огромным, но в реальности оказался совсем небольшим, скорее уютным. В неярком цветном свете ламп был виден стоящий по центру круглый деревянный полированный стол, за которым уже сидели все участники. Они разместились в удобных креслах, перед каждым стоял компьютер, все сосредоточенно изучали материалы. Старейшина стоял у большой настенной проекционной панели, сложил руки за спину.

Когда Сол вошел, все обернулись на него и потом, словно по команде, вопросительно поглядели на Старейшину. Ниак произнес:

– А, вот и ты, Соломон. Хорошо, что, наконец, изволил присоединиться, теперь мы можем начать. Займи свое место.

Сол посмотрел на часы за спиной отца – он опоздал на свой первый совет почти на тридцать минут! Он сильно смутился, но постарался не подать виду и был готов отстаивать свою гордость. Но никто больше не смотрел на него. Все присутствующие имели весьма серьезные лица и продолжали сосредоточенно изучать документы.

Пока отец начал рассказывать о делах в замке, Сол слушал невнимательно. Его не занимало управление снабжением или задания других бойцов, так что он принялся разглядывать участников совета.

Отец, расхаживающий перед экраном, был как всегда элегантен и строг. Костюм его всегда сидел идеально, седоватые волосы аккуратно расчесаны, волевой подбородок словно высечен из мрамора. Он говорил степенно, не упуская важных деталей, но и не углубляясь в пустые рассуждения или перечисления малозначительных подробностей.

Солу не нравилась манера отца держаться, он считал, что отец ведет себя, как кабинетный чиновник. Сколько времени он уже не выходил из замка? Как он может рассуждать о делах за пределами этих стен, когда сам сидит тут? Как давно он вообще участвовал в операции? Почему он не позволяет Солу быть солдатом?

Его злила эта мысль, отец словно считал его сосунком, неготовым к бою молокососом. А между тем Соломон был одним из лучших новобранцев и редко уступал кому-то в бою на тренировке. Словно бы Ниак удерживал его, не давал раскрыть свой потенциал.

Конечно, Старейшина никогда не говорил ему этого в лицо, не называл его слабаком, не сомневался в его подготовке. Но и на задания не отправлял. Если Сол спрашивал об этом, отец отвечал, что группа уже укомплектована и в ней не пригодится специалист его профиля. Когда Сол начинал возражать или кричать, отец, не поведя и бровью, говорил голосом, полным льда:

– Соломон, вместо того, чтобы тратить силы на пустые пререкания с твоим отцом и командиром, отправляйся на улицу и осмотри периметр замка и гараж. Может, тогда твоя бурная энергия принесет нам немного пользы.

На этом разговор заканчивался.

Сол тряхнул головой, отгоняя эти мысли, и перевел взгляд на первого сидящего за столом.

Это был Гор. Старый, он выглядел полным сил мужчиной. На его лысой гладкой голове не было морщин, кроме тех, что создавали вокруг глаз паутинку хитрого взгляда. По человеческим меркам ему можно было бы дать и пятьдесят, и восемьдесят. Каждый раз, когда Сол разговаривал с Гором, ему казалось, что у того смеющиеся глаза, которые таят в себе много невысказанных секретов. Словно он был полон тайн.

Гор сидел за столом и с непроницаемым лицом смотрел на отца, только глаза его, как всегда, были прищурены. Руки он положил на стол и сцепил пальцы. На обеих руках его были перстни, один золотой, изготовленный в виде печати со львом, другой с крупным изумрудом, похожим на каплю.

Сол не знал его настоящего имени, и никто из тех, с кем он общался, также не ведал об этом. Гор был одним из старейших членов ордена, древнее его был, наверно, только отец. О нем вообще было мало известно, а по манере одеваться и говорить, по усам и клиновидной бороде, по смуглой коже Соломон делал предположение, что Гор родом из Испании.

Сол точно знал, что ему никак не могло быть меньше восьмидесяти лет, так как в записях архива известно, что Гор был участником событий Второй Мировой.

Соломон чуть повернул голову на следующего участника совета. Это был Эрнест. Высокий худой старик с гладкой кожей лица и серыми длинными седыми локонами до плеч. Новобранцы звали Эрнеста Дипломатом, потому что он часто бывал в отъезде по делам, когда его приглашали сильные мира сего, чтобы обсудить очередное поручение. Именно через него орден получал новые "обычные" задания. Под "обычными" обычно подразумевались заказы от правительств на устранение террористов, поиск заложников и другие задачи, обычно выполняемые различными особыми подразделениями и наемниками по всему миру. "Особые" задания подразумевали поиск и захват нового Судьи.

Эрнест был одет в светло-серый костюм в полоску и казался в нем еще длиннее и тоньше. Все его лицо было хищным, рельефным – выступающий породистый нос, рот, кривившийся в ухмылке, глубоко посаженные глаза. Он держал в руке блестящую металлическую бензиновую зажигалку и в задумчивости вращал ее в пальцах.

Солу не нравился Эрнест, он старался поменьше сталкиваться с ним (к счастью, Эрнест часто бывал в отъезде и даже когда бывал в замке, почти не общался с молодыми бойцами). Он не отдавал себе отчет почему, но подсознательно догадывался – Дипломат имел резкий, грубый характер. Удивительно, что именно такой человек представлял их, должно быть, заказчики едва могли терпеть его. Однако, надо было отдать ему должное – свою работу он выполнял безупречно. В нем без труда угадывались тевтонские корни. Новобранцы подшучивали над ним за глаза, но никогда при нем.

Следующим за столом был Джон. Сол мысленно усмехнулся – этот был еще страннее предыдущих: всклокоченные рыжие волосы и бакенбарды, угрюмый вид, потрепанный клетчатый пиджак и старые замшевые туфли. Несмотря на то, что выглядел он, как любитель пабов и кулачного боя, это был настоящий профессионал. Джон Регал (более известный под прозвищем "Палач") выполнял трудные задания, требовавшие индивидуального подхода. Его вид мог одурачить людей, выдав его за простофилю, но Джон был мастером грима, переодеваний и проникновения в запретные зоны. Палачом его звали за характер работы – чаще всего его услуги требовались, когда необходимо было устранить одну сложную цель, не привлекая лишнего внимания.

Джон был неплохим парнем. В основном, все его либо боялись, либо просто сторонились. Но это было лишь влияние его репутации, Соломону иногда удавалось поболтать с ним, и Джон часто был приветлив и мог подбодрить его. Но об этом, конечно, не стоило рассказывать остальным.

Однажды Сол встретил Джона в коридоре, когда тот сидел на подоконнике и курил сигару. Его вид был благостен, и Сол решился заговорить с ним.

– Привет, Джон! Как дела?

– А, это ты, Сол. Ничего, как видишь, наслаждаюсь солнечным деньком и сигарой. Как поживает твой папаша? Тебя еще не просит подметать песок за ним?

И Джон засмеялся.

– Не дрейфь, пацан. Придет время, и ты захочешь, чтобы жизнь шла спокойно. А пока наслаждайся тем, что происходит сейчас. Мы, знаешь ли, нечасто бываем в таком мирном состоянии.

Палач вскочил с подоконника и взмахнул рукой с сигарой, рассыпая пепел.

– Черт, вообще наслаждайся жизнью, парень. Твой отец отличный мужик, только манерный какой-то. Но ничего, он работает для нас. Ну, бывай.

Он похлопал Соломона по плечу и пошел по коридору.