III

Как Митя и предполагал, покончив с одной любовью, Джони принимался за следующую. Надо же так вляпаться. Который раз он повторял одну и ту же ошибку – отдавался любви всецело и без остатка, взамен получая в лучшем случае снисхождение. До Вики он имел уже несколько подобных связей, и каждый раз они заканчивались ничем. Джони то и дело запускал в небо радужную сферу, после чего собирал всё те же прутья и пуговицы.

Каково же разумное и допустимое количество повторов? Митя не знал. Он и сам повторялся. Тут как с селезнем в пруду. Если допустить, что селезень – вполне приличная утка, как, должно быть, ему стыдно подчас: метнётся за окунем и тут же назад, но уже поздно – окунь съеден. Повторение, таким образом, обусловлено несовершенством, передаётся половым путём и не зависит от уровня полученных знаний.

Тем интересней казалась задача. Незапланированный отпуск обещал новые открытия, и Митя намеревался не только извлечь из этого прибыль, но и разобраться, что к чему. Что ж он так мало читал в последние годы? – спрашивал Митя сам себя и лишь удивлялся.

Хотя зря удивлялся. В школе ему давали Пушкина с Лермонтовым да советских писателей. В начале двухтысячных он начитался «Голубого сала» и тут уж окончательно невзлюбил русскоязычную литературу. Впрочем, как и страну, в которой по случайности родился и которую его принуждали любить непонятно за что. За то, что родился здесь, настаивал Антон Павлович Чехов – ещё один русскоязычный гений. Теперь же этому драматургу вторило полстраны во главе с президентом. Фактически они требовали безоговорочного подчинения меньшинства большинству. Ни о какой любви при таких условиях не могло быть и речи.

Перечитав чуть позже диссидентов 70-х годов прошлого века, и в особенности Иосифа Бродского, Митя всё больше склонялся к западному мировоззрению. На каком-то этапе он и вовсе перестал читать. Это случилось около четырёх лет назад. Незадолго до того протестное движение в России достигло небывалых масштабов, но, так ничем и не разрешившись, постепенно стихло. Выдающуюся роль в то время сыграла пропаганда всего русского, не говоря уже о ненависти к США. Владимир Путин снова вернулся в Кремль, рассчитывая на пожизненное правление. Кто бы сомневался, горько усмехался Митя Захаров, с завистью наблюдая за сменой власти в цивилизованных странах. Регулярная сменяемость шла им только на пользу.

До него вдруг дошло, как огромна и непреодолима дистанция между этими двумя мирами. Видно, язык и вправду в значительной степени формирует сознание. Особенно запомнился отвратительный период Олимпиады в Сочи. Именно зимой четырнадцатого года Митя пережил острейшую нравственную дилемму самоубийства. Куда ни кинь – русские прославляли себя. Митя знал, что радоваться нечему, но никто не слушал его. Он был словно Бернхард Риман, предсказавший местоположение нулей с простыми числами, но так и не доказавший свою гипотезу. Вероятно, гуманизацию России тоже следовало бы включить в список «Задач тысячелетия», да кто будет решать такую задачу?

Белые ленты остались в прошлом.

Вслед за «Эхом Москвы» были преобразованы или закрыты каналы «Дождь» и RTVI, «Независимая газета», кабельные СМИ и наиболее «опасные» интернет-ресурсы. За два-три года от социальных сетей остались псевдокультурологические сайты наподобие «Московского дня» да клубы знакомств. Активисты демократических движений если и не были арестованы, то заметно поутихли или даже уехали из страны.

Иначе говоря, приличные люди затаились.

Как затаились и Митины знакомые. Они остерегались публики, почти все остались без работы, их судили, отправляли по тюрьмам и убивали на улицах города. Артемий Троицкий, к примеру. Митя познакомился с ним в одиннадцатом году в клубе «Хлеб». Вместе с Вивисектором и Пахомом они дали с десяток концертов, а в тринадцатом Артемия застрелил инспектор ДПС на митинге в защиту 31-й статьи Конституции. Даже не верится – эти митинги продолжались вплоть до минувшего Рождества, даже после смерти Эдуарда Лимонова. На писателя, как ни в чём не бывало, упала сосулька неподалёку от Яузского моста. Эдуард Вениаминович скончался от потери крови по дороге в госпиталь, так и не придя в сознание.

Да кто только не пострадал! Ник Рок-н-Ролл осуждён на 20 лет за непредумышленное убийство проститутки, Женя Колтунов, журналист «Да Винчи лёнинг» – забит до смерти в полицейском участке, Оля Бушуева, корреспондент The New Times – застрелилась после изнасилования в метро, Саша Лазарев, друг детства и водитель троллейбуса – осуждён за пирсинг в ухе и, наконец, Матвей Юрьевич Ганапольский. Митя как-то чинил ему по телефону Windows XP. Жизнерадостный, предельно честный, приятный в общении человек, Матвей Юрьевич был схвачен за перевозку наркотиков в аэропорту «Внуково» и там же застрелен при попытке к бегству. Втайне Митя надеялся, что хотя бы Джони, этот «повелитель тьмы», жив и здоров.

Так что если Джони потерял любовь, то Митя – и он знал это наверняка – утратил свою Родину. Он будто приехал сюда по туристической путёвке и просрочил паспорт. Впрочем, судя по тексту, досталось и Джони. Пусть он и не сидел в тюрьме и не попадал в участок, но настрадался от режима будь здоров. В основном художник терпел нравственные мучения, и наиболее полно они отражены во втором и третьем томах его записей. Это период примерно с 2006 по 2010 год.

Если вдуматься, «Константин» выжил лишь благодаря иностранной литературе. Образно выражаясь, эта литература была как его давний друг Ральф Мессенджер. Профессор руководил кафедрой когнитивных исследований в Глостерском университете неподалёку от Лондона. Именно Ральф согласился встроить в Джонину голову специальный микрочип, нивелирующий трудности повседневной жизни в современной России.

Но всему своё время. Честно говоря, на сегодня Митя лишь бегло просмотрел Джонины записи и толком пока не понял, где тут правда, а где вымысел. Да так ли это и важно? Зато прояснились замысел и порядок повествования: от заурядной влюблённости к осмысленному протесту. Без сомнения, ход событий у Джони подчинялся пусть на первый взгляд и абсурдному, но всё же естественному алгоритму. Более того, Митя угадывал здесь определённую эволюцию, о чём свидетельствовали и названия книг. От «Причин наследственности» (дальше следовали «Вниз с паутины» и «Пустые коридоры») к «Магазину потерянной любви». Надо сказать, последняя тема притягивала особенно. Магазин как таковой всегда занимал Дмитрия Александровича, а возврат брака – тем более.

Как видим, ситуация вынуждала людей страдать. Те же, кто особо не высовывался, всё равно чувствовали себя прескверно. По сути, они переживали особый вид диктатуры, чинимый «новыми коммунистами». С виду эти новые коммунисты были обыкновенными людьми, на деле же – одна беда. Страна словно ополчилась на весь мир, и Митя утратил всякую веру.

Будущее РФ представлялось ему как долгий период деспотии с жесточайшей гражданской войной и последующим распадом. Скорей бы уже, думал он, но также и понимал, что ловить здесь нечего. Впрочем, и уехать он не мог. И даже не столько из-за громадных трудностей эмиграции, сколько из-за языка. Русский язык крепко связал его. Он пытался выучить сперва английский, затем французский и испанский, но всё без толку. Митя не мог связать даже двух украинских слов, не говоря уже о Большой Европе.

Размышления отняли полдня и вечер.

Митя кружился в своём коллайдере, потеряв ход времени и неизбежно теряя массу. Высвобожденная энергия шла на работу мозга, и тот едва справлялся. За окном шёл дождь. Капли ударялись о жестяной слив, через мгновение звуки стихали, а ещё через миг всё повторялось сначала. Часы показывали 2:24. Пора было ложиться, но спать не хотелось. В голове вертелись сумбурные мысли о преемственности литературы и обыденности. Он согрел себе молока и под утро таки уснул, укутавшись в плед, поставив в медиаплеере японские мультики и выключив звук.

IV

На следующий день Митя получил электронные письма от «Медве» и «Хьюлет». Виктория Клеман и Катя Мануилова хорошо знали Джони и помнили его ещё с 2003-го.

Прошло уже тринадцать лет. Как интересно, неожиданно подумал Митя. За тринадцать лет он не знал ни одного убитого подлеца. Новые коммунисты, казалось, чудом избегали нападения, но никакого чуда здесь не было. Если разобраться, они в точности унаследовали от своих предков пролетарскую смекалку. Этим всё и объяснялось. Складывалось впечатление, что они не подвержены смерти. Их герои цвели и пахли. Митя то и дело слышал их имена и всякий раз вздрагивал.

Более того, новые коммунисты растили себе и столь же хитрую смену. По данным социологических исследований, половина молодых людей в стране мечтала о карьере государственного чиновника. Другая их часть связывала свою судьбу с правоохранительной деятельностью, включая суды, адвокатуру, налоговые службы, полицию и охранные предприятия. Никто из них не хотел работать в сфере производства, да и вообще не хотел работать. В целом же они с уверенностью смотрели в будущее, а зря. «Нельзя же без конца притворяться добродетелью», – не сомневался Митя Захаров, приёмщик брака.

«Да, так и было. Он называл меня Медве», – писала Виктория Клеман, оператор колл-центра «Прекрасного мира компьютеров». В своём свитере из ангоры она напоминала панду. Довольно милый медведь – забавный и простодушный. На протяжении почти года Джони замещал этой пандой свою расчудесную Vi. Дошло ли у них до секса? Вряд ли. Несмотря на обилие откровенных сцен в первой книге, между ними были лишь приятельские отношения. «У нас была вполне платоническая связь», – призналась Медве.

Они переписывались, иногда вместе обедали и пару раз в неделю тынялись^[1] у «Бабушкинской». Зима тогда выдалась морозной, и наши друзья то и дело бегали погреться в кафе «Ориона», пиццерию у Северного рынка или пусть бы даже в «Избушку» – эту «Альмайер», приют для сумасшедших по Алессандро Барикко («Море-океан»). Таким образом, от Медве Джони получил то, что могла бы дать ему Вика Россохина, но не дала: ощущение взаимной любви. Связь между ними прервалась сразу же после её замужества. Они расстались летом 2005-го. В тот раз Джони купил Медве автоматический зонт Sun&Rain и вибратор Purple Ego, а днём позже прислал ей цветы и стихотворение.

 
Ты сегодня была красивой,
Я перестал говорить, молился.
Подарю тебе завтра картину
С небом и какой-то птицей.
 

Ясно, что никакой картины не было. Так Джони и расстался с Викторией Клеман. Навряд ли они теперь свидятся. «Мы так и не решились на безудержный секс, а жаль», – добавил он в конце.

Безудержный секс интересовал и Хьюлет, но в отличие от Медве она была лесбиянкой. Да кого только не интересовал этот секс! Однако почти всегда найдётся какая-нибудь преграда. В своём роде солдат. Такой станет, к примеру, между Джони и Викой Россохиной и стоит. Митя не понаслышке знал о нём и поэтому не строил иллюзий. Солдат в действительности трусоват, но стоит ему уловить у вас малейшее сомнение – застрелит и пойдёт дальше.

Вот сцена, где Вика предлагает Джони секс в обмен на свободу. «Может быть, это успокоит вас», – говорит она, но уже в следующий момент колеблется. Митя наткнулся на этот отрывок в середине первой книжки, где напряжённость между Джони и Vi достигает кульминации. Поняв, что поторопилась и что предложенная ею цена слишком велика, Вика ссылается на головную боль, менструацию или даже опасность венерической болезни. «Дурак, это же шутка!» – кричит она и возвращается к себе за прилавок.

Хороша шутка, ничего не скажешь.

«Спустя минуту, – прочёл Митя дальше, – двери офиса с шумом распахнулись и в комнату вошли солдаты Господа Бога». Они потребовали от персонала лечь на пол, и Вика немедленно подчинилась. Впрочем, Vi и не скрывала радости – солдаты прибыли как раз вовремя, а Джони только отвернулся и продолжил работу. И тут один из нападавших спросил у него, почему тот не выполнил приказ. Вика с любопытством смотрела на мужчин. «Солдат и упрямец», – думала она. В целом же картина прояснилась, и она лишь посматривала на часы.

– Мне и так хорошо, – ответил Джони.

Митя прекрасно запомнил этот фрагмент. Он так и видел героический Джонин профиль и его чуть глуповатую улыбку. Дальше следовало замешательство, попытка борьбы и, собственно, финал.

– К тому же вы мне отвратительны, – Джони отложил фотоаппарат и выключил свет. – Застегните ваши крючки и убирайтесь вон. Заберите с собой ваших товарищей, взрывное устройство и, если хотите, эту продавщицу.

Солдат повернулся к Vi.

Тут-то она и поняла, что Джони нет никакого дела до секса с нею. Он слишком любил её, и ему было достаточно одного её присутствия. «Я опустошён ею, – напишет он поздней, – это ужасно. Так не бывает. Сначала прилетают облака, а после вы не понимаете, что здесь не так». Да всё не так, – думал Митя, – начиная от белоснежного фона в твоём углу и кончая военным присутствием здесь. Условие же для безудержного секса, да и секса вообще, на удивление просто: обоюдная решимость покончить с этим солдатом.

Что касается Хьюлет, она тоже намучилась.

У неё часто возникали мимолётные связи, но так, чтобы уж совсем не было никакого дела до секса, – ещё не случалось. Именно поэтому главным для неё до сих пор оставалась физиология. «А жаль, – призналась она в своём электронном письме Мите Захарову. – Посудите сами, – продолжала Катя Мануилова, – у Джони просто в глазах стояло, что он влюблён. Влюблён по уши, фанатично и надолго, что, надо сказать, впечатляло. Глядя на него, вы и сами словно заражались этой болезнью. Очень хотелось повторить его опыт, но это непросто».

В «Прекрасном мире» она давала рекламу принтеров HP, так что Джони с первого дня называл её «Хьюлет», а та и не возражала. «К тому же он не был гомофобом и не искал врагов, – призналась Хью. – Ну если вы понимаете, о чём я».

Митя понимал – не то слово. Врагов здесь отыскивали только так. Страна, в которой проживало сто миллионов новых коммунистов, вновь строила светлое будущее. Это была, так сказать, вторая попытка, и никто не хотел ошибиться снова. Приличных людей тут не любили, их сразу же выявляли и делали всё, чтобы те поскорей покинули родину, офис, дом или пусть бы даже песочницу, если дело касалось ребёнка из нормальной семьи. Смотрите, что получается: воспитанному человеку в России недоставало не только любви, но и обыкновенной защищённости. Так что не зря Джони подарил Медве зонт и вибратор.

Были ли это предметы потерянного счастья?

Безусловно, были. Как и прутья плетёной гондолы и пуговицы от блузки Иры Свириденко, провизора и директора частной аптеки в Харькове. В своём роде неучтённый до сих пор брак. Брак этот валялся где ни попадя, тынялся, как неприкаянный, у магазина «Клондайк», пылился на полках и раздирал душу.

Надо было его учесть, что Митя и сделал.

Для начала он составил список артефактов, ввёл их в базу данных и упорядочил по принадлежности. Для удобства управления списком Митя интегрировал его в Microsoft Office Access, дал краткую характеристику предметам и зарезервировал дополнительные поля на случай развития.

Письмо от Кати Мануиловой забавляло и наводило на определённые мысли, так что приёмщик брака даже ощутил прилив сил и вдохновился. «Джони возился в своей студии с утра до ночи, – писала она, – но когда ни придёшь к нему, он всё бросал, варил кофе и ставил в ноутбуке то Thrice, то Over It, то ещё что, не знаю. Много чего ставил».

Митя и сам долгое время приходил к Джони обедать, и прекрасно знал этот репертуар. Джонины тексты рябили различными ссылками на поп-панков. Он приводил названия групп, альбомов, композиций, а подчас и построчные переводы. В основном американские коллективы, музыканты из Канады и изредка из Британии.

Примерно до 2006-го это были в сущности легенды и хорошо известные всем исполнители, отчасти легкомысленные, довольно жизнерадостные и романтичные: Blur, Sum 41, Green Day, Jimmy Eat World, Blink-182, Brand New, Junction 18, Dashboard Confessional, Anti-Flag, Billy Talent, Saosin, Circa Survive, Acceptance, Saves The Day, The Kooks, Taking Back Sunday, At The Drive-In, Bayside.