Читать книгу «Шагатели. Книга первая» онлайн полностью📖 — Константина Шабалдина — MyBook.

3

Служба уже заканчивалась, когда Башмак зашел в полуразрушенное здание Лабораториума. Без малого пятнадцать лет прошло с Дней Гнева Колеса, а руины так и не отстроили. Сквозь дыры в крыше солнечные лучи били прямо в алтарь. Заведующий Александр Борисович раскрутил позолоченное колесо, закреплённое над алтарём, в котором по преданию хранились подшипники Колеса Изначального. Яркие блики весело поскакали по молитвенному залу. Народ потянулся к выходу. Ары, как и положено, выезжали первыми. Те, у кого кресла были самоходными, на ходу доставали шахматные доски, расставляли фигуры. Лебы, на колясках попроще, теснились в ожидании. Башмак тоже посторонился и поймал на себе цепкий взгляд заведующего. Александр Борисович, завершая службу, двуручно осенил разъезжающихся прихожан Ободом Колеса и сразу кивнул шагателю здоровенной башкой – двигай сюда.

Башмак протиснулся между колясками, робко приблизился к заведующему, махнул перед собой ладошкой, изобразив Обод Колеса. Заведующий укоризненно взглянул на него и медленно сделал ритуальный жест в соответствии с Завещанной Инструкцией: вытянув руку перед собой раскрытой ладонью вперёд, нарисовал в воздухе окружность. Башмак старательно повторил.

– Здравствуй, шагатель, – сказал Александр Борисович.

– Здравствуйте, заведующий, – почтительно ответил Башмак.

– С тобой будут говорить Спицы Колеса.

И, ласково улыбнувшись обомлевшему шагателю, заведующий развернул свою коляску и покатился вглубь Лабораториума, за алтарь с крутящимся колесом, туда, где в сумраке угадывался коридор. Башмак, обмирая от страха, поплёлся следом. Ни разу в жизни он ещё не заходил за алтарь. Немногие из аров удостаивались такой чести, а лебы и к алтарю-то не всегда близко подходили. Сапоги хоть надо было надеть, подумал Башмак, чё же я, босиком-то.

Коридор оказался очень длинным, было непонятно, как он помещается в небольшом здании Лабораториума. Разве что под землёй тянется, размышлял Башмак. Навстречу им проехали двое незнакомых шагателю заведующих, с интересом взглянули на него. Он, как мог на ходу, почтительно раскланялся. Вдруг заведующий резко остановился перед неприметной дверцей, оглянулся на шагателя, тихонько постучал.

– Да! – сердито крикнули из-за двери.

Александр Борисович толкнул дверь, въехал. Башмак шагнул за ним и замер на пороге.

– Дверь закрой! – рявкнули на него. – Сквозит.

При этом Спица Колеса не оторвал взгляд от шахматной доски. Он ёрзал в своём кресле, хватался за колёса, то отъезжая на полшага от маленького столика, то снова подъезжая вплотную, потом отпускал колёса и принимался яростно массировать себе уши.

– Не психуй, – насмешливо сказал ему партнёр, постукивая пальцами по часам.

– Я не психую!

– Психуешь…

– Да не психую!

– Время…

– Да погоди!

– Время.

– Ну, сейчас!!

– Время!

Он торжествующе рассмеялся, а проигравший Спица Колеса зло повалил своего короля на доску.

– Ты всегда в эндшпиле по темпу проваливаешься.

– Да я ладьи просто сдвоить не успел!

– Я и говорю – темп просаживаешь.

Они сыпали непонятными шахматными терминами, а Башмак изумлённо разглядывал этих стариков, о которых ходили страшные легенды, которых боялись и которыми восхищались, и которые сами по себе были живыми легендами. Он видел их всего несколько раз в жизни, издалека, на больших праздниках. Тогда, в ритуальных одеждах, они казались ему исполненными величия, а сейчас перед ним были два очень старых человека, маленьких, невзрачных и даже казалось, от них пахнет тленом, хламом и плесенью. Нет, не казалось. Точно – мочой воняло.

– Шурик, кто это? – наконец соизволил на них обратить внимание тот, кого Башмак про себя назвал Психом.

– Это Башмак, – просто ответил Александр Борисович. – Шагатель.

– Ах, шагатель, – Псих поманил Башмака пальцем. – Подъедь-ка, пацанчик.

Башмак приблизился.

– Слушай, шагатель, – сказал Псих. – А ты не хочешь палачом поработать? Мы тебе ахта подарим.

3

Как только дед задремал, Аня взяла корзинку и выехала из дома. Она проехала мимо особняка аров Малинниковых. Это были добрые люди и, с тех пор как расхворался Паркинсон, они уже несколько раз выручали Аню продуктами. Они же купили у неё ахта. И не за полцены, а по нормальной стоимости. Вот только деньги кончились быстрее, чем Паркинсон поправился. Просить что-либо у Малинниковых ещё раз Ане было невыносимо стыдно.

Она подъехала к коттеджу Любовь Петровны, вредной арки средних лет, одинокой и склочной, которая вечно норовила недоплатить Паркинсону за доставленный товар. Из открытых окон доносилась музыка. Любовь Петровна была меломанкой. Патефон играл аргентинское танго. Аня представила, как надменная арка сама с собой вытанцовывает танго, нарезая коляской круги в тесной комнате, и ей стало весело.

– Ари Люба, – позвала она и постучала в тонкую дверь. – Это я, Аня.

Музыка оборвалась, дверь распахнулась и навстречу Ане выкатилась Любовь Петровна. Раскрасневшаяся и тяжелодышащая. Точно, под музыку круги нарезала, подумала Аня.

– Где твой дед? – с ходу завелась арка. – Уже месяц у меня не было свежей почты! Я не получаю письма из Главной Станции, а у меня не закончена партия по переписке с их заведующим. Я не получаю «Шахматный вестник» с новыми этюдами, я не решаю задачи, я тупею! У меня сенсорное голодание. Ты хоть знаешь, что это такое?

Климакс у тебя, ведьма, подумала Аня и сказала:

– Дедушка приболел, ари Люба.

– Так что?! Из-за старого паралитика я должна травиться консервами из Дара Колеса? Мне необходимо нормальное питание, я готовлюсь к чемпионату. Мне нужна свежая рыба и фрукты. Если твой дед больше не может снабжать нас как раньше, пусть подаёт в отставку, Спицы пришлют нового шагателя. Во имя Колеса!

– Во имя Обода Его! – откликнулась Аня и жалобно продолжила. – Ари Люба. Дедушке нужны лекарства. Не могли бы вы одолжить нам немного денег?

– Какая дерзость! – завопила арка. – Эти лебы совсем обнаглели, скоро на наших колясках ездить начнут. Слушай, деточка. Если твой дед сегодня же не отправится на Главную Станцию, я не знаю, что сделаю!!!

Если никто не отправится на Главную Станцию, то и, ты и Малинниковы скоро и сами начнёте с голода подыхать, подумала Аня. Деньги кончатся, жратва кончится, а на Главной Станции и месяц, и два, и полгода никто не хватится, что старый Паркинсон давно не захаживал. Может, он стал из Автопарка товары носить. Хоть и дальше, зато дешевле. А картошки с огорода Малинниковых может на неделю хватит, не больше.

Любовь Петровна продолжала орать, а Аня медленно встала, скинула высокие сапожки и подняла длинную юбку выше колен, обнажая ноги. Не сильно мускулистые, как у бывалых шагателей, но и не рахитичные, с атрофированными ступнями. Арка захлопала глазами, заткнулась и только шлёпала по инерции губами.

– Ари Люба, я ваш новый шагатель. Давайте деньги, я схожу на Главную Станцию и принесу вам письма, журнал и продукты. Только давайте сразу и предоплату и расчёт.

Поражённая Любовь Петровна молча вытянула из лифчика несколько купюр и подала Ане. Девушка взяла деньги, уселась в кресло, потом усмехнулась, встала, натянула сапоги и пошла неуверенной походкой прямо к терминалу Дара Колеса, расположенному неподалёку. Засунув деньги в щель приёмника, набрала на табло комбинацию цифр. В лоток посыпались консервы, конфеты, пачка сухарей и упаковка чая. Она бережно перегрузила всё в корзинку и поспешила домой. Надо было успеть сбежать до того как проснётся дед.

А Любовь Петровна смотрела ей вслед и почему-то плакала.

4

Дождавшись сумерек, Башмак прокрался к изолятору и присев под зарешёченным окошком, позвал:

– Тапок! Эй, Тапок!

– Кто здесь? – раздался хриплый голос.

– Это я, Башмак.

– А, Башмачок, – слышно было, что Тапок улыбнулся. – Навестить пришёл?

– Ага, навестить, – зло ответил Башмак. – Ты скажи мне, ты что такое отчебучил, что Спицы тебя казнить решили?

– Всё-таки казнят? – прохрипел Тапок. – Ах, суки! Я думал, всё же обойдётся…

– А вот не обошлось.

– Жаль.

– Жаль.

Они молчали, каждый думая о своём.

– Я за Обод Колеса хотел уйти, – наконец произнёс Тапок.

– Что?! – изумился Башмак. – Да как же? Там же нет ничего! Вечная тьма…

– Ты сам-то в это веришь?

– Веришь, не веришь – какая тебе теперь разница. Колесовать тебя хотят. Во имя Колеса, сам понимаешь, Изначального, – Башмак зло сплюнул.

– Колесовать?! Ой-ё… Во как я их достал. А ведь давно казней не было, я уж думал, угомонились.

– Давно. Так давно, что палач-то у них и помер.

– Одноглазый?

– Ага, – Башмак помолчал и всё же добавил. – Они мне предлагают… это. Казнить тебя.

– Тебе? – Тапок заржал. – Вот затейники.

– Смешно тебе? – возмутился Башмак.

Он встал, вцепился в прутья решётки так же, как с той стороны Тапок. Заглянул ему в глаза. Глаза у Тапка ярко блестели в свете заходящего солнца.

– Ну, ты согласился? – с интересом спросил Тапок.

– Подумать обещал.

– Молодец, взрослеешь…

– Зачем ты к Ободу попёрся? Вот скажи мне, зачем?

– Знаешь, – сказал Тапок, – совсем невмоготу стало. Рожи эти, Колесо это, заведующие, стража их. Таскаешь им, таскаешь, а они в шахматы сука играют! Мозгов у каждого телега, а они играют. Вот у соседки твоей, тёти Шуры, коляска по воздуху летает! Антигравитация! Это же кто-то придумал и смастерил. А кто? Не лебы же! Мастер Гоша, он починить, конечно, всё может. Но придумать? И самое главное – Дар Колеса. Откуда берутся консервы, лекарства? Кто их сделал? Нет, это значит, что есть где-то ары настоящие, которые в дело свои мозги расходуют. Вот для таких и шагать не стыдно. Для таких и побегать смысл есть.

Да он же больной, подумал Башмак. У него отлегло от сердца. Надо просто объяснить Спицам, что Тапок сошёл с ума и никого не надо казнить. Как же хорошо всё складывается. На суде он выступит, и Тапка отправят в Лечебницу. Ясно же, не мог нормальный до такого додуматься, за Обод Колеса уйти!

– Ты, Тапок, успокойся, – сказал он. – Не горячись. Я кое-что придумал. Может ещё обойдётся. Я к тебе завтра зайду.

Сказал и быстро зашагал к себе, прочь от изолятора. Пока сумасшедший не начал опять о смысле рассуждать. О смысле пускай заведующие думают, у них головы большие.

Он пришёл к себе в хижину и сразу завалился на топчан. Спать хотелось ужасно. Встреча со Спицами здорово его вымотала. Но как только Башмак закрыл глаза, сразу заскрипела дверь. Да что ж такое, во имя Колеса! Утром гости, вечером гости…

– Хозяин, – в хижину пытался въехать ахт. – Хозяин, я тебе принёс.

Он бы никогда не сообразил, вручную перетащить кресло через порожек. Да и ножки у ахтов совсем слабые. Вот и ёрзал в дверях, протягивая Башмаку какой-то клочок бумаги.

– Возьми хозяин, – жалобно мычал ахт. – Тебе хозяин Тапок передать велел. Я ему еду носил. Я ему сено спать носил. Он ел, на сено спать ложился, тебе бумажку передавал. Возьми.

Так это же служитель при изоляторе, сообразил Башмак. Он встал, забрал у ахта мятый листок.

– Вали отсюда, – сказал он и рассмотрел, что ему принёс безмозглый.

Это была карта. Карта, на которой кто-то нарисовал пунктиром проход через зыбучие пески к Ободу Колеса.

5

Дорогу на Главную Станцию Аня помнила хорошо. Когда она была совсем маленькой, дед боялся оставлять её дома одну и таскал с собой в рюкзаке. Паркинсон был тогда силён и кроме Главной станции ходил в Автопарк, Казарму и Комендатуру. И звали его не Паркинсон, а Ботинок. Жили они в достатке, ни в чём себе не отказывали, даже книжки покупали. Но со временем количество ходок пришлось сократить к одной только Главной Станции. До неё было ближе всего. Если присмотреться, то на горизонте можно различить силуэт Лабораториума с провалившейся крышей. По прямой ерунда, за час можно дойти. Но по прямой ходить нельзя, затянут зыбучие пески, никакие лыжи не помогут. На лыжах можно краешком пробраться, да и то, если совсем уж другого пути нет.

Аня скинула с плеч рюкзак и уселась на него, тяжело дыша. Она знала, что идти ей будет трудно, но не представляла, что это будет невыносимо тяжело. Она не прошла и половины пути, а неокрепшие ноги уже тряслись как у Паркинсона, сердце молотилось в груди так, что казалось, хочет выпрыгнуть через горло, а в голове как будто стучали молотки. А ведь сейчас она несла пустой рюкзак, в нём была только бутылка с водой. Аня с ужасом подумала о том, как пойдёт обратно с грузом. Если вообще дойдёт до Главной Станции. Ей захотелось заплакать, поэтому она встала и пошла.

Неудобные сапожки, предназначенные для сидения в кресле, а не для ходьбы, вязли в песке по щиколотку и каждый шаг приходилось делать с большим усилием. Начинало смеркаться. Аня планировала переночевать на Главной Станции, а теперь получалось, что спать ей придётся в пустыне. Ночью в пустыне очень холодно и могут появиться песчаные волки. Ни оружия, ни тёплых вещей, ни спального мешка у Ани не было. Не сделав и десятка шагов, она снова без сил упала на колени. Губы сами зашептали молитву:

 
– Колесо Изначальное, укажи мне Путь.
Минуй меня Ободом своим,
Не лиши меня тени своей и проложи колею.
Пусть будет смазана Ось твоя,
Пусть не коснётся тебя Ржавь,