9. Жрицы Весты

Хотя Анжелика напряженно ожидала этого момента, она не смогла уловить, когда они покинули тоннель и оказались в ночном небе Вонайкеи. Никаких резких перемен при этом не произошло. Темнота осталась, но была другой. Сквозь редкую дымку просвечивали звезды (оказалось, что их в десятки, а то и в сотни раз меньше, чем на Земле). Маир давно скрылся за горизонтом, но небо продолжало светиться слабым, сумеречным светом, отражаясь, как в зеркале, в огромной чаше Озера. Берега окутывал густой мрак, лишь далеко впереди мерцала крохотная искорка света. Вероника указала на нее и сказала:

– Это окно Храмовой башни, где горит неугасимый огонь. Летим быстрее!

Раскинув руки, они заскользили вниз, словно спускаясь с высокой воздушной горы. Материализуясь в новой реальности, их тела постепенно обретали вес. И тут Анжелика с ужасом обнаружила, что способность летать, внезапно обретенная ею несколько часов назад, также неожиданно ее покидает. Не будь рядом сестры, она, скорее всего, упала бы еще на подлете к обители жриц Весты. Но Вероника, крепко обхватив ее за пояс, помогла перелететь через высокую остроконечную крышу, после чего они опустились на вымощенный каменной плиткой внутренний двор. Анжелика перевела дух и осмотрелась. Обитель отличалась внушительными размерами, и хотя большая часть ее скрывалась в темноте, благодаря горевшим там и здесь факелам, можно было сделать кое-какие заключения. Более всего место, в котором они оказались, напоминало старую крепость или, хуже того, – тюрьму. Это было тяжеловесное, мрачное здание в форме ромба с высокими башнями по углам.

– В Северной башне у нас приемный зал с магическим зеркалом, – сообщила Вероника, – Восточная служит птичником для тягловых птиц. В нижнем этаже Южной башни – дровяной склад, а на втором этаже – трапезная. Но сосредоточием всего Дома является Западная башня. Там находится святилище и горит неугасимый огонь…

Сестра еще продолжала свои объяснения, когда в дверях Храмовой башни (приземистого сооружения с четырехскатной черепичной крышей, внешне, ничем не примечательного) появились две девушки в одинаковых серых платьях. Одной из них на вид было лет двадцать, а другой – шестнадцать или семнадцать. Старшая держала в руках факел (пучок горящих лучин). Увидев Веронику и ее гостю, девушки дружно вскрикнули от удивления.

– Ты все-таки отправилась в Асиат, Ви! – воскликнула младшая с оттенком осуждения.

– Это было необходимо, – быстро произнесла Вероника. И, подумав, повторила с ударением:

– Совершенно необходимо! Видение оказалось знаком, и я верно разгадала его смысл. Познакомьтесь – это моя сестра Анжи.

Девушки испуганно посмотрели на Анжелику, словно она была выходцем с того света. («А ведь так оно и есть на самом деле!» – с удивлением отметила про себя Анжелика).

– Мария! – представилась та, что постарше.

– Марфа! – как эхо отозвалась младшая.

– Я едва увела ее от Сагрит, – сообщила Вероника, – она гналась за нами по патам, но мы сумели-таки улизнуть. А мама не успела… Теперь ее душа где-то здесь в Аирбе.

Марфа всплеснула руками и спросила:

– Кто мог ее похитить?

– Я пока не знаю, – сказала Вероника. – Но обязательно выясню это в ближайшее время. А где матушка?

– В Приемной зале! Час Явления уже наступил, – напомнила Мария.

– Мын-ли там же, вместе с ней, – добавила Марфа.

Я должна с ними увидеться, – объявила Вероника, – мы пойдем вместе.

Мария пожала плечами и направилась наискосок через двор к Северной башне. Девочки двинулись следом. В неровном свете горящих лучин перед Анжеликой последовательно предстали высокий портик с мраморными колонами, кирпичная стена с узкими окнами и бассейн, куда собиралась дождевая вода. Мария отворила крепкую, обитую железом дубовую дверь и знаком пригласила следовать за собой. Через сени с высоким сводчатым потолком они прошли в темный коридор, освещенный редкими масляными лампадками.

– Все в порядке? – на ходу осведомилась Вероника.

– Слава богу! – отвечала девушка.

Чуть ли не от самых дверей до них стали доноситься тихие, меланхолические звуки арфы. С каждым шагом они делались все громче. В конце коридора была еще одна дверь. Мария бесшумно отворила ее и ввела сестер в просторный пустой зал с высоким потолком и без окон. Несколько фонарей, прикрытых колпаками из плотного матового стекла, светили, что называется «себе под нос». Напротив двери висело огромное зеркало, занимавшее почти всю стену. Никакой другой мебели в зале не оказалось. Только два табурета, на которых примостились две женщины лет 40-45 в серых платьях с неизменным факелом на груди. Та, что играла на арфе, была скуластой и узкоглазой с черными прямыми волосами. Анжелика видела ее впервые. Но невысокая худощавая женщина с мелкими красивыми чертами лица и темными живыми глазами была ей уже знакома – она видела ее в своем сне, когда та сидела в гондоле в окружении юных воспитанниц. Очевидно, это и была мать Зенобия. Услышав шум открывающейся двери, настоятельница повернула голову и кивнула Веронике. Потом она увидела Анжелику, и на лице ее промелькнуло выражение тревоги. Однако мать Зенобия ничего не сказала и даже поднесла палец к губам, призывая к молчанию. Что до ключницы Мын-ли, то та даже не взглянула в их сторону. Задумчиво перебирая струны, она не отрывала глаз от зеркала.

Анжелика проследила за ее взглядом и с удивлением обнаружила, что зеркальная поверхность на самом деле не отражает зала и стоящих напротив людей. Зато она увидела в зеркале искорки яркого, приятного света, вспыхивающие среди изумрудных и бирюзовых облаков. Но это были не лучи Маира и не отблески отраженного света, вроде солнечных зайчиков. Это были живые существа! Порхая в разных направлениях, они образовывали причудливые хороводы. Анжелика вопросительно взглянула на Веронику, ожидая от нее объяснений. Сестра наклонилась к самому ее уху и прошептала: «Ты же слышала: наступил час Явления! Сейчас зеркало не принадлежит нашему миру. В нем может отражаться что угодно, вплоть до образов далеких и недоступных реальностей…»

Пальцы Мын-ли задвигались быстрее, темп музыки стал постепенно нарастать, и прежнее изображение сменилось другим. Вместо ярких красок явилась чернота. Потом по ту сторону поверхности зеркала, то приближаясь к ней, то удаляясь (словно комары перед натянутой в окне сеткой), замелькали мириады крохотных светлячков. Порой один из них замирал на минутку и словно заглядывал в их мир. И тогда открывалось, что это никакой не светлячок, а ребеночек с маленькими ручками и ножками, озаренный золотистым сиянием. Мелодия Мын-ли сразу делалась мягче и призывнее. «Отбрось все сомнения, – пели струны, – и ступай к нам». Но призыв долго не находил отклика.

Постепенно рой светлячков по ту строну зеркала начала редеть. Уставшая Мын-ли уже в сотый раз наигрывала призывный мотив. На ее широком, скуластом лице застыло выражение мольбы и надежды. Внезапно Анжелика приметила еще один огонек. Он был крупнее остальных и, в его движении ощущалась несвойственная другим душам уверенность. Словно повинуясь властному зову, он быстро промчался сквозь клубящуюся тьму, на мгновение замер перед магическим зеркалом, а потом решительно преодолел границу, разделяющую две стороны реальности. Мать Зенобия радостно воскликнула: «Наконец-то!». Мын-ли оставила арфу, и обе они поспешили к зеркалу, поверхность которого постепенно теряла свою прозрачность и вновь делалась зеркальной. На лотке перед ними лежала крупная девочка лет трех или даже четырех с непропорционально огромной головой, высоким выпуклым лбом, узкими темными глазами и с острыми, как у собаки ушами. Волосы у нее были огненно-рыжие и нелепо торчали в разные стороны. Никогда прежде Анжелике не доводилось видеть подобных детей! Мать Зенобия была смущена не меньше ее. Дважды она прикладывала ладонь к груди и к голове вновь явившейся, закрывала глаза и что-то шептала про себя.