Не успел Рыжий закончить мысль, как Вульф начал потихоньку оживать. Сначала заморгал его левый глаз, затем задергался правый уголок рта, а затем физик вновь вернул себе контроль над телом.

– Говорил же, – произнёс Рыжий, и победоносно удалился за барную стойку.

– Похоже, я задумался, – отстранённо заявил Сергей Анатольевич, – на чём мы остановились?

Айсберг постарался аккуратно ответить:

– Ты оценивал вкус пива в бокалах…

– Правда? Совершенно не помню такого? Наверное, не распробовал. Нужно повторить…

– Нет-нет-нет-нет-нет, – друзья синхронно выхватили бокал из рук Сергея Анатольевича, – не очень пиво, не очень.

– Хэй! – недовольно прокричал Рыжий из-за стойки.

Громов тайком кивнул на Вульфа, бармен понял всё без слов и вернулся изображать бурную деятельность.

– В общем, не стоит портить себе впечатление от этого прекрасного вечера этим безвкусным напитком, – резюмировал Айсберг.

– Ладно, уговорили. Но, Моисей, друг, как ты можешь пить это, если говоришь, что это пиво так ужасно?

– Ну-у… Мои вкусы очень специфичны, не думаю, что ты поймёшь.

– Каждый имеет свои причуды, – пожал плечами физик, и осушил одним залпом свой бензинообразный коктейль. – Эй, Рыжий, ещё один, пожалуйста. Бесплатный! А я тебе сейчас тут впечатления накарябаю. У меня хорошее предчувствие по поводу этого напитка…

***

Предчувствия подвели Вульфа, впрочем, не в первый раз. Последний раз он так ошибся, когда продал доллар за пятьдесят рублей. Однако не он единственный совершил такую досадную ошибку. Айсберг тоже наступил на эти грабли, и с тех пор его начала мучить не только совесть за такое ужасное преступление, но и кошмары, в которых Моисея преследует его покойный прадедушка, с которым, правда, он даже не встречался. Родители Айсберга говорили, что его прадед был человек невероятно сильный духом, так что, скорее всего, его дух и преследует правнука во время сна.

Как и любое утреннее пробуждение, это было не из самых приятных. Вдвойне неприятно, когда ты просыпаешь от того, что тебе нашёптывает на ухо рыжий бармен.

– Подъём, соня.

Вульф моментально подскочил и встал в защитную стойку, прикрывая руками все уязвимые места.

– Твою мать, Рыжий, ну и напугал же ты меня. Ты же знаешь, что есть две вещи, которые я боюсь больше всего на свете – революция и смена ориентации. В прошлый раз, когда ты проорал мне на ухо «Пролетарии всех стран объединяйтесь!», меня ещё два дня после этого кошмары мучили. Сейчас, наверное, я опять двое суток уснуть не смогу.

– Странно, я думал, ты терпим ко всем людям и их причудам, – пожал плечами Бармен.

– Так и есть! Каждый человек волен поступать, как лучше для него! Но не ты! Ты – исключение из правила.

– Ах, так значит! Готовься тогда к тому, что в следующий раз ты проснёшься от того, как красный комиссар придёт тебя раскулачивать, уж поверь мне.

Негодуя, Рыжий вернулся за стойку разрабатывать коварный план отмщения.

– Походу он был серьёзен, – подметил Гром, – опустошая очередной стакан с ромом.

На столе уже скопилась целая груда стаканов из-под рома, но не похоже, что их содержимое возымело на математика хоть какой-то эффект.

– Ты снова в строю, – удивившись тому, что его коллега продолжает налегать на спиртное, произнес Сергей Анатольевич.

– Да нет, просто спать не хотелось. Я понимаю, когда Тэнгу начал рассказывать про свои литературные предпочтения и открытия, это могло нагнетать некоторую сонливость. Сначала сдался наш кандидат биологических наук, потом ты, а потом и сам рассказчик. Даже для него испытание словом оказалось непосильным.

– Я удивлён, как ты не поддался его чарам?

– Легко и непринуждённо, – Громов поднял пустой стакан, – я был сфокусирован на более важном деле. – Рыжий, повтори, пожалуйста.

Бармен достал из-под стола четыре пустые бутылки из-под рома и потряс ими перед учителями.

– Эх, – печально вздохнул математик, – а ведь мне только что показалось, что я его распробовал. Я бы ещё посидел…

– Кстати, насчёт посидеть, который сейчас час? – Вульф уселся обратно на стул, извлёк из кармана телефон и недовольно захрипел. – Проклятье, через двадцать минут надо быть в школе. Раиса Ивановна не простит нам коллективного опоздания! Рыжий, по стакану сока каждому, чтобы смочить горло, да мы пойдём! Ребята, подъём, подъём!

– Нет, прадедушка, Аарон, прости меня, прости! – с криком подскочил Моисей.

Айсберг пришёл в себя практически моментально, но после резкого подъёма, он рухнул на стул, и ещё полминуты просидел, пытаясь осознать, где находится. С Тэнгу всё было сложнее. Разбудить его удалось, только воспользовавшись приёмом бармена, но в отличие от Айсберга, филолог пытался осознать кто он, что делает на Земле, и в чём смысл жизни. Только найдя ответы на эти вопросы, он смог вернуться в нашу реальность.

Наконец, озарение снизошло на литератора, и он выдал очень глубокую мысль, которая, вероятно, пришла ему в голову после вчерашних посиделок:

– Мне надо сделать себе татуировку.

– Это очень странное решение. Что же тебе надоумило к принятию такого судьбоносного решения? – поинтересовался Вульф.

– Вчерашний вечер, – уверенно ответил Тэнгу. – Я понял, что не люблю текилу. Но мне надо это каким-то образом запомнить. Сейчас я помню, что она вызывает у меня отвращение. Но пройдёт время, ощущения размоются, а может быть, и совсем сотрутся, и в следующий раз, когда мы придём в бар, я буду думать «Хм, может мне заказать текилу? Разве тот раз был плох? Точно не помню, но вроде не так уж плох». Я закажу её вновь, снова буду настаивать на том, что это самый ужасный напиток, который я пил, и пью, ибо уплачено, но самое страшное то, что я его буду пить, ибо это петля, вырваться из которой я не смогу, если не пойду на кардинальные меры.

– Тебе не кажется что это перебор? – попытался образумить товарища Айсберг. – Всё-таки, ты собираешься преподавать в школе. А преподаватель в наколках… Какой пример ты подашь молодому поколению? Да и коллектив это точно не одобрит.

– Спокойно, – поднял ладонь филолог, – я всё продумал, я сделаю татуировку там, где никто не увидит, но зато она всегда будет у меня на виду.

– Хочу заметить, я практически уверен, что это нелегально, как-никак, кругом дети, а показывать это на публике…

– Я говорил про веки. Сделаю татуировку на веках. Но не так, чтобы на виду, сделаю её изнутри, тогда каждый раз, когда я буду закрывать веки, напоминание о горьком опыте будем перед моим глазами, в прямом и переносном смысле.

– Не думаю, что это сработает, – печально покачал головой Громов, – если закрыть веки, ты ничего не увидишь.

– Может быть, но если это сделать светящейся краской…

– Нет, это тоже не сработает.

Тэнгу печально вздохнул.

– Остаётся только один выход, – кто-то из вас должен сделать татуировку, чтобы уберечь от меня от одной и той же ошибки дважды.

– Вот тут полегче, – остановил измышления филолога Вульф, – мы конечно теперь друзья, но всё ещё не настолько близкие, чтобы делать татуировки с именами друг друга. Ну, или о чём ты там говорил.

– В таком случае, необходимо это исправить, – торжественно объявил Ким, – кто хочет познакомиться с моими родителями?

Троица учителей дружно закивала.

– Чудесно! – воскликнул Тэнгу. – Тогда сейчас мы.…

– Минуточку, – вновь остановил поток сознания Сергей Анатольевич, – прямо сейчас у нас есть дела поважнее. Где-то через двадцать три минуты начинается практика в нашей школе, в которую, если мне не изменяет память, мы устроились работать преподавателями. Так что давайте, пейте сок, да пойдём.

– Нет, – заявил Тэнгу.

– Что нет? – ошеломлённо спросил Вульф.

– Я никуда не пойду.

– Это почему же ещё?

– Я не оставлю свою машину здесь. Я видел, к примеру, какие антисоциальные элементы здесь ошиваются. А вдруг с ней что случится!

– О чём ты? – недоумевал физик. – Здесь кроме нас-то никого таких и не было.

– Именно, – согласился Ким. – Я посмотрел на нас со стороны, и пришёл к выводу, что не хотел бы, чтобы, такие как мы, околачивались возле моего автомобиля.

– А вот это уже грубо, – добавил Айсберг.

– Знаю, – согласился литератор, – правда самому мне режет глаза. А мы лишь только среднее по больнице. Придётся мне остаться здесь, охранять свою ласточку до тех пор, пока пары алкоголя не выветрятся. Чтобы не одна пьяная морда и близко к ней не подошла! Кроме моей, разумеется.

– Нет, это не дело. Раиса Ивановна чётко дала понять, что от этой практики зависит будущее нас, как преподавателей, а ты тут решил сдаться от малейшей трудности?

– Не правда, – покачал головой Тэнгу, – и вовсе я не сдаюсь, просто это единственное разумное решение, которое я смог придумать самостоятельно.

– А мы на что? – обиженно возмутился Вульф. – Мы же теперь товарищи, а после сегодняшней ночи, уже официально, а значит, обязаны помогать друг другу.

– Да, – утвердительно закивал Громов, – наверняка можно что-то придумать, как-никак, мы не самые тупые люди в этом баре.

Рыжий угрожающе посмотрел на Грома. Кто знает, чем это было вызвано? Быть может тем, что Гром это сказал на весь бар, а может быть и тем, что кроме четверых молодых преподавателей и не выспавшегося бармена никого больше в помещении не было?

– У тебя есть самые твои сокровенные страхи? – ненавязчиво спросил Вульф.

– Допустим, – кивнул математик.

– Он их найдёт и использует против тебя, будь готов. Будь готов…

Наступила тишина, каждый из преподавателей обдумывал свою очень важную мысль.

– Гром заставил меня собраться с мыслями и серьёзно подумать, – прервал таинственное молчание литератор, – есть способ, который удовлетворит всех нас – позволит мне не оставить машину здесь, и успеть в школу к началу практики.

– Слушаем, – выдохнул Айсберг, покачиваясь на стуле – раз уж мы пообещали помогать друг к другу, полагаю, у нас никакого другого выбора, кроме как отвечать за свои слова.

– Отлично! – обрадовался Тэнгу, и принялся расхаживать вокруг товарищей. – В таком случае, решение очень простое, встаньте пожалуйста, все. Вставайте, вставайте, я знаю, что делаю.

Вульф с Громом недовольно поднялись, разминая затёкшие ноги, Айсберг допил сок, и тоже приподнялся.

– Ух, тяжело. Но хорошо. Теперь разойдитесь друг от друга на расстояние вытянутой руки…

Друзья невольно послушались команды и равномерно распределились по пустому бару. Бармен с интересом наблюдал за происходящим.

– Прекрасно, а теперь, повторяйте за мной. И р-р-раз…

Филолог начал интенсивно махать ногами, касаясь кончиками ступней вытянутых в сторону ладоней.

– Какого чёрта ты делаешь? – спросил обескураженный Вульф, озвучивая вопрос, который висел на языке, в том числе у математика с биологом.

– Вы обещали помочь мне! Это часть моего сверхнадёжного плана, пожалуйста, доверьтесь мне, я знаю, что делаю. Ну, за работу!

Преподаватели лениво начали махать ногами, но со временем, начали активно втягиваться в процесс

– Хорошо, – теперь продолжаем в том же темпе наклону. И р-р-раз.

Молодой, недавно сформировавшийся клуб аэробики оказался активно поглощён процессом.

– Прекрасно, команда. Теперь вращение руками. И р-р-раз.

– Это действительно прекрасно, – согласился бармен, наблюдая за происходящим через дисплей мобильного телефона. – Ютуб любит такое. Это как коты, которые творят глупости, только люди. А люди любят смотреть, как глупости творят другие люди.

– Великолепно, – похвалил команду Тэнгу, – вы справились очень хорошо.

Друзья смущённо поклонились.

– Теперь дело осталось за малым. Необходимо просто дотолкать мою машину до школы за оставшиеся пятнадцать минут, и всё, проблема решена!

– Ты же шутишь, да? – с надеждой обратился Вульф к Киму.

Раздался дружный смех, оповещавший, что хорошее настроение приятелей чуть не оказалось испорчено.

– Нет, серьёзно, придётся толкать автомобиль. Я буду сидеть в машине, и рулить, а вы будете толкать. Я бы толкал вместе с вами, но я не могу. Не то чтобы я сильно то и хочу, но не могу, это правда.

– Почему же это, интересно? – бросил с вызовом Айсберг.

– Кто-то должен рулить, но никто кроме меня и моих родителей управлять моим автомобилем не может. Дождаться, пока приедет моя мама, мы просто не успеем, поэтому, рулить придётся мне.

– Ты мог бы толкать и рулить одновременно? – в этот раз в дискуссию вмешался Гром.

– Хорошее предложение, – согласился Тэнгу, – но опять же, трудновыполнимое. Говорю, толкать я не смогу. Я смогу либо рулить, либо толкать. Поэтому либо мы приедем куда надо, либо приедем, куда нам совершенно не надо. В любом случае, не думайте, что мне тоже всё даётся так просто! За рулём я сидеть не могу, ведь пары алкогольные ещё не выветрились. В таком случае, буду сидеть на пассажирском, и иногда, крутить руль, задавая необходимое направление. А что вы хотели? Никто не говорил, что работать в школе будет просто! Готовьтесь к первым трудностям, которые взваливаются на ваши плечи.

– Ещё раз, какое это отношение имеет к работе в школе? – уточнил Сергей Анатольевич.

– Самое непосредственное. Налегали бы вы также посильнее на литературу, как я, вы бы всегда смогли увидеть междустрочие, которое имел автор. Ну что, пошли? Времени ни осталось уже! Либо так, либо никак!

Трое преподавателей настоящих наук переглянулись, но решив, что им больше ничего не остаётся, отправились на стоянку.

– Удачи нам, – козырнул Тэнгу Рыжему, и удалился вслед за товарищами.

– Эх, а я бы посмотрел на это. Жалко, что смена кончается в одиннадцать.

Группа из чётырёх молодых людей собралась у припаркованного автомобиля.

– И так, приготовьтесь, даю установку, – взял на себя командование владелец автомобиля, – Гром, Вульф, вы будете толкать сзади, Айсберг, ты будешь стоять с левой стороны около водительской двери, ну а я, – Тэнгу открыл салон и уселся на место переднего пассажира, устраиваясь поудобнее, – а я буду рулить.

Не торопясь, машина с мощностью в три преподавательские силы отъехала со стоянки. Дело спорилось довольно умело, и уже через десять минут друзья были около школы.

– Поднажмите ещё немного, уже совсем близко! – утешал товарищей водитель. – Всего сто метров и мы у школы.

– По… молчи, – запыхавшись, ответил Вульф, – это не так… просто… как ты думаешь.

– Ой, да ладно, – отмахнулся назад Тэнгу через открытую дверь, – нет сил, так и скажи. Протолкать триста метров машину – ничего сложного.

– Легко… тебе… говорить… ты вообще… сидишь спереди…

– Так ещё скажи, что я не прав, – не унимался Ким, – это же део матиз! Машина небольшая и лёгкая. Неужели вы – три здоровых мужика не можете протолкать её ещё сто метров?

– Можем, конечно… – подключился Гром, – но ни тогда… когда эти сто метров… надо толкать… в гору!

– Согласен… с парнями… – к беседе присоединился биолог, – глупо… считать… что мы не можем протолкать автомобиль эти несчастные сто метров, – протарабанил он на одном дыхании.

– Я вас понял, – устало кивнул филолог, – но согласитесь, разве я тот человек, перед которым вы пытаетесь оправдываться? Или же вы пытаетесь оправдаться перед самими собой?

Учителя вняли словам своего товарища, и дружно переглянувшись, бросили физический труд и направились вверх, к школе.

– Эй, эй, эй, эй, вы чего? – Тэнгу вытянул ручник вверх до упора, но машина так и продолжала медленно катиться вниз. – Да ладно вам ребята, я пошутил!

– Было смешно! – подтвердил Вульф, продолжая двигаться в противоположном направлении с машиной.

Не имея другого выбора, начинающий водитель пересел за руль, выдавил педаль тормоза и поставил автомобиль в положение «Парковка».

– Ребята, прошу вас, помогите, не бросайте меня так, это будет ужасно для меня, если вы позволите мне бросить здесь машину! – искренне попросил литератор.

– Ну, что, поможем? – троица вновь переглянулась, и довольная своим уроком, вернулась на позиции.

Тэнгу решил последовать их примеру и вновь пересел обратно на пассажирское сидение, предварительно вернув автомобиль в положение «нейтрал».

– Но это конечно было неразумно с вашей стороны вот так бросать автомобиль, – подметил Тэнгу, – вам же придётся ещё больше его толкать.

– Да, на этом всё, – Айсберг похлопал рукой по крыше матиза.

Автомобиль вновь начал движение вниз.

В этот раз порядок действий был уже отработан, поэтому машина остановилась практически сразу.

– Как же так, ребята, вы же обещали, что поможете дотолкать мою машину до школы! Где же ваше честное слово!

– Всё по-честному, – непонимающе пожал плечами Вульф, – вот машина, вот школа, претензий быть не должно. К тому же, у тебя беспокойство вызывал тот факт, что вокруг твоего автомобиля будут крутиться пьяные личности. Так вот, можешь успокоиться! Как-никак, мы всё-таки рядом со школой, поэтому пьяных школьников здесь ты не увидишь, учебный год всё-таки ещё не начался!

Взвесив все за и против, тихонько выругавшись и оставив свой автомобиль припаркованным на дороге, Тэнгу бросился догонять своих товарищей.

– Это было обидно! – заявил филолог, едва поравнявшись с коллегами.

– Зато поучительно, – объяснил Гром, – смотрите, вон уже народ собрался возле крыльца, давайте поторопимся.

Моисей прервал спешку, обогнав товарищей и встав перед ним с вытянутой вперёд рукой.

– Минуточку! Перед тем, как мы впервые предстанем перед своими учениками, я бы хотел сделать одну небольшую, но очень важную вещь. Всем открыть рты! – скомандовал он.

Друзья так и сделали, но не от непоколебимой харизмы командира, таившейся в Айсберге, а от неожиданности.

– Хорошо, – удовлетворённо произнёс биолог, и достав из кармана непонятный баллончик, пшикнул содержимое в рот сначала себе, потом Тэнгу, а затем и Вульфу.

– М-м, клубничка! И мята! Освежающе! Очень освежающе! Невероятно освежающе! – удовлетворённо произнёс Ким, причмокивая от удовольствия.

– Клубника перечная мята, – потряс баллончиком Моисей.

– Я тоже люблю клубнику, а мне? – обиженно запротестовал Громов.

– С тобой, мой друг, дела обстоят куда сложнее, – нахмурившись, произнёс биолог, – учитывая, что ты не прекращал отмечать наш первый рабочий день вплоть до самого утра, у тебя изо рта царит такое же амбре, как и из бутылки портвейна, названием схожим с баром, в котором мы сидели. Я знаю, как сразить его, но это потребует от тебя нечеловеческой выдержки. Если ты не готов, скажи, мы всё поймём.

Математик глубоко вздохнул и громко выдохнул.

– Нет, я готов, говори мне что делать.

– Хорошо. Хорошо… Тогда слушай, что я скажу тебе. Тебе надо будет открыть рот, и не закрывать его, не смотря на то, как бы тяжко тебе не было, Ты не должен дышать через рот, иначе твои лёгкие просто не выдержат такой нагрузки. Затем слушай, что я тебе скажу делать дальше. Это не то, на что способен простой человек, но, я полагаю, у нас нет иного выхода. Скажи, когда будешь готов.

Руки у Грома затряслись, но он быстро вернул себе самообладание. Успокоив дыхание, он, наконец, собрался с силами:

– Я готов, делай, что нужно.

– Тогда насчёт три. Раз… Два… Три!

Едва прозвучала команда, Гром раскрыл рот настолько широко, насколько мог, а Айсберг принялся опустошать свой баллончик, непрерывно нажимая на кнопку. Освежитель растекался по рту математика, одновременно сжигая, и превращая в лёд всего, чего он касался. Слёзы лились из глаз Грома, но он не издал ни звука, а лишь продолжал стоять с открытым ртом – настолько многим он был готов пожертвовать, чтобы в итоге всё-таки стать учителем.

Наконец, казалось бы, спустя целую вечность, содержимое баллончика освежителя полости рта подошло к концу.

– Кончился! – заметил Айсберг. – А теперь… ГЛОТАЙ!

Гром от неожиданности выпучил глаза. Тэнгу и Вульф тоже были крайне ошарашены таким приказом.

– Но ведь он тогда может умереть, – чуть слышно проговорил Сергей Анатольевич.

– Мы все знали, на какой риск шли, когда соглашалась на работу учителя! – отрезал разбушевавшийся биолог. – Делай это, иначе не видать тебе больше никогда награды по математике! Не видать тебе открытий! Не видать тебе докторской степени! Делай, иначе всё, ради чего ты только пошёл на такие жертвы, пропадёт зря!

Слова Айсберга оказали эффект на отчаявшегося математика. Гром сомкнул зубы, и приложив всю свою невероятную силу воли, проглотив содержимое.

Математика тут же перекосило. Лицо его страшно исказилось, пальцы на руках растопырились в разные стороны, и в таком положении он застыл, не подавая признаков жизни.