3. Политика перед приходом к власти. Победа

После путча Гитлер приобрел общенациональную известность. В глазах многих он был героем и патриотом, и он не мог не воспользоваться сложившейся ситуацией. Хотя, по мнению недоброжелателей, фюрер выглядел излишне эксцентричным, однако в большой политике «утопические и иррациональные конечные цели Гитлер всегда подчинял реалистичной целесообразности» (1).

«Задача пропаганды – вербовать сторонников; задача организации вербовать членов партии» – написал он в тюрьме, и, следовательно, по выходу лидера на свободу работа закипела. В качестве первоочередной задачи перед соратниками ставилась вербовка новых членов, которые платили бы партийные взносы. Усилия не прошли даром, что сразу отразилось на росте новых членов НСДАП^[8].

При этом Гитлер принял важное решение. Он отказался от роста партии любой ценой, и новые местные организации отныне станут создаваться лишь тогда, когда для них будет найден одаренный и лично убежденный в правоте Движения руководитель. Одновременно метод Гитлера всегда заключался в том, чтобы отказывать своим последователям в какой-либо реальной доле в принятии решений на высшем уровне, но давать им бескрайний простор для бешеной деятельности на местах (включая насилие).

Вторая задача состояла в том, чтобы создать разветвленную партийную структуру по аналогии с существующей системой государственной власти и общественными институтами. Страна была поделена на области (гау), приблизительно соответствовавшие 34 избирательным округам по выборам в рейхстаг. Политическая организация состояла из двух политотделов: ПО-1 предназначался для борьбы с республиканским строем и состоял из подотделов внешних сношений, профсоюзов и печати рейха.

ПО-2 занимался строительством разветвленной партийной структуры. К нему относились подотделы сельского хозяйства, юстиции, экономики, внутренних дел и некоторых других. Кроме двух ПО существовал особый отдел пропаганды со своей особой структурой.

Неотступной задачей нацистов стало не давать правительству справиться с политическим кризисом, возбуждать массы против власти, сбрасывать один за другим неустойчивые кабинеты, добиваться роспуска ослабленного рейхстага и наращивать голоса в предвыборных кампаниях.

За короткое время НСДАП приобрела репутацию динамичной боевой партии. Часто нестандартные креативные ходы рождались просто-таки экспромтом. Ханфштангль вспоминает: «В другой раз в доме Генриха Гофмана, его друга-фотографа, я начал играть футбольные марши, выученные мной в Гарварде. Я рассказал Гитлеру все о болельщиках и маршах, контрмаршах и продуманном подстёгивании истерического энтузиазма публики. Я рассказал ему о тысячах зрителей, которые в унисон ревели «Гарвард, Гарвард, Гарвард, Ра-Ра-Ра!», и о гипнотическом эффекте таких вещей. Я сыграл ему некоторые марши Сузы и потом свой собственный, «Фалара», чтобы показать, как можно аранжировать немецкие мелодии и придать им тот бодрый ритм, характерный для американской духовой музыки. Гитлер практически захлебывался от энтузиазма. «Это то, что надо, Ханфштангль, то, что нам нужно для движения, превосходно!» И он стал вышагивать туда-сюда по комнате, как участница парада. После этого он заставил штурмовые отряды упражняться в таких действиях. За несколько лет я даже сам написал около дюжины маршей, в том числе и тот, который исполняли колонны коричневорубашечников, проходя парадом у Бранденбургских ворот в день своего прихода к власти. «Ра-Ра-Ра!» стало «Зиг хайль, зиг хайль!», но его источником был именно гимн Гарварда» (2).

Не брезговали нацисты и прямым плагиатом понравившихся мелодий. Так на музыку советского «Марша авиаторов» они положили текст своей «Песни молодых немецких рабочих»:

 
«Скоро затихнет волнение на серых улицах,
Мы – последний вызов свободы.
Не должны больше кутить бюрократы!
Пролетарий: сражайся рядом, за работу и за хлеб.
Теперь твердо берите судьбу в ваши руки,
Это сделаем жестким ударом фронта.
Положит конец всей тирании евреев
Коричневая армия немецкой революции!» (3)
 

Естественно, в политическую деятельность активно вовлекалась молодежь, для идеологической обработки которой была создана специальная организация. Подростки в возрасте от десяти до пятнадцати лет приглашались в организацию под названием «Немецкая молодежь». «Гитлерюгенд» («Гитлеровская молодежь») объединял юношей в возрасте от пятнадцати до восемнадцати лет и имел свои секции (культуры, школьного образования, печати, пропаганды, оборонительных видов спорта и др.). Для девочек существовала «Лига немецких девушек», а для дам постарше – национал-социалистические союзы женщин. Студенты, преподаватели, служащие учреждений, врачи, адвокаты, учителя имели свои нацистские организации, а для художников и других деятелей культуры учрежден особый «Национальный культурный союз».

Нацистские организации давали много материальных и моральных привилегий для своих членов, начиная с бесплатной еды, пива, «служебных» командировок и кончая безнаказанностью за совершенные преступления. «Ораторы самого последнего разряда получают за выступление 50 марок. Ораторы с университетским дипломом – от 50 до 300 марок. Геббельс берет по 500 марок за выступление. «Вожди» из мюнхенского «Коричневого дома» получают тысячу, две за прочитанный доклад. В соответствии с этим находятся разъездные и командировочные» (4).

В капиталистическом мире 1929 год почти до конца своего третьего квартала протекал под знаком надежд и видимости растущего процветания. Были написаны целые книги, в которых доказывалось, что наука и становящийся все более организованным деловой мир справились наконец-то с таким явлением, как экономический кризис. «По-видимому, мы уже навсегда покончили с экономическими циклами, какими мы их знали прежде», – заявил в сентябре 1929 года президент нью-йоркской биржи (5). А в октябре на Уолл-стрит обрушился внезапный жестокий шторм, обваливший всю мировую экономику и вошедший во всемирную историю под названием «Великая депрессия».

В Германии, второй раз за короткий период времени, высокий уровень инфляции наряду с высоким уровнем безработицы многих сделал нищими. Большое число мужчин чувствовали себя униженными, потому что не могли содержать семьи. Люди мучительно искали выход, и его им настойчиво подсказывали – в 1930 году «Майн Кампф» была напечатана в формате, который подозрительно напоминал наиболее распространенный формат Библии. Цена всего 8 марок (6).

Социальное напряжение неумолимо нарастало. Для нацистов снова пришла пора активных публичных действий. В 1929 году заместитель фюрера Рудольф Гесс на встрече с промышленниками в Гамбурге молча вынул из портфеля две пачки фотографий. В одной была серия фотографий с демонстрациями коммунистов, в другой – фотографии на тему: «СА маршируют». Гесс раздал фотографии и сказал буквально следующее: «Вы видели, господа, силы разрушения, которые угрожают уничтожить ваши конторы, фабрики, все ваше богатство. Я показал вам также, как создается власть порядка. Мы фанатично стремимся искоренить дух бунта. К сожалению, одного стремления мало, необходимы еще и материальные предпосылки. СА бедны, вся организация бедна. Откуда появятся сапоги, форма, флаги, барабаны – словом, все снаряжение, которое необходимо для сегодняшнего политического стиля, если нет денег? Их должны дать те, кто ими владеет, чтобы, в конце концов, не потерять то, чем они владеют» (7). И они их дали. Причем в числе дарителей числились знаменитый издатель книг по искусству Хуго Брукман из Мюнхена и всемирно известный производитель роялей из Берлина Карл Бехштейн.

На рубеже 1929-1930-х годов в Германии в результате кризиса сложились два мощных политических движения. Лишь две – из более чем сорока немецких партий – имели много членов и получали много голосов: пользующаяся поддержкой промышленников, в том числе американских, НСДАП и финансируемая из Советской России КПГ^[9]. Кроме того, на левом фланге продолжалось ожесточенное соперничество между коммунистами и социал-демократами. Сегодня многие историки склонны утверждать, дескать, именно Сталин виноват, что левые не объединились в единый фронт для противодействия нацистам. Но не стоит сваливать вину только на одного Сталина. Нетерпимую позицию по отношению к социал-демократам занимали также такие видные коммунисты, как Зиновьев, Бухарин и Бела Кун. Именно они переименовали социал-демократов в «социал-фашистов» (8).

На процессе после «пивного путча» генерал Людендорф сказал: «Марксизм нельзя убить из винтовки – его можно победить, только дав народу другую идеологию». Еще в 1925 году на генерала Людендорфа от имени нацистской партии была возложена задача представлять эту новую идеологию на президентских выборах и противостоять «представителю буржуазии» фельдмаршалу Гинденбургу.

Стоит напомнить, что Гинденбург с конца августа 1914-го командовал 8-й германской армией в Восточной Пруссии, где нанес сокрушительное поражение русским армиям под Танненбергом, а с ноября 1914-го он являлся командующим войсками всего Восточного фронта. С августа 1916 года он стал начальником Генштаба, фактически главнокомандующим, получив статус национального героя и прозвище Железный Гинденбург. Оба ветерана Первой мировой войны, культовые фигуры своего времени, схлестнулись в предвыборной схватке. Гитлер обещал Людендорфу полную поддержку, но во втором туре приказал своим людям голосовать за Гинденбурга, полагая, что у того больше шансов на победу (9).

Людендорф не сильно переживал свое политическое поражение, но так никогда и не простил Гитлеру его двуличного поведения. В 1937 году, находясь на смертном одре, он категорически отказался принять фельдмаршальский жезл, пожалованный ему бывшим другом. При этом генерал нехорошо выругался (а как может выругаться немецкий кадровый военный, можно только догадываться) и плюнул на паркет (10). Старый служака имел свое представление о чести, которое сегодня многие теряют в погоне за сенсацией.

Нацисты одними из первых начали использовать сенсационность в политической борьбе. Сенсация в некотором смысле сравнима с рекламой. Только она рекламирует не товары и услуги, а факты, события и личности. Это прекрасно понимал человек, назначенный партией на роль гауляйтера Берлина, – Йозеф Геббельс. Столица Германии считалась вотчиной левых, и поставленная перед ним партийным руководством задача привлечь на свою сторону симпатии избирателей казалась изначально невыполнимой, но Геббельс не унывал.