Кто выиграл и кто проиграл Вторую Мировую войну

Нелепый вопрос. Каждый знает, что войну выиграла антигитлеровская коалиция, а проиграли Германия и Япония. Это общеизвестно, и о том есть акты о капитуляции от 1945 года.

Хорошо. Поставим вопрос по-другому. Кто выиграл и кто проиграл в результате Второй Мировой войны? И, хотя эти вопросы эквивалентны, в новой формулировке ответ уже совсем неочевиден. Особенно, если посмотреть на него не с позиций 1945 года, а с высоты того, что мы знаем сейчас.

А знаем мы многое. Во-первых назвать победителем в войне «антигитлеровскую коалицию» будет по меньшей мере смело: на момент окончания этой самой войны отношения союзников между собой в ряде случаев были хуже, чем с противником. Настолько, что американский генерал Паттон всерьез рассуждал о марше на Москву, а советский Генштаб прорабатывал план захвата Европы до Атлантики. И, как только дым рассеялся, вчерашние братья по оружию немедленно схлестнулись между собой – сначала понемножку в Западном Берлине², затем всерьез в Корее³ и далее практически повсеместно. Неизбежность этого была понятна еще до войны, сам союз очень разных политических режимов изначально был непрочным и даже, в какой-то степени, противоестественным, поэтому невозможно считать его некоторым коллективным победителем. Потому посмотрим, что принесла война своим основным участникам по отдельности.

Советский Союз вынес на себе основную тяжесть потерь. Две подряд военные катастрофы летом 1941 и летом 1942 вкупе с оккупацией самых густонаселенных территорий, голодом 1946 и колоссальным перенапряжением экономики привели к гибели от 15 до 20 процентов населения страны⁴. Цифра умопомрачительная и сравнимая только с потерями Германии в Тридцатилетней войне и разгромом конкистадорами индейских цивилизаций. В обмен на эти жертвы СССР… остался по существу при своих. Значимых территорий не приобрел, если не считать таковыми Курильские острова⁵, «сфера влияния» в Восточной Европе оказалась непрочной и скрепленной только военной силой⁶, новообретенный сателлит Китай в конце концов основательно рассорился со своим «родителем»⁷, перерос его и превратился в самостоятельную политическую силу. В экономическом смысле хрупкое довоенное благополучие восстановить так и не удалось, даже несмотря на «трофейные» немецкие технологии и репарации, а брошенные на восстановление страны ресурсы быстро сгорели в огне новой войны – холодной. В результате советский человек, воин-освободитель и номинальный победитель, так и не стал богатым, счастливым и процветающим. Война ничего ему не дала, кроме глубокого морального удовлетворения и не менее глубоких моральных травм.

Франции повезло. После разгрома 1940⁸ и оккупации 1942 такого государства могло вовсе не сохраниться на карте. Английские и американские политики не имели особого желания его восстанавливать, и только политический гений де Голля, сумевшего убедить Сталина в необходимости противовеса англосаксонскому блоку, и Черчилля в целесообразности противостояния социалистической экспансии, позволили французам не только сохранить страну, но и быть причисленными к числу держав-победительниц. Расплатой за успех стала потеря колоний, которых у довоенной Франции было немало, правда до сих пор бывшая метрополия имеет на многие из них решающее влияние. В целом, учитывая масштаб трагедии, Францию вряд ли можно отнести к проигравшим. Но и к выигравшим, естественно, тоже.

Англия. Забудьте об Англии. Это сейчас мы знаем Англию, как маленькое островное государство, которое еще надо отыскать на глобусе. В войну вступала не Англия, а Британская Империя, крупнейшая из когда-либо существовавших стран, с землями на всех обитаемых континентах. Вступала далеко не в лучшей форме, и досталось ей более, чем сполна. И, хотя в Битве за Британию собственно Англию удалось отстоять, хотя наиболее крупные и значимые доминионы: Индия, Канада, Австралия практически не пострадали, падение Сингапура, бомбардировки Дарвина и высадка немцев на Крите наглядно показали: защищать колонии по всему миру метрополия более не в состоянии. И, поскольку именно на этом, на предоставлении защиты в обмен на ресурсы и рынки, зиждилась вся колониальная система, послевоенная история Британской империи оказалась короткой, превратив сверхдержаву викторианской эпохи в тот огрызок, который мы теперь знаем. По всей видимости именно Британию надо признать главным пострадавшим от Второй Мировой войны государством.

Соединенные Штаты. Тут все наоборот. Война вытащила США из Великой депрессии⁹, и не просто вытащила, а втащила прямиком в статус сверхдержавы. Сначала – одной из двух, а затем и единственной. И, хотя Америке пришлось кормить и вооружать практически всех своих союзников¹⁰, а за некоторых – еще и воевать, если бы Гитлера не существовало, американцам следовало бы его придумать. Справедливости ради следует признать, что блестящая победа США в то время была далеко не очевидна, и обязана ей Америка не столько военным и политикам, сколько невероятной, выходящей за рамки представимого, экономической мощи, а также физикам Манхэттенского проекта, чьи результаты позволили оперативно закрепить успех.

Америку следовало бы объявить единственным очевидным победителем, или, если хотите, «выигравшим от войны», если бы не совсем уж эпический взлет Китая. Довоенный Китай – это руины древней цивилизации, на которых последовательно оттоптались три поколения европейцев. Бесконечная гражданская война, японская оккупация и статус нищей колонии без собственной государственности – вот удел Китая тридцатых. Разительный контраст с ядерной державой и постоянным членом Совбеза ООН, не правда ли? Конечно, превращение Золушки в принцессу состоялось исключительно благодаря масштабным советским вливаниям, возможно, тем самым, которые могли бы сделать положение людей в СССР соответствующим статусу победителей. Но, если бы не война, не было бы не только вливаний, но даже повода для них. Так что Китай по совокупности выиграл даже больше Соединенных Штатов, хотя его вклад в победу, несомненно, гораздо меньше.

А что же с их противниками, номинально проигравшими и безоговорочно капитулировавшими?

Германия, по крайней мере ФРГ, через 10 лет после капитуляции – снова одна из крупнейших, а затем и безоговорочно крупнейшая экономика Европы. Впоследствии – бесспорный лидер Европейского Союза. Ценой гибели 10% населения (тоже цифра, поражающая воображение) и гигантского национального унижения, страна приобрела новых союзников, новый вектор развития и, по факту, достигла всего, чего добивалась. И с политической, и с экономической точки зрения, в перспективе десятилетий Германия – победитель в войне, а не проигравший.

То же можно сказать о Японии. Правда, для нее отказ от территориальных притязаний в обмен на ускоренное экономическое развитие, получился менее благоприятным и не столь долгосрочным, а нехватка земли, перенаселенность и замкнутость сказываются и по сей день. Учитывая изначальные амбиции и статус безоговорочного лидера Восточного полушария, приобретенный в начале ХХ века и потерянный в 1945ом, Япония, видимо, все-таки проиграла. Хотя и не так много, как могла бы, чему причиной, как ни странно, достаточно быстрый и относительно безболезненный выход из войны, спровоцированный двумя атомными бомбардировками. Доведись японцам ходить в банзай-атаки на Хоккайдо, результат мог бы быть гораздо хуже.

Пожалуй, нельзя обойтись без пусть провокационного, но все же весьма показательного штриха. Одной из главных трагедий Второй Мировой, разумеется, является Холокост. Геноциды были и до, и после, но ни один из них даже близко не дотягивает до уничтожения шести миллионов человек. Но есть и другая сторона: сверхуспешное государство Израиль своим появлением целиком обязано войне, а в значительной мере – конкретно Холокосту. С точки зрения политической истории, европейских евреев, как и китайцев, нужно относить к пусть тяжело, катастрофически, пострадавшим – но выигравшим.

Как видим, оценка победителей и побежденных не по итогам сражений, а по результатам исторических процессов, радикально разнится с общепринятой. Но то страны. А как обстоят дела с человечеством в целом? В конце концов, мировая война – такая штука, которая затрагивает всю совокупность людей и меняет суть отношений между ними не только применительно к отдельным нациям, но и в целом.

С общечеловеческой точки зрения все совсем неоднозначно. Гибель за короткий период десятков миллионов людей, причем в самых развитых и цивилизованных на тот момент странах, резко повысила эмпирическую ценность жизни. Наряду с тотальным распространением гигиены и антибиотиков¹¹, радикально снизившим детскую смертность и смертность вообще, осмысление обществом войны и ее последствий привело к тому, что люди стали ценить свою жизнь несравненно выше, чем раньше. Причем независимо от объективных критериев собственной успешности, полезности и перспективности. На протяжении большей части человеческой истории жизнь котировалась исходя из логики использования индивида обществом: молодой человек дороже старика, если только старик не обладает какими-то уникальными знаниями и навыками, мужчина ценнее женщины, здоровый важнее больного, генерал, дворянин – несоизмеримо значимее безродного рядового. Подобная «рациональная» трактовка сохранялась и в военное время: для солдата закрыть генерала от пули считалось доблестью, но генерал, прикрывающий солдат под огнем считался бы как минимум идиотом.

Фашизм, как учение о врожденном неравенстве, точнее неравноценности людей, произвел на человечество настолько неизгладимое впечатление, что в качестве ответа, зародилась целая новая правовая теория – учение о правах человека¹². Правах, вытекающих не из каких-либо заслуг, а из самого факта существования, и, что является еще более сильным утверждением, равенства этих прав, независимо от того, что тот или иной человек из себя представляет. Это учение, за небольшими исключениями ставшее к нашему времени нормой, в свою очередь породило целый набор следствий, как положительных, так и отрицательных. К первым относится отказ от масштабных войн и общее снижение роли силы в решении конфликтов: не будем забывать, что даже к началу ХХ века война, как способ урегулирования политических проблем, считалась вполне приемлемым инструментом. Резко снизилась роль всяческих дискриминаций: быть негром, индусом, гомосексуалистом или женщиной больше не означает навсегда остаться в ущемленном положении. Неизмеримо выросло количество социальных лифтов, даже в традиционно «правых» странах, таких, как США и Великобритания, родиться в бедной семье без титулов и статуса больше не является пожизненным приговором.

С другой стороны, резко выросла и продолжает расти зависимость человека от государства. Обеспечение даже базовых прав – а трактовка прав человека все время расширяется – требует от правительств значительных расходов. И, если в довоенный период человек, исключая советского, большую часть заработанного расходовал по своему усмотрению, то теперь десятки процентов, а иногда и большая часть национального продукта распределяется через налоги и государственные механизмы, ни одно дело, и даже собственно повседневная жизнь, не происходит без государственного участия и регулирования, что, наоборот, ранее нормой не считалось. В итоге в выигрыше оказались стабильность и гарантии благополучия, в проигрыше – перспективы и возможности самореализации. И, разумеется, вся довоенная организация мира – в условиях всеобщего равенства прав колониальная система, основанная на «бремени белого человека»¹³ принципиально невозможна. Считать ли распад колониальной системы злом или благом – ответ на этот вопрос у каждого свой.