Отзывы на книгу «Книга скитаний»

...вещи, созданные писателями, в значительной степени автобиографичны.

Вот и всё. Я прочитал всю шеститомную "Повесть о жизни", и ныне пишу отзыв о последней книге, с которой я, собственно, начал чтение этого глобального труда Паустовского, и которую прочитал дважды.

Да-да, именно так всё и было. Мой коллега Николай Владимирович Морохин подарил мне сборник произведений Паустовского, в котором была "Книга скитаний". Ее я прочёл больше года назад и понял - "Повесть о жизни" надо читать полностью, с самого начала. Чем и занимался последние несколько месяцев. И знаете что скажу? Это одно из лучших произведений, прочитанных мной за всю жизнь. А "Книга скитаний" - лучшая из всех шести повестей.

Кто-то пишет, что это наоборот, худшая. Кто-то пеняет автору на то, что книга не такая интересная. Что она наполнена идеологией. Что автор как будто списался.

А вот и нет! Дело лишь в том, что он пишет о тех временах, когда общество все сильнее и сильнее "советизировалось". Это двадцатые и тридцатые годы, расцвет и падение нэпа. Какая идеология может быть в автобиографии первых книг, где сначала речь идет о детстве и юности в царское время, потом о постоянном нахождении автора то в оккупированной Украине, то на Кавказе, где революция толком не произошла. И вот Паустовский снова в Москве, где совсем другая жизнь, где строится коммунизм.

Честное слово, я был в полном восторге от прочитанного. И не только потому, что (повторюсь в который раз), что у Паустовского образный и богатый язык. Но в первую очередь, что вновь рассказывает о самой для меня интересной теме - о журналистике, и не просто, а в газете "Гудок". Ей Богу, я у меня теперь еще один повод гордиться тем, что я сотрудник отраслевой прессы - здесь когда-то работал Паустовский. А также Олеша, Ильф, Булгаков и много других талантливых людей, о которых он рассказывает много и интересно (ну право же, это почти как цикл баек, но только правдивых, а воспринимаются как байки лишь потому, что написаны очень интересно, и кажется мне, описаны гораздо живее, чем в жизни, на что автор имел полное право). И хотя сейчас четвертая полоса в "Гудке" - совсем другая, чем в двадцатые годы, но на самом деле это не имеет никакого значения.

Ну а еще мы узнаем о жизни и творчестве других писателей, поэтом и журналистов, и "Книга скитаний" красочно дополняет всё то, что я знаю из официальной биографии. Поверьте, читать рассказы и воспоминания в таком вот формате гораздо интереснее, и, как мне кажется, полезнее.

А еще - дух времени, или колорит, это уж как вам будет угодно. Разве не интересно проехать с Паустовским в ночном поезде до Пушкино (бог мой, да я сам в каждый приезд в Москву еду в том направлении!), рискуя быть ограбленным бандитами, узнать, как он пытался спасти умирающего беспризорника, как замерзал в пустом домике в лютые морозы в дни, когда страна оплакивала Ленина, как ездил и собирал материал для "Кара-Бугаза", одного из веховых своих произведений, который я еще не читал, но обязательно прочту, и не так уж далеко это время.

Я жалею только об одном. Паустовский, как писал его сын в своих воспоминаниях, начал писать седьмую книгу из "Повести о жизни". Но не успел. А так хотелось узнать, что было дальше...

Так получилось, что этот автобиографический цикл я читаю почти в совершенном бессистемье. Начал с книги шестой, потом последовали первая и вторая повести, а тут вдруг почему-то седьмая (на самом деле просто подвернулась аудиоверсия и потому не удержался от соблазна).

Дальше...

События этой книги охватывают период жизни Паустовского с 1923 года и по тридцатые, хотя ситуативно упоминаются и какие-то более поздние моменты. И вот слушаешь эту повесть, в которой Паустовский рассказывает о некоторых своих приятелях и коллегах по писательскому цеху тех лет, и понимаешь что помимо известных весьма много имён тебе незнакомо — то ли в силу малой моей образованности, то ли и в самом деле эти авторы ушли в беспамятье читающего люда. И поневоле переносишься в наше актуальное сейчас и также думаешь, что многие имена тех, чьи книги сейчас красуются на полках книжных магазинов и пополняют списки ЛитРес, точно также уйдут в безвременье. Оставив после себя только слабый отпечаток.

Конечно, при чтении Паустовского осознаёшь две важные вещи, которые делают чтение его произведений привлекательным. И на первом месте стоит его совершенно отточенный, филигранный русский литературный язык. А на второе место я бы поставил его талант наблюдения за людьми и ситуациями в том мире, в котором он живёт, и способность талантливо и ярко передать те картины мира, о которых он пишет. Причём зачастую это не именно картины мира как описания внешнего, а и внутренний его голос, голос его мыслей и чувств.

Надо ли говорить, что непременно вернусь к чтению повестей этой шестиэтажной «Повести о жизни», и конечно постараюсь восстановить хронологический порядок. Впрочем, там уже и напутать-то трудно, остались книга третья и четвёртая.

Очень жаль, что Константин Георгиевич не успел дописать свою «Повесть о жизни». Шесть книг, а могло быть значительно больше. За время, прошедшее с начала прочтения первого произведения «Далёкие годы», сроднился с автором, так как читал с перерывами, прочувствовав этот отнюдь не бесконечный жизненный путь замечательного писателя. Столько разнообразных наблюдений, необыкновенных и самых обычных событий первой половины прошлого века вместили эти шесть книжек.

Обрывается повествование на середине тридцатых годов. Значит, всё о второй половине своей жизни не успел написать Паустовский. Сам же в последней книге пишет, что недостаточно используют писатели свой потенциал и могли бы значительно больше писать. Видимо, это только в идеале возможен коэффициент полезного действия выше каких-нибудь 9 процентов не только у лучших паровозов, но и у литераторов. Впрочем, как мне кажется, слишком высокую планку в работе со словом задавал Константин Георгиевич. Особенно, в первые годы своего творчества, когда бесконечно оттачивал и правил дебютные повести и рассказы. Брал пример с Исаака Бабеля, портрет которого написан автором с нескрываемой любовью.

Вообще страницы обо всех неординарных людях, с которыми автор встречался на своём жизненном пути, лично для меня стали наиболее неожиданными и познавательными в этом шеститомнике. Не только знаменитые – Илья Ильф, Эдуард Багрицкий, Михаил Булгаков, Владимир Маяковский, Максим Горький и другие. Но ещё больше о тех мало известных, но не менее интересных. Например, о погибшем в ополчении в 1941 году Александре Иосифовиче Роскине.

Как ни странно звучит, но благодаря воспоминаниям Паустовского время, описанное в «Повести о жизни», лично у меня обретало какую-то полифоничность. Раздвигались привычные границы уже известного. Первая мировая война глазами молодого автора совершенно другая, чем в уже известных произведениях. Революционные события 1917 года в Москве несомненно другие, чем в привычном изложении сухих исторических справок. И так можно говорить о многих описанных Паустовским событиях начала прошлого века. И этим ценен взгляд непосредственного свидетеля и участника этих событий.

Завершающий том Книги Скитаний. Этот цикл - наверное главное произведение Константина Георгиевича (я рассматриваю весь цикл как одну книгу). Человек прожил огромную жизнь - огромную по насыщенности, планетарным катаклизмам и изменениям. А какие люди его окружали - Булгаков, Бабель, Платонов, Олеша, Ильф и Петров, Фраерман, Гайдар, Роскин, Чулков, Багрицкий, Грин, Катаев... Ой, да многие еще, устанешь перечислять.
А тексты какие! Я перечитываю его иногда, просто чтобы насладиться речью - чистой, свободной от жаргонизмов, канцелярита и прочего словесного мусора. У него было невероятное чутье на язык и хоть иногда можно посмеиваться над стариковским ворчанием о упрощении и "порче" великого и могучего, но сам он писал эталонно. И слава богу, что книги его не потерялись, не забылись, а все еще переиздаются и есть в доступе, во всех вариантах...

«Книга скитаний» стала для меня последней частью цикла «Повесть о жизни». Признаюсь, после прочтения остался лёгкий осадок: мне показалось, что книга не должна была так завершаться. Несмотря на то, что Константин Георгиевич писал эту часть в 1963 году, повествование заканчивается событиями 30-х годов. Лично мне не хватило описания военного периода и послевоенного времени — эпохи, которая, без сомнения, имела огромное влияние на автора и его окружение. Надеюсь найти отражение этих событий в других произведениях Паустовского.

Как и в предыдущих частях, здесь речь идёт не столько о самом авторе, сколько о его восприятии окружающих людей и событий. Особое внимание уделяется литературе и творческому пути: Паустовский вспоминает свои первые публикации в газетах и журналах, реакции близких — мамы, сестры Гали, соседей — на его первые успехи. Автор ведёт нас по тем местам, где побывал сам: Карелия, Петрозаводск, Ленинград, Каспийское море, Рязань, Мещёрская сторона. Эти «сплошные история с географией» написаны красивым и выразительным русским языком, наполненным живыми красками природы и настроений. Особенно интересно наблюдать, как меняются эмоции автора: от прохладной, суровой Карелии до нежных и тёплых впечатлений от Мещёрских лесов.

В книге много персонажей — и не только знакомых автора, но и известных тогда ещё молодыми писателей и поэтов: Гайдар, Гехт, Горький, Маяковский, Багрицкий, Булгаков, Грин, Новиков-Прибой, Пришвин и многие другие. Это придаёт произведению особую атмосферу литературного сообщества начала XX века. Кроме того, в тексте встречаются отрывки из стихов, которые добавляют лиричности и глубины повествованию.

Стоит подчеркнуть, что «Книга скитаний» — не художественный роман, а биографическое, мемуарное произведение. Тем не менее, оно написано легко, просто и очень красиво. Слог Паустовского бесподобен — он умеет передать не только факты, но и атмосферу, настроение, тонкие эмоции.

Если вы цените мемуарную прозу и любите погружаться в историю литературы и жизни великих писателей через призму личных воспоминаний, эта книга определённо для вас. Лично я с удовольствием рекомендую её всем любителям добротной русской литературы и надеюсь сама вскоре продолжить знакомство с творчеством Константина Георгиевича, чтобы узнать, как развивались события, оставленные за обложкой этой книги.