ТРЕФОВЫЙ ДЕД

Ехать предстояло еще три часа, а водитель, похоже, и не думал затыкаться. Пассажиру, седовласому крепкому мужчине по кличке Треф, которого особо приближенные иногда называли Дедом, впрочем, эта болтовня не мешала. Он выхватывал из нее лишь отдельные фрагменты, когда отвлекался от внутренней сосредоточенности, из-за чего речевой поток водителя терял связность и превращался в причудливую бессмыслицу.

– Двинули, значит, в бильярд шары погонять, тут у меня жирный такой стрит-флеш выпадает, что ну грех не поднимать ставку, да? Кручу-верчу, короче, обуть хочу, а у него зары на каждом броске дублем выпадают. Прушный как джокер, ну как с таким играть? Я, короче, пасую, жду, когда на серию можно будет выйти, а ему прет и прет, и ничего не сделаешь, если карты не передернешь. И ведь вот, прямые пары стоят, с закрытыми глазами заколотить можно, а он свояки бьет, и все, главное, ведь заходят…

Треф к своим шестидесяти годам приобрел определенный вес и авторитет в преступной среде. Владел долями в банке и одном из заводов, несколькими торговыми центрами. Народил девять детей от разных жен, побывал депутатом. Обращался в 90-е к ворам в законе с малявой, где изъявил желание стать частью воровского мира и сразу предупредил, что служил в армии. Его просьбу не удовлетворили, за что по истечении ряда лет, когда отношение государства к организованной преступности изменилось, он мысленно благодарил то ли ангела-хранителя, то ли неведомую сущность, уберегшую его от этого шага, а то бы скитался в бегах сейчас или на нарах прохлаждался.

И вот теперь эта успешная жизнь близилась к закономерному финалу, ни ангел-хранитель, ни другие высшие силы не проявлялись, и теперь он вынужден ехать в глухомань на неприметной машине в компании с мелким аферистом. Водила был скользким и импульсивным типом. Шулером, вписывающимся в любую игру на деньги, готовым в любую минуту воспользоваться заточкой или стволом, даже если конфликт можно было уладить разговором. Про таких говорят – «тревожный пассажир». Хотя пассажиром на этот раз был Треф.

Пересидка по кличке Азя подвели к авторитету, спустя почти месяц после его настойчивых попыток встретиться. Просьба оказалась заурядной, с такими к нему обращались регулярно: разрешить обчистить на игре одно подпольное казино. Если за просящего не просил никто из серьезных людей, то Треф с легкостью соглашался. Затем с жалобой на шулера прибегал хозяин, авторитет соглашался за половину от выигрыша наказать обидчика, и поручал нехитрое дело пацанам, которых хотел таким образом поощрить за другие выполненные поручения. Пацаны находили шулера, нахлобучивали, забирали деньги и выдворяли за пределы региона. Дед был как бы не при делах. Мало ли, кто мог грабануть бедолагу, он только разрешение дал казино обуть, а охранять бродягу не подряжался.

По молодости Треф и сам занимался примерно таким же промыслом. Нахлобучивал коммерсантов, шулеров. Да и не только таким. Много чего было. Родной дядя всему научил вместо отца. Теперь его регулярно посещала мысль написать мемуары о своей жизни. Подвести, так сказать, итоги. Не просто навещала, а стала почти навязчивой. Себе он ее объяснял очень просто. Детям-то не все успеваешь рассказать, а внуки чего? Будут всякие небылицы про него слушать. Надо, чтоб из первых рук. Хотя и понимал, что это не истинная причина, а скорей оправдание. А вот истинные мотивы он и сам для себя объяснить не мог. Просто хотелось написать. Хотя, ну как написать? Продиктовать какому-нибудь писаке, чтоб тот оформил эпизоды его жизни во что-то цельное. Потом, разумеется, показать рукопись адвокату, чтоб убрать из текста куски, которые не подпадают под истечение сроков давности по преступлениям. Идея про мемуары засела в него глубоко и крепко. Надоело всякие бредни про себя выслушивать.

Азя выглядел типичным уголовником и по манере поведения, и по многочисленным наколкам, и по глазам, которые даже в пустыне будут рыскать, как бы где чего урвать. В свои сорок с небольшим он казался ровесником шестидесятилетнего Деда. Азя зачем-то пришел с папкой бумаг и рассказал, что с малолетства болел диабетом, а теперь вот чудесным образом излечился. Типа после очередной отсидки заехал к одному корешу в коми-пермяцкий поселок, чтоб должок стрясти, а тот сказал, что денег нет, но может подарить ему икотку, которая избавит от диабета. Типа бабка его этим промышляет. Подсадили, че. Вернулся в город, сдал анализы и действительно – как будто и не болел ничем. Вот бумаги.

– А зачем ты мне это рассказываешь? Ты ж тему с казино обсудить хотел? – больше для формального поддержания разговора спросил Треф, потому что уже чувствовал, к чему клонит Азя.

И Азя перешел к главному. Рассказал, что знает, как обходятся с шулерами на территории авторитета, а также знает, что у Трефа рак. Собственно, предложение состоит в том, чтобы помочь избавиться от недуга.

– Незачем ведь проговаривать рак чего у тебя? – хитро подмигнув, попытался нащупать границы дозволенного Азя, но, поймав суровый холодный прищур глаз собеседника, не стал развивать тему. У авторитета был рак простаты, о чем по понятным причинам никто не знал. Не то, чтобы западло, в конце концов от такого никто не застрахован, но все же – зачем давать темы для пересудов, смешков за спиной? Начнут еще заранее хоронить, списывать со счетов, метить на его место, зачем? Махновщина не нужна. Только жен он оповестил об онкологии, да и тех без ненужного уточнения. Осведомленность Ази неприятно поразила, ведь его доктора даже за большие деньги побоялись бы об этом кому-то рассказывать, да и откуда у этой шелупони вообще деньги на подкуп? Откуда мог узнать?

Посетитель отдавал себе отчет, что само знание тайны, может стать для него приговором, но икотка уверяла, что все обойдется. Между тем Треф уже принял по посетителю решение вне зависимости от того, будет ли предложение дельным или же окажется заурядным прогоном. Однако перед этим требовалось выяснить – откуда у Ази эта информация? Где и как могла произойти утечка?

Скрывать что-то было не в интересах мошенника, и он, как, впрочем, и хотел, спокойно признался, что об этом ему рассказала икотка.

– Я понимаю, дико звучит, и в это сложно поверить, но вот он я. Был диабет – и не стало. И о твоем недуге откуда-то знаю. Так давай и тебе подсадим икотку. Ты избавишься от рака, а мне за это… – авторитет жестом прервал собеседника. После некоторой паузы уведомил посетителя, что подумает, а также то, что разговор закончен. Пусть Азя идет по своим делам, а папку с медицинскими справками о том, что диабета больше нет, оставит. Для проверки.

Треф недолго размышлял. Разумеется, верить мошеннику нельзя. Надо проверять каждое слово. Каждую бумажку. Это с одной стороны. С другой – что делать с тем, что Азя знает то, что знать никак не мог? И что за икотка такая? Если она действительно существует, то, выходит, не только лечит, но и раскрывает чужие тайны? А что еще она может?

Пробили мошенника Азю быстро. У мошенника действительно был диабет. Это подтверждали его медицинские карты с самого детства и вплоть до лагерей, где он отбывал наказание. Нарыли даже то, о чем Азя давно забыл, а именно: как попал в вытрезвитель, где у него на почве диабета случился приступ, и ему вызывали скорую. Для перепроверки Азю отправили к доверенным медикам, которые также взяли анализы для проверки крови на сахар и уровень гликированного гемоглобина. Через неделю сдачу анализов повторили, неожиданно выдернув Азю из квартиры, чтоб не успел приготовиться, если у него имелся какой-нибудь фокус для того, чтоб изобразить здорового. Никаких признаков диабета не обнаружили и после повторной сдачи анализов. Треф лично пообщался со своим лечащим врачом, пытаясь как бы невзначай выяснить, не могли ли они по глупости проговориться. Врач от такой предъявы чуть не на колени перед ним упал. Божился, что никому ни полсловечка. Треф поверил – такие не врут. Особенно таким как он.

Разузнал также у специалистов о том, что такое икотка. Какими чудесными свойствами обладает и каких видов бывает. Из полученных сведений его изрядно смутило, что икотка может говорить за тебя. Нести всякую отсебятину. Однако, судя по отзывам, говорящая икотка встречалась только у женщин. Опять же у Ази таинственная сущность в разговоры не вмешивалась. Также ему не попалось свидетельств о том, что икотка может исцелять носителя. Других обладатель икотки исцелял, такие свидетельства были, а насчет того, чтоб она лечила носителя, никто не подтверждал. Это настораживало. Треф еще раз переговорил с Азей и попросил узнать у икотки, может ли она исцелить и нельзя ли пересилить ее, а не искать по глухим деревням новую? Азя на оба вопроса ответил отрицательно, объяснив, что не может командовать подселенной сущностью. Если захочет переселиться, то спрашивать не будет, но и выгнать он ее не может. С исцелением тоже самое – если захочет, то поможет, а не захочет – не заставишь. Будет ли Дед исцелен после подселения икотки, Азя также утверждать наверняка не стал, но оговорился, что получить шанс на выздоровление все равно лучше, чем ничего. Разумеется, верить мошеннику нельзя, но проверить его утверждения другим путем, не подселяя икотку, не представлялось возможным.

Так Треф и оказался в одной машине с Азей в качестве водителя. Ехали они в коми-пермяцкий поселок в поисках колдуна или бабки, кто умел подселять сущность. Поездка в поселок, где икотку подселили Азе, оказалась неудачной, бабка сделавшая это умерла. Дед предложил Азе прогуляться по лесу, типа соскучился по природе, но Азя, которому икотка подсказала, что в лесу Треф его застрелит за ненадобностью и зря потраченное время, заверил спутника, что сущность ему подскажет, где найти нужную ведьму или колдуна.

Авторитет, решивший еще перед поездкой, что вне зависимости от результативности путешествия, все равно пристрелит Азю, поскольку было совершенно невозможно доверить этому скользкому типу владение его тайной (лишнее это), направился к машине. Усаживаясь сзади для виду поворчал, что перед поездкой с бабкой можно было бы и созвониться, чтоб узнать – стоит ли ехать.

По дороге Треф, углубляясь в собственные мысли, в какие-то моменты с удивлением обнаруживал, что забывает куда и с какой целью едет. А также – что за водитель его везет. Однако через пару минут умственного напряжения восстанавливал память. Эти кратковременные провалы для себя он объяснял побочными эффектами химотерапии.

Следующие полчаса Азя, к удивлению пассажира, помалкивал, а затем, повернувшись, вдруг заявил, что в следующем поселке им подскажут, как найти то, что они ищут. «Точняк, – добавил он и аргументировал свое утверждение, – мне икотка подсказала». Трефа очередная ссылка на непонятную сущность как на авторитет почему-то выбесила, и он выругался, распорядившись следить за дорогой, однако фразу закончить не успел. Машина резко затормозила, так что Дед стукнулся лбом о переднее сиденье, несколько метров проехала юзом по мокрой трассе, и встала.

– Че творишь! Водила, мля!

Вместо ответа Азя указал куда-то вперед. Посреди трассы на асфальте сидел малыш лет пяти-шести, завернутый в желтую простынь. В этой простыне он походил бы на буддийского монаха, если бы не был светлый, солнечно-пшеничный, цвет волос. Малыш улыбнулся подошедшим мужчинам какой-то обезоруживающей улыбкой. Не смотря на раннюю прохладную весну и то, что снег по обочинам трассы еще не сошел, не похоже было, чтоб малыш испытывал дискомфорт или замерз. Разумных объяснений того, как малыш оказался на безлюдной трассе, у мужчин не было.

– Малой, ты откуда здесь? Мамка с папкой где твои? – Азя присел на корточки и взял малыша за руку, чтоб проверить, не замерз ли. В ответ светлый мальчик только улыбался.

У Деда это происшествие вызвало смешанные чувства. С одной стороны он испытал досаду в связи с тем, что планы застрелить Азю рушились на глазах. Он специально оставил свой телефон дома, а взамен взял левую трубку с левой сим-картой, а также поехал на непрезентабельном и стареньком автомобиле мошенника (хотя мог поехать на своем люксовом, бронированном «Мерседесе» с кортежем охраны для статусности), чтоб никаких ниточек к планируемому убийству вообще не прослеживалось. А тут малыш, которого на трассе не оставишь, надо брать с собой, сдать властям, а это значит засветиться в анфас и профиль, какое после этого может быть убийство? С другой – от улыбки малыша исходила какая-то благодать и спокойствие. Так что на душе становилось почему-то радостно, и даже привычная тошнота от химиотерапии как будто сошла. Впрочем и проснувшееся умиление авторитет объяснил побочным явлением лечения.

Перенося малыша в машину Дед, не доверивший почему-то это Азе, обнаружил, что малыш сидел на непромокаемой подушке, а также то, что одна его рука была крепко привязана сзади к поясу. Уже в машине, попытавшись отвязать руку малыша, Дед услышал от светлого мальчика первые слова: «Нельзя отвязывать! Беда случится». Мальчик сказал это строго, нахмурив грозно лобик. «Ну как хочешь, раз тебе так лучше» – почему-то смутился авторитет, хотя со своими внуками и детьми не церемонился. О чем разговаривать с малышом он не представлял.

– Болит жопа-то? – неожиданно спросил малыш Деда, Азя, услышав вопрос, едва сдержал смешок, а малыш, не дождавшись ответа, указал на водителя. – Ты его не убивай. Он в городе тебе поможет. Здесь не поможет. Здесь тебе баба скажет, как твою икотку найти.