Чистые, посвежевшие, в новой одежде и даже успевшие слегка перекусить, все четверо проследовали за рабом к Марию. Александрии с ними не было, и Гай испытал некоторое разочарование. В ее присутствии он терялся и не знал, что сказать, но без нее в голове у него рождались остроумные фразы и глубокомысленные замечания, которые потом почему-то забывались. О поцелуе в конюшне Гай не заговаривал и не знал, вспоминает ли она о нем так же часто, как он. В конце концов он запретил себе думать об Александрии и постарался сосредоточиться на предстоящей встрече.

Перед дверью их остановил осанистый раб, причесавший непослушные кудри Марка резным гребнем из слоновой кости и расправивший складки на одежде Тубрука. Он уже потянулся мясистыми пальцами к Кабере, но старик шлепнул его по рукам и коротко бросил:

– Не тронь!

На лице раба не отразилось никаких чувств, и, лишь приведя в должный вид остальных, он позволил себе слегка нахмуриться, поглядывая на Каберу.

– Господин и госпожа сегодня дома. Сначала поклонитесь господину, а кланяясь, не отрывайте глаз от пола. Потом поклонитесь госпоже Метелле, но не так глубоко. Ваш слуга-варвар, если это необходимо, может также постучать головой об пол.

Кабера открыл рот, чтобы возразить, но раб отвернулся и отворил двери.

Гай вошел первым и оказался в чудесном внутреннем дворе с садом посередине. Крышу галереи поддерживали колонны из белого камня, стены украшали сюжеты из римской истории: победы Сципиона, завоевание Греции. Марий и его жена, Метелла, встали навстречу гостям, и Гай вымученно улыбнулся, внезапно ощутив себя юным и неуклюжим.

Подойдя ближе, он встретил оценивающий взгляд консула. Какое же впечатление он произвел на родственника? Сам он видел перед собой мужчину весьма внушительной наружности. Полководец, участник многих военных кампаний был в свободной тоге, открывавшей правую руку и плечо и обнажавшей внушительные мышцы и темные курчавые волоски на груди и предплечьях. Никаких драгоценностей и украшений он не носил, полагая, очевидно, что человек его положения ни в чем подобном не нуждается. От всей его фигуры веяло силой. Из-под тяжелых бровей на суровом лице смотрели темно-карие глаза. Держа за спиной сцепленные руки, Марий молча разглядывал идущего к нему Гая.

Когда-то Метелла слыла красавицей, но время и заботы оставили след на ее лице, и морщины безымянного горя словно когтями прочертили кожу. Внутреннее напряжение выдавали проступившие на шее сухожилия и едва заметно дрожащие руки. Простой наряд из красного полотна дополняли золотые серьги и браслеты.

– В этом доме сыну моей сестры всегда рады. – Зычный голос Мария разнесся по всему двору.

У Гая гора свалилась с плеч, но расслабиться он себе не позволил.

Марк, подойдя к другу, встал рядом с ним и учтиво поклонился. Метелла посмотрела на него, и дрожь в ее руках усилилась. Гай заметил, что, когда она вышла вперед, Марий бросил на нее обеспокоенный взгляд.

– Какие красивые мальчики. – Метелла протянула им руки, правую – одному, левую – другому. – Представляю, каково вам пришлось во время бунта. – Она коснулась ладонью щеки Марка. – Здесь вы будете в безопасности. Наш дом – ваш дом. Оставайтесь здесь столько, сколько пожелаете.

Марк накрыл ее руку своей и прошептал:

– Спасибо.

Похоже, ее поведение не казалось ему таким странным, каким казалось Гаю, которому ее беспокойство и импульсивность напомнили мать.

– Дорогая, ты не проверишь, как идет подготовка к ужину? – раздался бодрый голос Мария. – А я пока обсужу с мальчиками дела.

Метелла кивнула и, еще раз взглянув на Марка, вышла из зала.

Марий откашлялся:

– Похоже, моей жене вы понравились. Боги не благословили нас детьми, и я думаю, вы станете ей утешением.

Он окинул взглядом всю компанию.

– Тубрук… верный слуга. Слышал, ты отлично сражался, защищая дом моей сестры.

– Я исполнял свой долг. Жаль, этого оказалось недостаточно.

– Сын жив, мать тоже. Юлий сказал бы, что этого достаточно. – Марий снова посмотрел на Гая. – Я вижу в твоем лице отцовские черты. Жаль, что он ушел от нас. Не могу сказать, что мы были друзьями, но друг друга уважали, что честнее мнимой дружбы. Я не мог присутствовать на его похоронах, но думал о нем и молился.

Гай почувствовал, что этот человек начинает ему нравиться. Возможно, такой у него талант, предостерег внутренний голос. Возможно, именно поэтому его столько раз выбирали консулом. За таким готовы пойти многие.

– Спасибо. Отец всегда хорошо отзывался о тебе, – поблагодарил он.

Марий коротко рассмеялся:

– Сомневаюсь! Как твоя мать? По-прежнему?

– Да. Лекари опустили руки.

Марий кивнул, сохранив непроницаемое лицо.

– Отныне называй меня дядей. Да. Меня это вполне устроит. А это… Ты кто?

Он посмотрел на Каберу, который ответил ему бесстрастным взглядом.

– Жрец и целитель, мой помощник. Его зовут Кабера, – ответил Гай.

– Откуда ты, Кабера? Лицо у тебя не римское.

– С далекого востока, господин. О моей родине в Риме не знают.

– Ты все же скажи. Я со своим легионом побывал и в далеких краях.

Марий смотрел на старика в упор, но Каберу его пытливый взгляд, похоже, ничуть не беспокоил.

– Моя родина – маленькое горное село в тысяче миль к востоку от Египта. Я оставил его мальчишкой и названия уже не помню. С тех пор и странствую.

Марий потерял к нему интерес, и огонек в его глазах погас. Он снова посмотрел на мальчиков.

– Теперь мой дом – ваш дом. Полагаю, Тубрук скоро вернется в поместье?

Гай кивнул.

– Хорошо. Я представлю тебя влиятельным людям, как только разберусь с кое-какими делами. Знаешь, кто такой Сулла?

Гай понял, что его снова проверяют.

– Сейчас он хозяин Рима. – Марий нахмурился, однако Гай продолжал: – Его легион держит улицы, что дает ему большое влияние.

– Ты прав. Вижу, деревенская жизнь не помешала тебе разобраться в городских делах. Иди сюда, садись. Ты пьешь вино? Нет? Что ж, можно начать прямо сейчас.

Они расположились вокруг заставленного угощениями стола. Марий склонил голову и произнес короткую молитву:

– Великий Марс, помоги мне принять верные решения в грядущие трудные дни.

Он выпрямился, улыбнулся гостям и жестом приказал рабу разлить вино.

– Твой отец мог бы стать при желании великим полководцем, – заговорил Марий. – Я не встречал ума острее. Однако он довольствовался малым и не понимал сути власти – сильный человек может встать выше правил и законов, придуманных соотечественниками.

– Он придавал большое значение законам Рима, – ответил Гай, подумав.

– Да. В этом была его единственная слабость. Знаешь, сколько раз меня избирали консулом?

– Три, – вставил Марк.

– А по закону положен только один срок. И меня будут переизбирать снова и снова, пока я не устану от этой игры. Видишь ли, мне опасно отказывать. Все сводится к этому, что бы ни гласили законы и постановления, которыми так дорожат старики в сенате. Мои солдаты верны мне, и только мне. Я открыл путь в армию неимущим, так что многие легионеры обязаны мне всем, что у них есть. Да, некоторые из них – подонки, вылезшие из римских канав, но, несмотря на происхождение, они верные и сильные солдаты. Если меня убьют, пять тысяч человек разнесут этот город на части, поэтому я хожу по улицам без опаски. Они знают, что будет, если я умру, понимаешь?

А раз меня нельзя убить, им приходится ко мне приспосабливаться. Вот только теперь Сулла ввел в игру собственный легион, который верен ему одному. Я не могу убить его, он не может убить меня, вот мы и рычим друг на друга из разных концов сената и выжидаем момента, когда противник ослабнет. Сейчас преимущество у него. Его люди, как ты сказал, держат улицы, тогда как мои стоят за городскими стенами. Тупик. Ты играешь в латрункули? У меня есть доска.

Вопрос был адресован Гаю – он моргнул и покачал головой.

– Научу. Сулла играет мастерски, я тоже. Подходящая игра для полководцев. Смысл в том, чтобы убить вождя противника или ослабить его и заставить сдаться.

В зал вошел солдат в доспехах и отдал салют правой рукой.

– Консул, люди по твоему требованию прибыли. Они вошли в город с разных сторон и собрались здесь.

– Отлично! Видишь, Гай, сейчас мы сделаем следующий ход. Со мной в доме пятьдесят человек. Если Сулла не расставил своих соглядатаев у всех ворот, он не узнает, что они вошли в город. Если же он догадается о моих намерениях, снаружи на рассвете меня будет ждать целая центурия из его легиона. Но ведь жизнь – игра? – Он повернулся к легионеру. – Выступим на рассвете. Проследи, чтобы мои рабы позаботились о людях. Я скоро буду.

Солдат снова отдал салют и вышел.

– Что ты собираешься делать? – спросил ничего не понявший Марк.

Марий поднялся и расправил плечи. Потом подозвал раба и приказал приготовить к рассвету доспехи.

– Видели когда-нибудь триумф?

– Нет. По-моему, их и не было в последние годы, – ответил Гай.

– Каждый полководец, завоевавший новые земли, имеет право провести свой легион по улицам нашей дорогой столицы и принять любовь народа и благодарность сената. Я, как когда-то Сципион, захватил обширные и плодородные земли в Северной Африке. Однако Сулла, который сейчас держит сенат в кулаке, отказывает мне в триумфе, ссылаясь на то, что в городе и без того неспокойно. Но какова действительная причина?

– Он не хочет, чтобы твои люди вошли в город, – быстро ответил Гай. – И ищет любой предлог.

– Хорошо, и что же делать мне?

– Все равно их привести? – рискнул предположить Гай.

Марий замер.

– Нет. Рим – мой любимый город. Я не собираюсь захватывать его силой. Результат таких действий непредсказуем. Нет, я обращусь с просьбой! Рассвет через шесть часов. Предлагаю всем немного поспать. Спросите любого раба, когда захотите отправиться в свои комнаты. Доброй ночи.

Он вышел, усмехаясь, предоставив гостей самим себе.

– Он… – начал Кабера, но Тубрук предостерегающе поднял палец и взглядом указал на рабов, которые ничем не напоминали о себе. – Скучать, видно, не придется.

Марк и Гай кивнули и с улыбкой переглянулись.

– Хотел бы я посмотреть, как он будет «просить», – сказал Марк.

Тубрук покачал головой:

– Слишком опасно. Наверняка прольется кровь, а я не для того привел вас в Рим, чтобы увидеть, как вас убьют в первый же день. Знал бы, что Марий затевает что-то такое, не спешил бы в город.

Гай положил руку ему на плечо:

– Ты хороший защитник, Тубрук, но я тоже хочу посмотреть. Ты нам не запретишь.

Он сказал это тихо, но Тубрук уставился на него так, словно Гай кричал.

– Твой отец никогда не был таким упрямым, – сказал бывший гладиатор, качая головой. – Но если ты твердо решил и Марк с тобой согласен, я пойду вместе с вами, чтобы, как обычно, прикрывать вам спину. А ты, Кабера?

– Куда ж я денусь? Путь у нас пока один.

Тубрук кивнул:

– Что ж, тогда до рассвета. Советую встать по крайней мере на час-другой раньше – размяться и перекусить. – Он поднялся и поклонился Гаю. – Господин?

– Можешь идти, – бесстрастно произнес Гай.

Тубрук ушел, и Марк вопросительно поднял брови, однако Гай не ответил. Они были не одни и не могли вести себя так же свободно, как в поместье. Пусть Марий и родственник, расслабляться в его доме не стоило. Тубрук ясно дал это понять.

Марк и Кабера вскоре тоже ушли, и Гай остался наедине со своими мыслями. Вытянувшись на ложе, он увидел над собой звездное небо. Глаза наполнились слезами. Отца не стало, и теперь ему предстояло иметь дело с чужими людьми. Все такое новое, незнакомое, гнетущее. Каждое слово надлежало обдумать, прежде чем произнести. Каждое решение – взвесить. Это требовало времени и сил, и Гай не в первый уже раз пожалел, что больше не ребенок, не знающий забот. Раньше он всегда мог пойти к кому-то, когда делал ошибки, но к кому обратиться теперь? Случалось ли его отцу или Тубруку оказываться в таком же положении? Неужели их снедали те же тревоги? Это казалось невероятным. Наверное, так бывает с каждым, но все скрывают свое смятение от других.

Немного успокоившись, Гай встал и осторожно вышел из темного зала, сам еще не сознавая, что уже выбрал направление и цель. Тихие коридоры казались пустыми, но едва он сделал несколько шагов, как к нему подошел стражник.

– Чем могу помочь, господин?

Гай вздрогнул. Конечно, дом Мария охраняется и внутри, и снаружи.

– Сегодня я привел с собой рабыню. Хочу проведать ее перед сном, посмотреть, как она устроилась.

– Понимаю, господин. – Стражник едва заметно улыбнулся. – Я покажу тебе, как пройти в комнаты рабов.

Гай стиснул зубы, прочитав его мысли, но объяснения только усилили бы неловкость. Он молча последовал за провожатым до тяжелой двери в конце коридора. Стражник тихонько постучал. Через несколько секунд дверь открылась, и перед ними возникла пожилая служанка с седеющими волосами. На лице ее тут же проступило недовольное и, очевидно, свойственное ей выражение.

– Чего тебе, Фома? Луция спит, я уже говорила…

– Здесь племянник Мария. Он привел с собой девушку.

Гай молча кивнул. Неужели об этом должны узнать все? Заметив его, рабыня тут же сменила тон.

– Александрия, да? Красивая девушка. Меня зовут Карла. Я проведу тебя в ее комнату. Почти все уже спят, так что не шуми.

Она поманила Гая за собой, и он послушно последовал за ней. От смущения у него свело шею и спину. Пока дверь за ним не закрылась, Гай чувствовал на себе взгляд Фомы.

Здесь все было просто, непритязательно, но чисто. Вдоль длинного коридора тянулись закрытые двери; к стенам через равные промежутки крепились небольшие свечи. Свечи горели не все, но света было достаточно, чтобы Гай видел, куда они идут.

– Большинство рабов спят в общих спальнях, – шепотом сообщила Карла и повернулась к нему. – Но твою девушку поместили в отдельную комнату, у нас такие для особых случаев. Ты ведь велел о ней позаботиться.

Гай покраснел. Он и не подумал, что рабы Мария отнесутся к нему и Александрии с таким интересом. К утру весь дом будет знать, что он приходил к ней ночью.

Они вновь повернули, и Гай удивленно застыл. Последняя дверь была открыта, Александрия сидела освещенная тусклым колеблющимся светом. Едва Гай увидел ее, как у него перехватило дыхание, но рядом с ней в тени стоял, прислонившись к стене, кто-то еще.

Карла метнулась вперед, но Гай уже узнал Марка. Марк тоже узнал его и, похоже, удивился не меньше.

– Как ты сюда попал? – спросила Карла.

Марк пожал плечами:

– Просто… пробрался. Не хотел никого будить.

Гай посмотрел на Александрию, и грудь стиснула ревность. Выглядела она недовольной, глаза блестели, волосы были распущены.

– Как вы оба видите, я хорошо устроилась. Рабы встают до рассвета, так что я хотела бы лечь спать, если вы, конечно, не намерены привести еще и Каберу с Тубруком.

Марк и Гай удивленно смотрели на нее. Девушка, похоже, и впрямь разозлилась.

– Нет? Тогда спокойной ночи.

Она кивнула им, поджав губы, и тихо закрыла дверь.

Карла осталась стоять, разинув от изумления рот и не зная, как извиниться.

– Что ты тут делаешь, Марк? – сердитым шепотом спросил Гай.

– То же, что и ты. Подумал, что ей может быть одиноко. Откуда я знал, что́ у тебя на уме?

Одна за другой стали открываться двери, и женский голос тихо спросил:

– Все в порядке, Карла?

– Да, дорогая. Спасибо, – прошипела в ответ служанка. – Послушайте, она легла спать. Предлагаю вам обоим последовать ее примеру, пока весь дом не собрался посмотреть, что тут происходит.

Друзья хмуро кивнули и вместе пошли по коридору. За спиной у них Карла накрыла ладонью рот, чтобы не рассмеяться, пока они не исчезнут из вида. Это ей почти удалось.

Как и сказала Александрия, за два часа до рассвета дом Мария внезапно ожил. Рабы растапливали кухонные печи, открывали окна, вешали на стены факелы и погружались в обычную суету, разнося солдатам подносы с едой и полотенца. Тишину предрассветных сумерек нарушили крики и грубый мужской смех. Гай и Марк проснулись с первыми звуками, Тубрук сразу после них, а вот Кабера вставать отказался.

– Зачем так рано? Всего-то дел – тунику надеть и до ворот дойти. До рассвета еще добрых два часа.

– Ты можешь умыться и позавтракать, – сказал Марк. Сна в его глазах не осталось ни капли.

– Я мылся вчера, а ем до полудня мало. Оставьте меня в покое. Убирайтесь.

Марк так и сделал, присоединившись к остальным. Они поели хлеба с медом, запив его горячим пряным вином.

О событиях прошлой ночи ни один, ни другой не обмолвились ни словом, и оба чувствовали возникшее между ними напряжение. За столом то и дело возникали неловкие паузы, заполнявшиеся прежде веселой болтовней.

Первым не выдержал Гай.

– Если ты ей нравишься, я мешать не стану, – заявил он громко и четко.

– Очень благородно с твоей стороны, – с улыбкой ответил Марк и, допив вино, пригладил ладонью волосы рукой и вышел из комнаты.

Тубрук взглянул на Гая и, увидев выражение его лица, коротко хохотнул и вышел следом.

Свежий и отдохнувший, Марий вышел в зал, громыхая подкованными железом сандалиями. В доспехах он выглядел еще внушительнее. Марк поймал себя на том, что присматривается к его походке, выискивая слабости, как перед поединком. Может, опускает раненное когда-то плечо или бережет слабое колено? Ничего такого. Пожалуй, единственная его слабость – отсутствие детей. Интересно, кто из них бесплоден – Марий или Метелла? Боги капризны, и все же эта шутка слишком жестока: щедро одарив мужчину, лишить его возможности передать все это потомкам.

На Марии был бронзовый нагрудник и длинный красный плащ, на поясе висел простой легионерский – правда, с серебряной рукоятью – гладий, а загорелые ноги частично закрывала кожаная латная юбка. Двигался Марий на удивление легко для своего возраста, и глаза его блестели от волнения или возбуждения.

– Вижу, вы уже встали. Пойдете с моими людьми?

Глубокий, ровный голос не выдавал волнения.

Гай улыбнулся, радуясь, что не пришлось спрашивать самому.

– Мы все пойдем, с твоего разрешения… дядя.

Марий кивнул – такое обращение пришлось ему по душе.

– Конечно. Только держитесь сзади. Развлечение это опасное, как бы все ни обернулось. И еще одно: города вы не знаете, и, если придется разделиться, возвращаться в этот дом может быть опасно. Найдете в общественных банях Вальцина. Бани до полудня закрыты, но вас он впустит, если назовете мое имя. Понятно?

Марк, Гай и Тубрук переглянулись, ошеломленные тем, с какой скоростью развиваются события. При этом по крайней мере двое из них испытывали приятное волнение. Вслед за Марием они вышли во двор, где полководца терпеливо ждали его люди.

Кабера присоединился к ним в последнюю минуту. Глаза его были ясны, взгляд цепок, как всегда, но на щеках и подбородке пробилась седая щетина. Марк ухмыльнулся – Кабера в ответ нахмурился. Гай присмотрелся к стоящим впереди легионерам. Все загорелые и темноволосые, они держали в левой руке прямоугольные щиты, каждый из которых был украшен сделанной из латуни эмблемой Мария – тремя пересекающимися стрелами. В этот миг Гай понял, о чем говорил Марий. Это – солдаты Рима, готовые защищать город, но верные знаку на своем щите.

Все стояли молча и ждали, когда откроются большие ворота. Из тени вышла Метелла и поцеловала Мария. Он ответил горячим поцелуем. Солдаты смотрели на это бесстрастно, не разделяя бодрого настроения командира. Потом Метелла повернулась и поцеловала Гая и Марка. К своему удивлению, они заметили, что в глазах у нее блестят слезы.

– Возвращайтесь целыми и невредимыми. Я буду всех вас ждать!