В ноябре 1918 г., в условиях, кардинально отличавшихся от времен I Речи Посполитой до ее разделов, начался новый этап в истории польского народа. Вместо многонациональной сословной шляхетской республики с королем во главе рождалось основанное на принципе разделения властей современное демократическое государство польской нации, с равным доступом всех социальных групп к участию в политической и общественной жизни, с полноценной партийно-политической системой. Предстояло решить ряд сложнейших задач обустройства государственного бытия, многие из которых были порождены длившейся 123 года неволей. Наиболее важной из них было, несомненно, «внедрение» нового отношения поляков к государству – как к условию sine qua поп существования суверенной нации в XX в. Для чего следовало радикально трансформировать их менталитет, приучить к тому, что это их собственное государство, за существование и развитие которого они несут всю полноту ответственности. Решать эту задачу предстояло политическим партиям и движениям, общественным организациям и властным институтам.
В годы Великой войны определились политические силы, которым предстояло возглавить этот процесс ментальной трансформации польской нации. Это были эндеки и пилсудчики, демонстрировавшие готовность и желание встать во главе возрожденного польского государства, когда для этого, в том числе и их стараниями, сложатся необходимые условия. После признания западными державами ПНК в качестве официального польского представительства и подчинения ему польской армии во Франции шансы национальных демократов представлялись предпочтительными, если бы не то, что у них не было вооруженных формирований ни в одной из частей Польши. Да и их лидер Р. Дмовский не спешил возвращаться в Варшаву, а сосредоточился на подготовке к нелегкой борьбе за будущие границы государства на Парижской мирной конференции. А другого равного ему по авторитету политика у национальных демократов в стране не было.
Пилсудчики поначалу были в худшем, чем эндеки, положении. Их ориентация на Центральные державы оказалась не столько ошибочной, сколько лишенной перспективы. Созданное оккупантами Польское королевство отказалась признавать, несмотря на давление немцев, даже Советская Россия. Задолго до конца войны прекратили существование легион и вспомогательный корпус. С лета 1917 г. они расстались со своим вождем, которого немцы надежно изолировали в крепости г. Магдебурга. Но неожиданно для многих Пилсудский к концу войны получил уникальный шанс. Вполне оправдала себя тактика опоры на нелегальные структуры военно-политического характера – Польскую военную организацию (ПОВ) и Конвент. В самый ответственный момент перемены власти они сумели быстро мобилизовать свои, пусть и не очень многочисленные, ряды и вместе с так и не превратившимся в серьезную военную силу Польским вермахтом стали реальным аргументом в пользу Пилсудского. Конечно, на магдебургского узника работал и его культ как последовательного борца за освобождение Царства Польского, формированием которого в обществе занимались его горячие поклонники из числа политиков и деятелей культуры. Интернирование Пилсудского способствовало его очищению в глазах многих поляков от обвинений в сотрудничестве с двумя империями, владевшими польскими землями, против третьего поработителя Польши{18}. Не забывали Пилсудского и варшавские политики из лагеря «активистов». Один из регентов, князь З. Любомирский, обращался к германскому руководству с просьбой освободить Пилсудского и разрешить ему вернуться в Варшаву. В последнем правительстве регентского совета бывшему бригадиру австро-венгерской армии был зарезервирован пост военного министра.
В последние недели войны об узнике вспомнили и в Берлине. Там понимали, что победители не позволят оставить немецкую армию на оккупированных территориях на востоке и ее придется возвращать домой. Сделать это, обходя стороной польские земли, будет очень сложно. А раз так, то нужно, чтобы поляки не чинили препятствий эвакуации по железным дорогам Польского королевства. И лучше других решить проблему мог Пилсудский, никогда не страдавший германофобией. Не исключено, что немцы опасались и того, что власть в возрождающейся Польше возьмут национальные демократы, считавшие Германию главным врагом их родины. 31 октября 1918 г. Пилсудского в Магдебурге посетил посланец германского правительства граф Г. Кесслер, познакомившийся с бригадиром еще в 1916 г. на Волынском фронте. Следующий визит состоялся 6 ноября. Накануне германское правительство решило освободить Пилсудского. Проведенные встречи показали, что тот не изменил своих взглядов и готов помочь немцам, не подписывая при этом никаких деклараций о лояльности Германии. Важность достигнутого взаимопонимания была столь велика, что, несмотря на начинающуюся революцию, была организована экстренная переброска Пилсудского на родину. Сначала его на автомобиле срочно доставили из Магдебурга в Берлин, а 9 ноября 1918 г. из германской столицы в Варшаву отправился литерный поезд, увозя Пилсудского навстречу исполнению предсказания «Царем будешь!», якобы сделанного ему цыганкой в далекой сибирской ссылке.
Сцена его встречи на Венском вокзале Варшавы имеет глубоко символическое значение. Немцы, несомненно, неплохо осведомленные о ситуации в городе, где было немало сторонников их вчерашнего узника, опасались массовых манифестаций. Поэтому о времени приезда Пилсудского ими был извещен лишь 3. Любомирский, неформальный лидер регентского совета. Он, в свою очередь, сообщил о предстоящем событии только руководителю ПОВ Адаму Коцу{19}. Фактически с первых же минут пребывания на варшавском Венском вокзале Пилсудский был поставлен перед выбором своей политической линии. Коц олицетворял левые силы, группировавшиеся вокруг Люблинского правительства Народной Польши, Любомирский – умеренные силы.
Пилсудский первым выслушал рапорт своего подчиненного Коца, а партнером для завтрака и обсуждения ситуации выбрал Любомирского. Тем самым он продемонстрировал, что, оставаясь лидером сил, ведущих свою родословную от левого лагеря, готов сотрудничать с правыми и центристскими кругами.
Выполнил ли Пилсудский свои договоренности с немцами? С одной стороны, как будто бы нет, так как он якобы уже на вокзале приказал Коцу разоружить немецкий гарнизон Варшавы[245]. Немцы, в отличие от австрийцев, в ряде случаев оказали вооруженное сопротивление, были жертвы. Но такой ход событий можно объяснить не только опозданием с возвращением Пилсудского или его мнимым приказом Коцу, но и последствиями начавшейся в Германии революции. 10 ноября брожение охватило варшавский гарнизон, и к вечеру командование им перешло к солдатским советам. Во избежание эскалации бессмысленного насилия к Пилсудскому были направлены делегаты с предложением передать польской стороне оружие и военные объекты в обмен на беспрепятственный выезд на родину. Пилсудский предложение принял. 11 ноября власть в бывшем Царстве Польском, как и в австрийской Галиции, без особых усилий полностью перешла к полякам. Со временем эту дату начнут отмечать как день независимости Польши, хотя она имела весьма условный характер. У Польши не было ни признанного международным сообществом правительства (как и единого правительства вообще), ни четких границ. Это были задачи, которые Пилсудскому, в силу обстоятельств оказавшемуся средоточием национальных устремлений, предстояло еще решить. И сделать это следовало по возможности быстро, чтобы опередить конкурентов в борьбе и за власть, и за территории.
В первую очередь нужно было создать необходимые для этого вооруженные силы, ибо имевшихся в наличии военных формирований (Польский вермахт, ПОВ) было явно недостаточно. Задачу облегчало то, что в стране было достаточно много хорошо подготовленных военных кадров из числа военнослужащих-поляков из русской, австро-венгерской и германской армий, причем не только рядовых, но и офицеров, вплоть до офицеров Генерального штаба и генералов. Работа по созданию польской регулярной армии началась еще до возвращения в страну Пилсудского. Уже 27 октября 1918 г. регентский совет издал декрет о формировании национальных вооруженных сил на основании временного закона о всеобщей воинской повинности. С этого момента развернулась практическая работа по созданию командных органов и организационной структуры польской армии (военного министерства, Генерального штаба, генеральных (военных) округов и т. д.).
12 ноября 1918 г. регентский совет передал Пилсудскому военную власть и главное командование польскими вооруженными силами, а также поручил сформировать общенациональное правительство[246]. 14 ноября совет самоликвидировался, но предварительно наделил Пилсудского всей полнотой власти в стране. Конечно, формально акты регентского совета как органа власти, созданного оккупантами для одной из частей Польши, не имели обязательной силы для краковской ликвидационной комиссии, познанского ГНС и Люблинского правительства. Но их вполне хватило Пилсудскому, чтобы взять под свой контроль не только ПОВ, но и Польский вермахт, и, опираясь на них, начать процесс консолидации отдельных частей Польши в единое целое.
Краковская ликвидационная комиссия не торопилась подчиняться Варшаве, главным для нее в тот момент была война с Западно-Украинской народной республикой. Зато легко решился вопрос с Люблинским правительством. Оно без колебаний отдало себя в полное распоряжение Пилсудского. Не найдя в центре и на правом фланге политической сцены желающих войти в коалиционный кабинет, Пилсудский 18 ноября назначил прежнее правительство, заменив только его председателя (президента), а себе взял портфель военного министра. Место И. Дашиньского, лидера галицийских социал-демократов, занял другой социалист из Галиции, инженер по образованию, майор польского легиона на стороне Австро-Венгрии Енджей Морачевский. Он, как и Дашиньский, в то время входил в близкое окружение главы нового государства. С одной стороны, кандидатура Морачевского вполне устраивала Пилсудского: можно было не опасаться каких-то несогласованных с ним решений и действий правительства и сосредоточиться на создании армии, что в тот момент он считал своей первоочередной задачей.
Но у назначения Морачевского премьером были и минусы: сохранялась прежняя линия раскола на сторонников и противников Пилсудского, однозначно левый облик кабинета министров порождал у руководителей западных держав подозрение в его большевистском характере, и тем самым затруднялось его признание державами Антанты{20}. Без признанного Западом правительства Польша не была полноценным субъектом международной жизни: некому было подписывать международные договоры, брать кредиты, закупать оружие{21}, продовольствие, отстаивать ее интересы на мирной конференции в Париже и т. д.
Пилсудский несомненно это понимал. Не случайно нота от 16 ноября, извещавшая мировое сообщество о существовании Польского государства в составе «всех земель объединенной Польши», была выслана по радио от имени главнокомандующего польской армией, а не правительства. На нее откликнулись только Берлин, приславший в Варшаву в тот же день (такая оперативность заставляет задуматься, а не были ли немцы заранее оповещены о готовящемся обращении) своего полномочного представителя графа Г. Кесслера, а также советское правительство, пытавшееся вырваться из дипломатической изоляции, т. е. правительства, сотрудничество с которыми могло лишь повредить имиджу Польши в глазах Запада.
Создание в Варшаве кабинета, опиравшегося на формировавшуюся армию, а еще больше на авторитет Пилсудского, потребовало такого урегулирования вопроса о высших органах государственной власти, которое закрепляло бы особый статус «коменданта» (так он был назван в протоколе первого заседания правительства). 22 ноября Пилсудский утвердил подготовленный Морачевским проект правительственного декрета о назначении его, в строгом соответствии с декретом регентского совета, временным главой (начальником) государства{22} до момента созыва учредительного сейма. Как начальнику государства ему было предоставлено право формировать правительства и отправлять их в отставку, утверждать принятые кабинетом законы, включая бюджет, назначать высших государственных служащих, ему же поручалось верховное командование Вооруженными силами Польши. Свои действия в качестве главы государства Пилсудский обязан был согласовывать с соответствующими членами кабинета, наделенными правом контрассигнации (визирования) издаваемых им актов. Таким образом, Пилсудский присвоил себе большие, почти диктаторские полномочия, но на непродолжительный период – только до момента созыва сейма, выборы в который под его сильным давлением правительство назначило на 26 января 1919 г. Декрет также определял, что Польша будет республикой.
Правительство разработало демократическую избирательную процедуру. Выборы депутатов должны были быть всеобщими, равными, прямыми, пропорциональными при тайном голосовании. Право голоса получили женщины, но его не имели военные, находившиеся на действительной службе. Поддержка Пилсудским именно варшавского центра формировавшейся польской государственности и его решение о проведении выборов на всех подконтрольных польским органам власти территориях снимали с повестки дня вопрос о центральном правительстве. До конца декабря независимо от Варшавы действовала краковская ликвидационная комиссия. Представленные в ней правые и центристские партии не торопились посылать своих представителей в варшавское правительство, не вполне соглашаясь с проводимой им внутренней политикой.
О проекте
О подписке
Другие проекты