III.3. На пути к окончательному решению польского вопроса

В феврале 1917 г. в России неожиданно для многих, с пугающей быстротой и абсолютно бескровно произошла революция. На политическую авансцену вышли люди, в большинстве своем не имевшие опыта государственного управления и не очень четко понимавшие государственные интересы России. Зато многие искренне верили в долгожданное наступление эры братства народов, свободы и справедливости.

Первоначально власть оказалась в руках умеренных политиков, составивших Временное правительство. Социальные радикалы разных мастей группировались вокруг Советов рабочих и солдатских депутатов. Именно их творением был приказ Петроградского Совета № 1 от 1 (14) марта о демократизации армии, в равной степени заслуживающий называться и глупостью, и предательством, поскольку он, вводя выборность командиров и всевластие солдатских комитетов, стимулировал развал русской армии. Причем инициаторами его были вовсе не большевики, якобы купленные за германское золото.

Сходным по духу было и воззвание Петроградского совета от 27 марта 1917 г. «Поляки», признававшее право польского народа на полную государственную самостоятельность. Решение столь непростого дела, как выход какой-то территории из состава государства, не оговоренный какими-либо условиями, не мог не привести к недоразумениям, спорам и конфликтам в момент его практической реализации. Несомненно, что одним из наиболее конфликтогенных был вопрос о границах новой Польши. Вожди Петросовета, пришедшие в политику еще до войны, не могли не знать, что польские лидеры и общество видели независимую Польшу не в этнографических, а в исторических границах Речи Посполитой 1772 г. Поскольку российские политические партии, исключая большевиков, не собирались признавать за украинцами, белорусами и литовцами права на самоопределение вплоть до отделения, российско-польский территориальный конфликт становился в будущем неизбежным.

Сформулировало свое отношение к польскому вопросу и Временное правительство. 29 марта появилось его обращение «Народу польскому». Авторы этого документа также признали право поляков на независимость, но на определенных условиях. Во-первых, восточная граница будущей Польши определялась бы по этнографическому, а не историческому принципу^{15}, во-вторых, ей надлежало заключить «свободный военный союз» с бывшей метрополией, чтобы исключить возможность перехода на враждебные России позиции. Все практические вопросы выхода Царства Польского из состава России Временное правительство оставляло на усмотрение Учредительного собрания, единственно уполномоченного принимать решения по вопросу границ. И, конечно же, само собой разумеющимся был республиканский характер будущего польского государства. Позиция Временного правительства по польскому вопросу получила полную поддержку союзников^[226].

Временное правительство согласилось на создание Польской ликвидационной комиссии во главе с известным московским адвокатом А. Ледницким. В ее состав входили представители как российской полонии, так и правительства в ранге вице-министров. Комиссия должна была заниматься подготовительными работами к разъединению Царства Польского с Россией, вести учет польских культурных и материальных ценностей, незаконно вывезенных в Россию после разделов Речи Посполитой, а также эвакуированных в первый год Великой войны, оказанием помощи польским беженцам и т. д.

Правительство также разрешило создать в России польскую армию. Сформированная в 1915 г. на базе Пулавского легиона бригада в начале 1917 г. была преобразована в дивизию, а в июле того же года А. Ф. Керенский дал согласие на формирование одного корпуса. 1-й польский корпус под командованием генерала Ю. Довбор-Мусницкого был дислоцирован в Белоруссии. Он очень скоро достиг численности порядка 23 тыс. солдат и офицеров, но уже к ноябрю его ряды сократилась до 15 тыс. человек^[227]. Два других корпуса формировались на Украине.

Несомненно, создание Ликвидационной комиссии и польской армии в России свидетельствовало о серьезности намерений новой России решить польский вопрос в соответствии с позицией, сформулированной в обращении Временного правительства. Это означало, что процесс превращения этого вопроса из внутреннего дела Австро-Венгрии, Германии и России в открытый международный вопрос завершен^[228]. Теперь в его решении могли участвовать все державы, заинтересованные в будущем устройстве Центральной Европы, причем не только европейские, но и США, вступившие в войну в начале апреля 1917 г. Первыми этой возможностью воспользовались французы. В июне 1917 г. они, с ведома российского посольства в Париже, приступили к созданию «польской автономной армии» из поляков, служивших в русских и канадских частях на Западном фронте, добровольцев из США и из числа военнопленных. Дмовский и его сторонники к этому решению отношения не имели, но не преминули им воспользоваться.

Дмовский, который после выезда в конце 1915 г. на Запад занимался пропагандой своей концепции решения польского вопроса среди государственных мужей и политиков Лондона, Парижа и Рима, быстро оценил открывшиеся перед поляками новые возможности обретения независимости. Отказавшись от прорусской линии, он приступил к подготовке почвы для создания независимого, суверенного, объединенного польского государства с опорой на западные державы. Организационным центром, занявшимся этим делом, стал созданный в августе 1917 г. в швейцарском городе Лозанна второй Польский национальный комитет (ПНК), вскоре перенесший свою штаб-квартиру в Париж. В состав парижского ПНК вошли национальные демократы и реалисты, возглавил его Р. Дмовский. Были созданы представительства комитета в Англии, США, Италии и Швейцарии. В сентябре-октябре того же года ПНК был признан правительствами Франции, Великобритании и Италии в качестве представителя интересов польского народа, что создавало легитимную основу для его деятельности и позволяло вступить в регулярные отношения с державами Антанты и США. Весьма значимым событием стала передача в феврале 1918 г. под политическое руководство ПНК польской армии во Франции^[229]. Несомненно, это были успехи не только Дмовского и его сторонников, но и польского народа, они существенно облегчали ему движение к объединению и обретению суверенитета.

А вот надежды Пилсудского на то, что сотрудничество с немцами будет развиваться успешнее, чем с австрийцами, не оправдались. Войдя в состав первого верховного органа государственной власти Польского королевства, он в течение полугода добивался переподчинения Польского вермахта Временному государственному совету, настаивал на скорейшем создании полноценного правительства и решении вопроса о монархе, безуспешно пытался добиться поддержки своих требований коллегами по ВГС.

Свою значимость Пилсудский пытался доказать демонстрацией влияния Польской военной организации, насчитывавшей в марте 1917 г. около 15 тыс. членов, в то время как в армии Безелера в начале 1917 г. было около 3 тыс. человек. Для обеспечения возможностей явной деятельности ПОВ 11 января 1917 г. он формально подчинил ее Временному государственному совету. Тем самым получалось, что ПОВ признала ВГС польским национальным правительством. Члены ПОВ принимали участие в различных массовых общественных и религиозных мероприятиях и торжествах. Были организованы офицерские курсы, регулярно проводились учения волонтеров. На имидж ПОВ работали также военно-спортивное общество «Пехур», различные общественные организации, пресса. Но усилия Пилсудского оказались тщетными, он так и не получил под свое командование Польский вермахт.

Не найдя поддержки своих планов у Германии, Пилсудский в очередной раз вынужден был определяться с дальнейшими планами. Он потерял должность в легионе, но не получил армию Польского королевства и теперь мог рассчитывать только на Польскую военную организацию, которой он и так безраздельно командовал с момента ее создания. Круг замкнулся. По приказу Пилсудского ПОВ вновь перешла на нелегальное положение, прекратила вербовку в легион. В дополнение к ПОВ были созданы и другие конспиративные структуры – Военный союз, в который вошли надежные и проверенные члены ПОВ и близкие бригадиру политики^[230], а также Конвент, который должен был заменить его в случае ареста немцами. Бригадир даже вел переговоры о возвращении на австрийскую службу, но получил отказ, раздумывал о переходе через линию фронта на русскую сторону, где пользовался авторитетом у польских военных. Все эти разнонаправленные действия могли свидетельствовать о том, что Пилсудский растерялся, не очень хорошо представлял себе вектор дальнейших действий. Нередко встречающиеся в литературе утверждения, что к этому моменту он был уверен в победе Антанты и поэтому хотел эффектно порвать с немцами, не очень убедительны. Скорее, это всего лишь еще один из мифов, сопровождавших его политическую биографию. Вряд ли кто-нибудь в первой половине 1917 г. мог с уверенностью предсказать исход войны.

Неожиданным выходом из очередной кризисной ситуации стал для Пилсудского его арест немцами в июле 1917 г. Поскольку по времени он следовал после так называемого кризиса с присягой, то обычно их связывают друг с другом. Суть этого кризиса заключалась в следующем. В апреле 1917 г. австрийцы передали польский легион в состав Польского вермахта, в связи с чем возникла необходимость новой присяги легионеров. Сам Пилсудский и его ближайшие соратники, к этому времени уже покинувшие легион, повели среди своих товарищей по оружию негласную пропаганду против принесения новой присяги, хотя это и грозило серьезными дисциплинарными последствиями. Пилсудский был против ее текста, представлявшего собой клятву верности Польскому королевству и будущему польскому королю, а также братству по оружию с германской и австро-венгерской армиями. В знак протеста против утверждения ВГС текста присяги бригадир 2 июля оставил пост референта военной комиссии ВГС. Тем самым он признал крах своих планов, связанных с Германией.

9 июля 1917 г. большая часть легионеров из 1-й и 3-й бригад, а также артиллерийского полка присягать отказались. За это около 3,3 тыс. легионеров из числа российских подданных были разоружены и изолированы в лагерях в Щиперно (рядовые) и Беньяминово (офицеры). Примерно 3,5 тыс. австрийских граждан были включены в австро-венгерскую армию и отправлены на Итальянский фронт. Около 7,5 тыс. легионеров, в том числе 2-я бригада под командованием полковника Юзефа Галлера, присягнули. Они были возвращены под австрийское командование и направлены в составе Польского вспомогательного корпуса на Восточный фронт, в район Буковины. Более 1 тыс. легионеров были оставлены в Польском королевстве для ведения вербовки в Польский вермахт.

Нередко в литературе отказ легионеров от принесения присяги трактуется как акт глубокого патриотизма. Но ведь эти же люди, в том числе и Пилсудский, в свое время присягнули австрийскому престолу (а вот большая часть Восточного легиона в 1914 г. этого не сделала), и это не считалось и не считается непатриотическим поступком. Совершенно очевидно, что отказ от присяги нужен был Пилсудскому, чтобы продемонстрировать главнокомандующему Польского вермахта Безелеру и Берлину силу своего влияния. Эту демонстрацию вряд ли можно считать успешной, большинство легионеров не пошло за бригадиром. После этого теста немцы совершенно спокойно могли устранить доставлявшего им некоторые неудобства Пилсудского из Варшавы и из активной политической жизни. 22 июля 1917 г. он был арестован, вывезен в Германию и спустя месяц интернирован в Магдебургской крепости на правах военнопленного высокого ранга. Здесь он в полной изоляции пребывал до начала ноября 1918 г.

Тот факт, что Пилсудский был лишен возможности заниматься политической деятельностью, как это ни странно, обернулся в конечном счете его политическим выигрышем. Он не был связан с властными институтами Польского королевства и Польским вермахтом, а тем самым и с оккупационным режимом. По мере компрометации всех этих структур рос политический капитал Пилсудского. На его имидж активно работали и оставшиеся на свободе сторонники. Начиная с 1915 г. их усилиями стала оформляться традиция празднования дня его именин 19 марта как важнейшего общественного события. Такие торжества были организованы и в марте 1918 г.^[231] Наконец, на миф Пилсудского работал сам арест, преподносимый его адептами обществу как жертва, которую их кумир принес на алтарь свободы польского народа.

Но лагерь «активистов» был представлен не одним Пилсудским, его неудача не привела к уходу с политической сцены деятелей, видевших в Польском королевстве перспективный проект. Они не собирались ограничиваться теми небольшими уступками в области государственного управления и образования, на которые согласились Берлин и Вена в отношении Временного госсовета. Успешно заложив основы национальной администрации, судопроизводства, образования и армии, ВГС в конце августа 1917 г. подал в отставку.

12 сентября 1917 г. варшавский и люблинский генерал-губернаторы обнародовали патенты своих императоров, определявшие систему высших органов государственной власти Польского королевства. До момента призвания на польский трон короля или регента верховная власть передавались регентскому совету. В него вошли архиепископ Варшавский А. Каковский, князь 3. Любомирский и помещик Ю. Островский. Были также созданы государственный совет, выполнявший функции парламента, и правительство. Первым премьер-министром стал историк Я. Кухажевский. Характерно, что среди членов высших органов власти Польского королевства были не только «активисты», но и реалисты, после свержения самодержавия начавшие склоняться к участию в строительстве Польского королевства. Поддерживавшие Пилсудского партии левой ориентации своих представителей в формирующиеся институты власти не направили, но заняли по отношению к ним позицию доброжелательного нейтралитета. Краковский Главный национальный комитет в связи с началом конституирования Польского королевства без опоры на Австро-Венгрию счел свое дальнейшее существование лишенным смысла и прекратил деятельность.

Таким образом, осенью 1917 г. польский вопрос решался по двум, параллельно развивавшимся, направлениям. При этом все понимали, что теперь, каков бы ни был исход войны, ситуация не могла вернуться к состоянию status quo ante. В худшем случае появилось бы марионеточное польское государство на территории бывшего Царства Польского, скорее всего утратившее ряд земель на западе, севере и востоке в пользу Германии. Но все равно в политическом плане это было бы больше того, что поляки имели до 1914 г.

Приход к власти в России большевиков в октябре 1917 г. внес новые моменты в развитие польского вопроса. Они были связаны не столько с оглашением «Декрета о мире» и «Декларации прав народов России»^[232], сколько с начавшимися по инициативе украинской Директории и Совета народных комиссаров РСФСР мирными переговорами в Брест-Литовске. Их результатом стали передача Холмщины Украинской народной республике, а также обязательство советской стороны аннулировать все соглашения о разделах Речи Посполитой, заключенные в XVIII в. с Пруссией и Австрией. Эти решения делали неизбежными будущие споры между Польшей, с одной стороны, и Россией, Литвой, Белоруссией и Украиной, с другой, за «забранные земли», или восточные кресы, т. е. многонациональные восточные территории, входившие в состав шляхетской Речи Посполитой до ее разделов. Передача Центральными державами Холмщины Украине нанесла мощнейший удар по «активистам». Если даже у кого-то из них до 9 февраля 1918 г. еще теплилась надежда, что Берлин и Вена в случае победы присоединят к Польскому королевству бывшие восточные кресы Речи Посполитой, то после Брестского мира с УНР она умерла. Авторитет «активистов» в обществе, большинство членов которого оставалось в оковах мышления категориями Польши в границах до 1772 г. или несколько модифицированными, был непоправимо подорван. Только национальные демократы предлагали проведение восточной границы Польши западнее, по линии второго раздела шляхетской Речи Посполитой в 1793 г.^[233] Конечно, были и другие причины, по которым властные институты Польского королевства взяли курс на ослабление связи с Центральными державами. Какую-то роль несомненно сыграло вступление в боевые действия американской армии, а также отсутствие успехов Четверного союза на фронтах.

13 февраля 1918 г. регентский совет в обращении к польскому народу осудил Брестский мир с Украиной как новый раздел Польши, так же поступили польские коло в реихстрате и рейхстаге, «краковские консерваторы» отослали императору свои награды. В знак протеста против уступки Холмщины Украине подали в отставку правительство Кухажевского (польского премьера, несмотря на все его старания в Берлине и Вене, не пригласили на конференцию в Брест) и генерал С. Шептицкий, незадолго до этого назначенный на пост люблинского генерал-губернатора. Бывшая 2-я бригада легиона отказалась подчиняться австрийцам^[234]