Капитан Фрэнсис Джордж Ирвин

Человек, которого А. Э. Уэйт высокопарно описывал как «ревностного и любезного масона, известного влечением к высшим степеням и стремлением расширять свой послужной список посвящением во все новые и новые», в действительности вряд ли заслуживает такого покровительственного тона. Он родился 19 июня 1828 г. Бенджамин Кокс упомянул эту дату в письме от сентября 1885 г., где рассказывал о своем и Ирвина гороскопах. Кроме краткой биографической заметки в трудах ложи «Quatuor Coronati» (AQC 1, 1886—8), единственным историческим источником по его молодым годам остается некролог Роберта Фрике Гоулда в том же альманахе (AQC 6, 1893).³³

Согласно Гоулду, он записался в Королевский саперный и минерный полк 8 ноября 1842 г. в возрасте четырнадцати лет. Служба в этом полку в те времена приравнивалась к юнкерской и являлась подготовительной для получения инженер-офицерского чина. Юнкера этого полка выполняли целый ряд работ на Международной выставке 1851 года, а найденный нами в послужном списке полка младший капрал Фрэнсис Ирвин, награжденный бронзовой медалью, дипломом принца-консорта и чертежным набором, – это, судя по всему, как раз и есть наш Ирвин³⁴. В следующий раз мы встречаем его в Гибралтаре в 1857 г. 3 июня этого года он был посвящен в Гибралтарскую ложу (также именуемую «Ложей Скалы») №325 Ирландской конституции. Гоулд, в то время юный субалтерн 31-го Пехотного полка и Мастер-Каменщик с двухлетним стажем, встретился с сержантом Ирвином, уже служившим в Королевском инженерном полку, в 1858 г., когда тот вместе с еще одним сержантом обратился к Гоулду с просьбой ходатайствовать перед Заместителем Провинциального Великого Мастера о возобновлении работ в некогда распущенной ложе «Обитатели» (Inhabitants, ныне №153). Ложа была возрождена в феврале 1858 г., и Гоулд стал ее Мастером, а Ирвин – Первым Стражем. Полк Гоулда вскоре был переведен в Южную Африку, и Ирвин занял пост Досточтимого Мастера ложи. Гоулд пишет, что именно в Гибралтаре он впервые встретил лейтенанта Королевского инженерного полка Чарльза Уоррена, посвященного там в ложе «Дружба» №278 30 декабря 1859 г. Также Гоулд вспоминает, что Уоррен очень уважал Ирвина, и как масона, и как воина. Много лет спустя исследователи ложи «Четверо Коронованных» нашли и еще одно связующее звено между этими троими людьми³⁵.

Из документов следует, что Ирвин оставался в Гибралтаре до 1862 г., а затем, вероятно, переехал на Мальту. Затем он оказался в Девенпорте (Плимут), где 11 апреля 1865 г. вступил в ложу «Св. Альбан» №954. Судя по всему, именно он в тот год познакомил английское масонство со степенью Рыцаря Константинополя³⁶.

В 1866 г. Ирвин перебрался в Бристоль. В армии он прослужил более 24 лет и 7 мая 1866 г. был назначен адъютантом 1-го Глостерширского инженерного добровольческого корпуса в чине капитана. В Бристоле он прожил до самой смерти в 1893 г.

Впервые встречаясь с ним в адресованных ему письмах Бенджамина Кокса, мы видим, что в сентябре 1868 г. его стаж пребывания в Цехе составляет уже 11 лет и он инсталлирован как первый Досточтимый Мастер ложи «Св. Кива» №1222 в Вестоне-супер-Маре, в то время тихом прибрежном курорте приблизительно в пятнадцати милях от Бристоля. В 1869 г. он был назначен Вторым Провинциальным Великим Стражем провинции Сомерсетшир, и в тот же год его избрали почетным членом ложи «Соединенных звезд» (Etoiles Réunis) в Льеже, Бельгия. Гоулд пишет: «Вряд ли существовала такая степень или такой орден в пределах его досягаемости, которых он бы не получил. К концу жизни он стал посвящать всю жизнь изучению французского и немецкого языков, чтобы читать на них как можно больше масонской литературы». О его познаниях во французском языке действительно свидетельствуют многочисленные рукописные французские ритуалы, выполненные или его собственным мелким и разборчивым почерком, или записанные для него неутомимым Бенджамином Коксом.

Некролог, опубликованный в «Bristol Times and Mirror» в день его смерти – 26 июля 1893 г. – подчеркивает его неизменную верность масонству и предполагает, что «вряд ли он занимал именно то место, которому соответствовали его образование и способности».

К. Р.Х. Маккензи – начало жизни и биография до 1872 г.

Те в масонских кругах, кто до сих пор вообще помнит Маккензи, знают его как составителя «Королевской масонской циклопедии», несколькими выпусками опубликованной в 1875— 1877 годах Джоном Хоггом. Обескураживающие высказывания о нем А. Э. Уэйта в «Новой энциклопедии франкмасонства» (1921) и в «Братстве Розового Креста» (1924) интриговали меня еще задолго до того, как мне довелось увидеть его письма к Ирвину. Прочитав же эти документы, столь многое раскрывавшие и одновременно скрывавшие, я почувствовал, что невозможно будет понять роль Маккензи в становлении маргинального масонства без более подробного ознакомления с его жизнью в молодости. Краткое упоминание в его письме Ирвину от 16 марта 1879 г. касается какой-то неприятности: «Одно время я был весьма богат, держал собственный выезд, и весь мир был у моих ног, так сказать…». Мне тогда подумалось, а не существует ли связи между утратой им собственного экипажа, тем, что мир перестал лежать у его ног, и его увлечением маргинальным масонством в конце 1870-х и позднее? Тогда я и начал поиск данных о Маккензи.

Кеннет Роберт Хендерсон Маккензи был сыном д-ра Роуленда Хилла Маккензи и его жены Гертруды. Она была сестрой Джона Моранта Херви, Великого Секретаря Объединенной Великой Ложи Англии с августа 1868 г. по 1879 г., когда слабое здоровье заставило его оставить этот пост. Маккензи родился 31 октября 1833 г. ³⁷Согласно данным переписи 1851 года, родился он в Депфорде на юго-востоке Лондона, однако свидетельства о его крещении не сохранилось. В переписи также говорится, что в 1833 г. его матери было 20 лет.

В 1834 г. его семья оказалась в Вене, где доктору Маккензи, акушеру, предложили место в клинике³⁸. Вероятно, он возвратился в Лондон в 1840 г., хотя в ежегодниках Королевской коллегии хирургов, где приводятся полные списки специалистов по годам, он значится пребывающим в Вене вплоть до 31 августа 1842 г. ³⁹В Англии он работал врачом общей практики сперва по адресу «61, Бернерс-стрит» (1841— 1843), а затем «68, Мортимер-стрит, Кавендиш-сквер». Итак, у него появилась практика в Вест-энде. Также он занимал пост хирурга Шотландского госпиталя корпорации (1845— 1852?) и к 1845 г. успел дважды побывать председателем Немецкого литературного общества Лондона.

Кеннету Маккензи было семь лет, когда его родители поселились в Лондоне в 1840 г. Видимо, он с одинаковой легкостью говорил по-английски и по-немецки. По отрывку из предисловия к его переводу «Тиля Ойленшпигеля», опубликованному в 1859 г. издательством «Trubner & Co.» под заголовком «Удивительные приключения и редкостное чванство мастера Тиля Совозеркального» (The Marvellous Adventures and Rare Conceits of Master Tyll Owlglass), можно судить, что он с детства был знаком с немецкой литературой. «Я отлично помню, как еще маленьким ребенком подружился с этим ловким, пусть и неуклюжим героем», – писал он. В предисловии ко второму изданию, вышедшему из печати на Рождество 1859 года, он упомянул, что «это чуть ли не первая прочитанная мной книга, и я по сей день помню, при каких обстоятельствах она ко мне попала».

Я полагаю, что он, в основном, получил образование за границей, и его необычно широкая сфера знаний и интересов, со всей очевидностью проявившаяся к двадцати годам, никак не могла быть продуктом лишь краткосрочного пребывания при дворе графа Аппоньи в качестве учителя. Перепись 1851 года и ни много ни мало 17 сообщений в «Замечаниях и вопросах» (Notes and Queries) за тот же год свидетельствуют, что тогда он уже жил в Лондоне и славился разносторонними образованием и эрудицией, которыми вряд ли мог обогатиться в любой современной ему общественной или частной школе⁴⁰.

Принадлежащее ему «Слово к литераторам Англии» (A Word to the Literary Men of England), опубликованное в «Замечаниях и вопросах» от 1 марта 1851 г., содержало призыв к созданию в стране ученого общества, призванного спасать и оберегать древние манускрипты на греческом, латинском, древнеанглийском, норвежском, зендском (древнеперсидском) и еще десятке восточных языков. Через несколько месяцев он писал: «До сих пор мне удавалось воплощать свои планы в жизнь, поскольку за последнее время, в годы проживания на континенте и за время, прошедшее с моего возвращения, удалось учредить в России, Сибири и Татарии, Персии и Восточной Европе пункты поиска и обработки достойных внимания манускриптов».

В выпуске «Замечаний и вопросов» от 6 сентября 1851 г. говорится, что на некоторое время он выезжал из Австрии и даже добрался до отдаленной прусской провинции Померании, где обсуждал судьбу известного археологического заповедника Юлин с графом Кессельрингом, представителем славного прибалтийского дворянского рода. Его «Заметки о Юлине» (Notes on Julin) ⁴¹содержат объемный перевод с немецкого, который явно мог быть выполнен только тонким знатоком и ценителем этого языка.

В предисловии ко второму изданию перевода «Тиля Ойленшпигеля» он упоминает, что видел себя писателем с самого раннего детства. Первой серьезной работой на этом поприще стал для него перевод работы Л. Р. Лепсиуса «Письма из Египта, Эфиопии и т. д.» (Briefe aus Aegypten, Aethiopen, etc., 1842— 1845, 1852), опубликованный Ричардом Бентли в Лондоне в 1852 г. вскоре после появления в Германии оригинального издания⁴². «Открытия, сделанные в Египте, Эфиопии и на Синайском полуострове» стали серьезным испытанием для способностей девятнадцатилетнего юноши. Примечания, сделанные Маккензи, демонстрируют впечатляющие познания составителя в латинском, греческом и древнееврейском языках, а также отличную осведомленность о современной ему литературе по египтологии. Он был избран членом лондонского Общества древностей в январе 1854 г., за девять месяцев до двадцать первого дня рождения. Членство в этом почтенном научном обществе обычно закрыто для несовершеннолетних, и это могло произойти исключительно в качестве признания заслуг Маккензи в переводе книги Лепсиуса⁴³.

Итак, началась карьера Маккензи в качестве ученого-гуманитария, о чем он мечтал с самого детства. В 1852 г. он написал статьи «Пекин», «Америка» и «Скандинавия» для труда своего друга преподобного Теодора Алоиза Бакли «Великие города древнего мира» (Rev. Theodore Alois Buckley, «Great Cities of the Ancient World»), опубликованного Джорджем Рутледжем. В 1853 г. он помогал своему старшему другу, эксцентричному Уолтеру Севиджу Лэндору подготавливать второе издание «Воображаемых диалогов» (Walter Savage Landor, «Imaginary Conversations»).⁴⁴ В том же году Рутледж опубликовал его книгу «Бирма и бирманцы», тоже удивительно зрелую и серьезную для автора такого возраста. Также для Рутледжа Маккензи редактировал чужие переводы с немецкого в 1854— 1855 гг., в частности книгу «Шамиль и Черкесия» Фридриха Вагнера и «Сказки Оденвальда» Й. -В. Вольфа. Обе эти книги позволили ему проявить эрудицию во всей красе, но особенно ярко он демонстрирует свои научные предпочтения в комментариях к переводу «Тиля Ойленшпигеля» (1859) и составленном им пространном библиографическом справочнике по теме.

В письме к Ирвину от 9 мая 1878 г. он упоминал, что работал «рука об руку с господином Дизраэли многие годы, и приучился любить его сердечную откровенность». Единственный период, когда он мог так или иначе контактировать с Бенджамином Дизраэли, совпадает с тем временем, когда последний владел журналом «Пресса» (The Press) в начале 50-х годов⁴⁵.

К 1858 г. уже известно, что Маккензи интересуется областью «запретного знания». Он за свой счет опубликовал четыре выпуска «Биологического обозрения: ежемесячника Науки Жизни» (The Biological Review: A Monthly Repertory of the Science of Life, октябрь 1858— январь 1859 гг.). Это издание, вскоре прекратившее существование по причине недостатка финансов, отчасти было посвящено медицинским аспектам месмеризма, гомеопатии и новшеству, именуемому «электродантизмом», а также тому, что Маккензи называл «общим совершенствованием личной физики». Он очень интересовался медициной и, как многие оккультисты и тогда, и сейчас, сам занимался своего рода маргинальной медициной и месмеризмом⁴⁶.

В декабре 1861 г. он побывал в Париже, где встречался с Элифасом Леви (аббатом Альфонсом-Луи Констаном, 1810— 1875), автором «Учения и ритуала высшей магии» (1856), уже в то время признанным авторитетом в вопросах магии. Возвратившись в Лондон, Маккензи немедленно надиктовал отчет о своих двух встречах с этим магом для Фредерика Хокли, своего близкого друга и учителя оккультизма⁴⁷. Леви в своих неопубликованных письмах, цитируемых его биографом Полем Шакорнаком, нашел Маккензи очень разумным, но чрезмерно восторженно увлеченным магией и спиритизмом⁴⁸.

До недавнего времени я предполагал, что поездка Маккензи в Париж в 1861 году была предпринята исключительно с целью «посидеть у ног» Элифаса Леви, однако здесь могла быть и другая причина. В 1857— 1858 гг. его отец переехал жить в Париж и больше в Лондон не вернулся⁴⁹.

Мне долго не удавалось обнаружить ничего написанного, отредактированного или переведенного Маккензи в период с 1859 по 1870 год, однако затем в издательстве «James Hogg, & Son» был опубликован его перевод «Жизни Бисмарка» Й. Г. Л. Гезекиля (J. G. L. Hesekiel, «The Life Of Bismarck»). Но в общем и целом, он устранился от общественной деятельности. Тем не менее, мы не потеряли его след, хотя полученные нами биографические данные и не имеют отношения к масонству, а поэтому мы ограничимся приведением их в сноске⁵⁰.

После публикации отчета Маккензи о двух встречах с Элифасом Леви в декабре 1861 г., с минимальной редактурой, в апрельском номере журнала «The Rosicrucian» за 1873 год он писал, что «эти поспешные заметки о наших разговорах вообще никогда не были бы записаны, если бы не терпение, с которым не менее ученый исследователь оккультизма из нашей страны брат Ф. Хокли, Бывший Великий Секретарь, записал их через несколько дней после того, как они имели место».

Фредерик Хокли (Frederick Hockley, 1808— 1885), по профессии – бухгалтер, был широко известен в кругах, интересующихся «отвергнутым знанием». Он был лет на двадцать пять старше Маккензи, который с ним познакомился, по всей вероятности, в период редактирования «Биологического обзора» (Biological Review, 1858— 1859). Помимо опытов скраинга при помощи кристаллов и так называемых «магических зеркал», использовавшихся для вызывания состояния транса, он также в высшей степени усердно копировал старинные манускрипты по магии⁵¹. Масоном он стал достаточно поздно, приблизительно в 1864 г., но, тем не менее, сделал в Братстве довольно внушительную карьеру⁵². Он стал для Маккензи гуру во всех областях оккультизма. Однако настало время, когда его ученик ему наскучил. В его письме Ирвину от 23 марта 1873 г. объясняется, почему карьера Маккензи не задалась и он утратил свой личный выезд и мир, лежавший у ног.

Хокли писал:

Менее всего на свете мне хотелось бы даже упоминать имя господина Кеннета Маккензи. Я познакомился с ним 15 или 16 лет назад. Тогда он был весьма юным господином, получившим образование в Германии и неплохо знавшим немецкий и французский языки, и его переводы с них получили хвалебные отзывы в прессе. Он был преисполнен желания изучать оккультные науки, и когда бывал трезвым, вообще был чуть ли не самым милым и компанейским человеком из всех, кого мне доводилось встречать. К сожалению, его привычка к неумеренности три раза принуждала меня разрывать с ним отношения после шести или семи лет, проведенных в попытках примириться, и нужно признаться, с тех пор он один раз настолько нетерпимо оскорбил меня в одном своем письме, что мне более невозможно поддерживать никакие отношения с ним. Более всего в этой связи мне жаль его мать, достойную всяческого уважения даму, и его дядю, нашего уважаемого Великого Секретаря брата Херви, столь давно оказывающего мне честь своим знакомством… Мне довелось прочесть последний выпуск «The Freemason», где размещено объявление о его бракосочетании, и теперь я от всей души надеюсь, что это событие изменит его жизнь к лучшему⁵³. Конечно, образованность господина М. проистекает исключительно из его отличных познаний в немецком и французском, и когда вам удастся преодолеть эту трудность, весьма расширившееся поле оккультных изысканий, вне всякого сомнения, снабдит и вас, и других Первоисточниками… Я не знаю адреса господина М., но направленное ему через брата Кеннинга письмо совершенно точно дойдет до адресата.

Маккензи был посвящен в масоны в 1870 г. в возрасте тридцати восьми лет. По логике вещей, можно было бы ожидать, что его дядя Джон Херви предложил его кандидатуру на рассмотрение одной из лож, в которых состоял сам, но дело обстояло не так. В книге протоколов ложи «Дуб» №190 сказано, что 19 января 1870 г. его кандидатура была внесена Досточтимым Мастером братом Х. У. Хемсвортом и поддержана братом Джоном Хоггом, «и. о. Секретаря», а посвящение назначено на следующее регулярное собрание ложи 16 февраля во Фримейсонс-Холле⁵⁴. На собрание 16 февраля Маккензи не явился, но голосование по его кандидатуре и посвящение были вместо этого проведены на внеочередном собрании 9 марта. Согласно книге протоколов, кандидат являлся писателем и проживал в Тэвисток-плейс. В тот год по этому адресу жил Джон Херви. 20 апреля он был переведен в Подмастерья, а 18 мая возведен в Мастера Каменщики. Потом он посетил следующее собрание ложи 16 ноября, и это оказался последний раз, когда братья ложи «Дуб» видели его. 18 января 1871 г. Досточтимый Мастер зачитал полученное от Маккензи письмо с пожеланием приостановить членство. В протоколе отражено, что ложа постановила удовлетворить просьбу брата Маккензи «после полного погашения им задолженностей по членским взносам».

После этого его интерес к цеховому масонству стабильно равнялся нулю. В его письмах к Ирвину содержится только одно упоминание о посещении символической ложи. Как Мастер Каменщик он даже не подавал формального прошения о принятии в Общество розенкрейцеров, в создании которого принимал участие. Без сомнения, это д-р Р. У. Литтл убедил его принять звание почетного члена Общества в первой его степени, звании Зелатора, 17 октября 1872 г. Официально его почетное членство было зафиксировано еще в октябре 1870 г.

Когда Маккензи появился в розенкрейцерском кругу, он лишь недавно сочетался браком с Александриной Эйдон (Alexandrina Aydon), двадцати трех лет от роду, на пятнадцать лет моложе его, дочерью Еноха Гаррисона Эйдона, инженера и вольного каменщика, проживавшего по адресу «2, Эксмут-виллас, Кембридж-роуд, Чизвик». Брачная церемония прошла в муниципалитете Брентфорда 17 июня 1872 г. Вместе с супругой он поселился в Оксфорд-хаус на Чизвик-молл, снимая или часть дома или весь дом (это так и не выяснено). Как бы то ни было, судя по тому, что мы узнаем о нем далее, пить он стал значительно меньше.