Цитаты из книги «Политика аффекта»

Сцена в музее: возможности и границы документального театра в музейном пространстве

Конструирование памяти о забытом событии через музейные технологии: производство эмоций на выставках о Первой мировой войне в 2014 году

«Эмоциональное мышление» и «самоговорящие вещи»: к истории аффекта в советских музеях в 1920–1930‐х годах

Фокус на людях — вторая важная особенность, связанная с тем, что музеи памяти занимаются не только историческим образованием посетителей, но и образованием в сфере прав человека. Идеология прав человека тесно связана

Фотографии и видеозаписи Музейные кураторы не всегда воспринимали фотографии всерьез. Вероятнее всего, как замечает Пол Уильямс, это связано с тем, что, в отличие от других артефактов, которые невоспроизводимы (в противном случае мы имеем дело с копиями), аутентичные фотографии — всегда копии272. В музеях памяти, впрочем, фотографии — часто единственные свидетельства событий. С другой же стороны, многие фотографии настолько ужасны, что возникает вопрос, стоит ли их выставлять. Просмотр таких фотографий может огорчить посетителей, показ некоторых фотографий может считаться в принципе неэтичным. Наконец, с третьей — именно эти документы вызывают у посетителей сильные эмоции. Такие эмоции вызывает, например, документальный фильм «Хиросима: молитва матери», который показывают в музее в Хиросиме. Сначала в видео показывается город до уничтожения атомной бомбой, затем — после. Внимание акцентируется на ужасных последствиях трагедии: разрухе, болезнях, результатах радиации273. Другой типичный прием использования фотографий — экспонирование фотографий жертв. В вашингтонском Музее Холокоста один из залов похож по форме на огромный камин. По стенам этого пространства развешаны довоенные фотографии жителей одного литовского города. Население этого города было полностью уничтожено нацистами за два дня274. Дженнифер Хансен-Глюклих275 замечает, что этот зал, «Башня лиц», производит такой эффект еще и потому, что как бы выворачивает наизнанку привычную практику хранения семейных фотографий — обычно они сохраняются в семейных альбомах для будущих поколений, чтобы те помнили свои корни. Здесь же это фотографии, которые потеряли функцию связи прошлого и настоящего — фотографии ушедшего поколения. В Музее «Туольсленг», посвященном жертвам геноцида в Камбодже, также используется практика экспонирования фотографий жертв. Однако там эти фотографии имеют, возможно, еще более сильный эффект: в залах этого музея посетитель видит и останки жертв, и их фотографии. Причем, в отличие от Музея Холокоста, в «Туольсленге» этих фотографий тысячи. «Так количество переходит в качество, придавая этим фотографиям особый смысл, который можно описать как обобщенную типологизацию. Тысячи фотографий, которые различны и похожи одновременно, создают ощущение, что индивидуальных различий больше нет, а посетитель видит одно лицо, один тип вместо множества

Перформанс Театральные элементы стали привычными для современных музеев. Многие исследователи даже считают, что лучшей метафорой для изучения музеев теперь является «перформанс»267. В музеях памяти также используются перформативные элементы: посетители в таких ситуациях как будто переносятся на сцену, внутрь театральной постановки. В вашингтонском Музее Холокоста почувствовать себя на месте жертвы можно не только благодаря ее паспорту, но и представив себе, что вы побывали в концентрационном лагере. В одном из залов воссоздана обстановка немецкого лагеря; эта декорация окружена картинами боли, пыток, деградации. Посетитель вживается в роль жертвы не только на уровне знания, понимания индивидуальных историй, но и на уровне личного опыта — насколько это возможно в условиях музея268. В музее «Дом террора» в Будапеште воссоздана пыточная камера Управления государственной безопасности269. В Музее прав человека в Атланте тоже предлагают почувствовать себя героями повествования — чернокожими активистами, которые боролись против дискриминации

Артефакты Одна из типичных проблем музеев памяти — недостаток артефактов. С одной стороны, многие трагические события, которым посвящены такие музеи, стирали с лица земли не только людей, но и их вещи. С другой — сами эти события порождали мало вещественных доказательств. В случаях государственного террора или геноцида сохранившиеся артефакты часто принадлежат преступникам, а не жертвам259. Это создает двусмысленную ситуацию, когда кураторам приходится решать, стоит ли наделять ценностью вещи тех, память о ком они бы не хотели хранить. Наконец, важная особенность вещей, принадлежавших жертвам трагедий, заключается в том, что, как и сами жертвы, они часто обезличены. Очень редко от жертв остаются персонифицированные предметы — как в посвященном терактам 2001 года Музее 11 сентября в Нью-Йорке, где выставлены личные вещи жертв. У каждого из этих предметов был хозяин или хозяйка, их имена известны и указаны в экспликациях. Когда непонятно, кому принадлежали вещи, используется другой прием — все обез­личенные предметы экспонируются вместе. В вашингтонском Музее Холокоста выставлена обувь жертв, и она как бы говорит: «Мы последние свидетели. Мы обувь внуков и дедушек из Праги, Парижа и Амстердама, и от того, что мы сделаны из кожи, а не из крови

В музеях памяти используются разные способы эмоционального вовлечения

Нарративные приемы Музеи памяти — это нарративные музеи. Иными словами, их цель не столько в том, чтобы сохранить те или иные предметы или рассказать посетителям о фактах, сколько в том, чтобы рассказать историю и вовлечь посетителей в это повествование, способствуя возникновению у них чувства сопереживания и эмпатии. Поэтому эмоциональное вовлечение посетителей часто достигается не только самими предметами, фотографиями или другими объектами, но и их соотношением с музейным нарративом. Один из ключевых приемов заключается в том, чтобы заставить посетителя почувствовать себя на месте кого-то из действующих лиц, обычно — жертв. В вашингтонском Музее Холокоста посетитель периодически смотрит на события не со стороны отвлеченного наблюдателя, пришедшего в музей спустя десятилетия после окончания событий, которым посвящена экспозиция, но со стороны их участников. В начале, при входе в экспозицию, каждый может взять «паспорт», личную карточку одной из жертв. В этом паспорте дана краткая информация о человеке, а затем несколько страниц посвящены тому, что с этим человеком происходило на разных этапах нацификации Германии, преследования евреев и представителей других социальных групп, во время войны и так далее. Среди тех, с кем посетитель может идентифицироваться, есть и восточноевропейские, и западноевропейские евреи, свидетели Иеговы, гомосексуалы, цыгане и другие пострадавшие265. Таким образом, каждый посетитель имеет возможность посмотреть на историю Холокоста как на историю своего персонажа, то есть через призму личного измерения, связи с жизнями конкретных людей. В другом зале того же музея посетителю

Существо современных музейных выставок определяется не столько темой или составом экспонатов, то есть контентом, сколько техниками показа, способствующими их зрелищности. В отличие от дидактического принципа публичного музея «обучение через наглядность», постмузей создает прежде всего «пищу» для глаз, его цель — смотрение как таковое.