Многие тысячелетия была одна наука – философия (от греч. phileo – люблю, sophia – мудрость) – наука о всеобщих закономерностях, которым подчинены как бытие (то есть природа и общество), так и мышление человека, процесс познания. Входе развития производительных сил и накопления научных знаний о природе и обществе происходил процесс «отпочкования» отдельных наук от философии.
В преддверии нашей эры Ксенофонт (ок. 430–355 гг. до н. э.) ввел в научный оборот понятие «экономика». Оно состоит из двух греческих слов ойкос – дом, хозяйство и номос – правило, закон. Следовательно, речь идет о правилах рационального использования домашних хозяйств для удовлетворения потребностей. Масштабы хозяйства и его производительной силы ныне резко увеличились, но сущность экономики осталась прежней – удовлетворение потребностей людей.
Вульгаризация экономической науки, о которой речь пойдет ниже, начинается с искажения сущности самого понятия «экономика». Прежде всего это проявляется в околонаучных определениях экономики и попытках представить ее методом или принципом, который следует широко использовать в человеческой деятельности, включая политику, расовые, религиозные и семейные отношения. Так, Г. Беккер утверждает: «Экономику не следует понимать как привязанную к определенному предмету изучения, в частности деньгам или богатству, а как метод, применяемый ко многим аспектам человеческого поведения»[2].
Иллюстрируя свой вывод, Г. Беккер поясняет: «При решении вопросов – заключать ли брак, иметь ли детей, развестись или нет – мужчины и женщины пытаются максимизировать полезность, сравнивая выгоды и издержки»[3].
В противоположность сущности экономики Г. Беккер пытается превратить ее в коммерческий метод, присущий практически всем сферам человеческой деятельности. В статье «Преступление и наказание: экономическийподход» автор использует понятия издержек и прибыли применительно к поведению нарушителей закона. Он пишет, что существует прямая зависимость между нарушением преступником закона и его выгодой и обратная – между выгодой от преступления и его «затратами» (расходы на раскрытие преступления). Вывод автора: «На преступление в основном толкают экономические соображения»[4].
Как видим, нобелевский лауреат не только искажает сущность экономики, но и отождествляет ее с антиподом – хрематистикой. В этой связи уместно напомнить, что подобные действия пророчески предвидел Аристотель (384–332 гг. до н. э.). Развивая положение Ксенофонта об экономике, он ввел в научный оборот понятие «хрематистика», сущность которой определил как беспредельное обогащение. Аристотель писал: «В искусстве наживать состояние, поскольку оно скапливается в торговой деятельности, никогда не бывает предела в достижении цели, так как целью-то здесь оказывается беспредельное богатство и обладание деньгами. Все, занимающиеся денежными оборотами, стремятся увеличить свои капиталы до бесконечности»[5].
Понятие «хрематистика» Аристотель использовал для противопоставления категории «экономика». Последняя, по Аристотелю, является «естественной нормой хозяйственной деятельности, направленной на удовлетворение потребностей людей». Хрематистику же он считал «противоестественной, противной природе, так как она ведется не ради потребления, а ради накопления богатства и делает сами денежные знаки предметом собственности, которые таким образом утрачивают то свое значение, ради которого они были созданы»[6].
В течение многих веков не только религиозные учения, но и светские деятели осуждали хрематистику. Особенно ярко это проявилось в христианской религии. Богослужители осуждали ростовщичество. Так, П. Самуэльсон справедливо пишет: «И в Старом, и в Новом Завете содержится осуждение ростовщичества. Аристотель и святой Фома Аквинский придерживались аналогичных взглядов»[7].
В этом отношении весьма любопытным представляется русский литературный памятник «Домострой», создание которого историки относят к XV – началу XVI в. В нем речь идет о правилах семейной жизни и домашнего хозяйства.
«В „Домострое“ подробнейшим образом излагаются правила „домовного строения“, то есть ведения домашнего хозяйства. Содержание этой книги позволяет определить ее как своего рода энциклопедию домашнего хозяйства. Производство, о котором идет речь в „Домострое“, подчинено непосредственному потреблению семьи; это – огород и сад, а также домашнее изготовление предметов потребления, главным образом продовольствия для семьи. Человек должен жить в соответствии со своим доходом: „Всякому человеку, богату и у богу, велику и малу, разсудити себя по промыслу, и по добытку, и по своему имению. Приказный человек должен жить по государьскому жалованью, и по доходу, и по поместью и по вотчине“»[8].
В религиозных проповедях все виды хрематистики как «неправедное житие» осуждались, но в жизни церковники внесли весомый вклад по внедрению хрематистики в повседневные отношения между людьми. Более двух веков длились крестовые походы, во время которых происходили откровенный грабеж и обогащение. Особенно ярко это проявилось в четвертом Крестовом походе, когда была захвачена Византия, а ее столица Константинополь, где христианство было провозглашено официальной религией, разграблена и разрушена. Весьма доходным делом церковников была и продажа индульгенций за совершенные преступления, включая убийства. В 1412 г. известный чешский проповедник Ян Гус выступил против продажи папой индульгенций в Чехии – его обвинили в ереси и сожгли на костре.
По мере развития капиталистических (буржуазных) производственных отношений хрематистика получила широкое распространение и в светской жизни. Обогащение является целью капиталистических предприятий, а удовлетворение потребностей людей лишь один из путей получения прибыли. «Фирма занимается удовлетворением нужд и потребностей людей не из альтруизма, а преследует конкретные цели – получение прибыли»[9], – справедливо утверждает Ф. Котлер. Если владелец капитала на производстве вооружения получает большую прибыль, чем на товарах, удовлетворяющих «нужды и потребности людей», то он немедленно направляет туда свои средства. К исходу второго тысячелетия нашей цивилизации создано огромное количество учебников и разнообразных пособий, подсказывающих более эффективные и быстрые пути обогащения. Но в большинстве из них нет даже упоминания о таком понятии, как хрематистика; оно изъято из научного оборота. Если же данное понятие используется, то его сущность искажается.
Так, В. М. Кульков и А. В. Сидорович в учебнике «Курс экономической теории» пишут: «Аристотель выделил две формы богатства – „экономику“ и „хрематистику“. Под первой Аристотель понимал богатство как совокупность полезных вещей, а под второй – богатство как накопление денег. За этим разграничением стояло обобщение особенностей натурального и денежного хозяйства, а также выделение Аристотелем двух направлений науки, среди которых лишь хрематистика занималась исследованием движения богатства в денежной форме»[10].
Как видим, Аристотелю приписывается выделение двух направлений науки – экономики и хрематистики. Последней отдается предпочтение, так как лишь она занимается «исследованием движения богатства в денежной форме». Однако Аристотель, как отмечено выше, не выделял эти виды деятельности в качестве «научных направлений», а, наоборот, противопоставлял их и осуждал хрематистику как «противную природе», ибо она ведет к тому, что денежные знаки «утрачивают то свое значение, ради которого они были созданы».
Стоимостная (денежная) форма исследования хозяйственных процессов для экономической науки вообще, а политэкономии в особенности является основной, а по ряду проблем единственной. Разве экономический рост (ВВП, ВНП) или совокупный спрос и совокупное предложение возможно измерять в натуральной форме? Разве это является откровением для В. М. Кулькова и А. В. Сидоровича?
Хрематистику осуждали даже такие известные капиталисты-предприниматели, как Г. Форд, Д. Карнеги, Савва Морозов и многие другие. Однажды Савва Морозов купил в США очень выгодно большую партию хлопка. Вскоре цены на него резко выросли, и он мог бы продать этот хлопок и получить таким образом гораздо большую прибыль, чем от произведенных на его фабриках из него товаров. На вопрос, почему он этого не сделал, последовал ответ:
– Я же капиталист, а не спекулянт, на моих фабриках десятки тысяч рабочих, а у них семьи. Если я не обеспечу их работой, как же они будут жить?
По словам Д. Карнеги, «делание денег при помощи денег отвлекает предпринимателя от служения обществу, а игра на бирже превращает его в авантюриста». По мнению Г. Форда, «задача предприятия – производить для потребления, а не для наживы или спекуляции».
В свое время капитализм был прогрессивным строем, что засвидетельствовали Карл Маркс и Фридрих Энгельс в своей работе «Манифест Коммунистической партии». Возникшее в ту пору светское учение либерализм тоже было прогрессивным. Но постепенно капитализм перерождался из производительного в спекулятивный, ростовщический. Вместе с капитализмом вырождался и либерализм. Ныне неолиберализм является идеологией цветных революций и майданов. В итоге такого перерождения хрематистика вытеснила экономику и заняла господствующее положение в западной экономической мысли.
30 декабря 2015 г. менеджер из Казани Дмитрий Громов решил увеличить шестимиллионное наследство жены за счет покупки и продажи валюты. За день он сделал более пяти тысяч операций-сделок. Сначала выиграл 42 млрд рублей. Но не смог остановиться. В конце дня наследства не стало. Ежедневная сумма сделок на рыночных финансовых площадках составляет примерно треть годового мирового оборота. Но только пять процентов сделок отражают реальное движение товаров и услуг. Все остальное – спекуляции, мошенничество, включая организацию дефолтов национальных валют. Специалист по рыночным аферам Дж. Сорос сравнивает финансовые рынки «с катящимся огненным шаром, который опрокидывает на своем пути целые экономики».
Профессор Йельского университета Р. Шиллер утверждает: «Одно из величайших заблуждений в истории экономической мысли состоит в том, что любое решение на фондовом рынке имеет разумное объяснение». Это утверждение представляется спорным, так как получается, что абсолютное большинство рыночных сделок неразумны. В данном случае профессор отождествляет экономику с хрематистикой. С позиций экономики они неразумны, поскольку разрушают ее, но с позиций хрематистики они являются глубоко осознанными, очень разумными и весьма эффективными. Об этом убедительно свидетельствует деятельность Московской биржи. Вот как ее характеризует академик С. Ю. Глазьев:
– После прошедшей два года назад реорганизации и приватизации в пользу крупнейших зарубежных и российских банков Московская биржа (МБ) ушла из-под контроля Банка России и оказалась в зависимом от спекулянтов положении. Вместо того чтобы выполнять на некоммерческой основе функции центрального инфраструктурного механизма стабилизации валютно-финансового рынка, МБ превращена своими акционерами в центр генерирования сверхприбылей, «выжимания» 20 % из дестабилизации рынка под лозунгом «увеличения капитализации». В августе 2015 г. оборот валютного рынка МБ составил рекордные 31,7 млрд рублей – почти вдвое (на 87 %) выше, чем в августе 2014 г. Фактически МБ стала крупнейшим в российской экономике центром деловой активности, совершив в прошлом году операций более чем на 4 трлн долларов, что вдвое больше российского ВВП и на порядок превышает все имеющиеся в стране депозиты и наличную валюту. Нетрудно выявить, что 95 % биржевого оборота составляют сугубо спекулятивные операции, не имеющие отношения к реальной экономике и торговле товарами! Вследствие решающей роли МБ в формировании курса рубля, а последнего – в формировании цен на российском рынке, вся национальная экономика в целом оказывается в критической зависимости от нерезидентов. Их согласованные действия обретают способность ухудшать макроэкономическую ситуацию, провоцировать бегство капитала, вызывают падение хозяйственной активности и инвестиционный спад. Наличная биржевая информация позволяет охарактеризовать проведенную в декабре 2014 г. атаку на российскую валютно-финансовую систему как заранее спланированную акцию с целью дестабилизации макроэкономической ситуации[11].
Парадоксальный вывод напрашивается сам собой: рыночные финансовые площадки используются для разрушения экономики и укрепления хрематистики. Менеджеры и бакалавры оформляют миллионные спекулятивные сделки с «чистой совестью». Их этому учат в университетах. Олигархи своими аферами разоряют экономики целых государств и тоже с «чистой совестью» и законным образом. Вот как откровенничает об этом Дж. Сорос, который был неизвестным финансовым клерком, но, после того как обвалил английский фунт стерлингов и получил миллиард и двести миллионов долларов, он стал всемирно известным предпринимателем: «В качестве анонимного участника финансовых рынков мне никогда не приходилось оценивать социальных последствий своих действий. Я сознавал, что эти последствия могут оказаться пагубными, но я оправдывал себя тем, что играю по правилам конкурентной игры, и если бы я налагал на себя дополнительные ограничения, то проигрывал бы. Более того, я понимал, что мои угрызения совести ничего не изменят в реальном мире; если бы я перестал действовать, кто-то занял бы мое место. Решая вопрос, какие акции или валюты купить или продать, я руководствовался лишь одним соображением: максимизировать прибыль».
Следовательно, «величайшим заблуждением», а точнее величайшим обманом, в истории экономической мысли является то, что на базе отождествления экономики с хрематистикой неоклассикам-либералам удалось изобразить фондовые рынки в качестве важнейших факторов развития экономики. Но в действительности они являются самыми мощными рычагами укрепления хрематистики и разрушения экономики. Благодаря активности финансовых рынков происходит баснословное обогащение всё более узкого круга лиц. Ныне в руках олигархов сосредоточены состояния, о которых рабовладельцы и монархи даже мечтать не могли. В канун века и тысячелетия в докладе ООН объявлены такие данные: три самых богатых человека мира владеют средствами, превосходящими совокупный ВВП 48 беднейших стран; совокупное богатство 200 самых богатых людей планеты превышает доходы более чем 41 % населения мира.
О проекте
О подписке