– Не в этом ли главное средство для счастья вообще? Не оттого ли люди так часто несчастны, особенно богатые?

– Вместо того чтобы сознавать себя в положении раба, который должен трудиться для себя и для других и трудиться так, как этого хочет хозяин, богатые люди воображают себе, что их ждут всякого рода наслаждения.

– И в чем тогда их проблема?

– В том, что и труд, и препятствия, и болезни, то есть необходимые условия жизни, им представляются неожиданными страшными бедствиями. Бедные поэтому бывают менее несчастны: они вперед знают, что им предстоит труд, борьба, препятствия, и потому ценят все, что дает им радость. Богатые же, ожидая только радостей, во всех препятствиях видят бедствия и не замечают и не ценят тех благ, которыми пользуются. Блаженны нищие, ибо они утешатся, голодные – они насытятся, и горе вам, богатые.

– В этом отношении счастье и несчастье зависят от активных действий, причиняющих добро или зло окружающим, себе и всему человечеству?

– Несчастен не тот, кому делают больно, а тот, кто хочет сделать больно другому. И наоборот, если человек искренне возмущен, несчастлив, все время наталкивается на возмутительные вещи, то ему нужно сделать один из двух выборов. Первый – сложный: если душа не слаба, действуй и исправь, что тебя возмущает, или сам разбейся. Второй гораздо легче, и ему я намерен держаться: умышленно ищи всего хорошего, доброго, отворачивайся от дурного. Право, не притворяясь, можно многое любить не только в России, но и у самоедов.

– Понятно. Допустим, я хочу искать всего хорошего и не отворачиваться от доброго. Но как я могу не реагировать на плохое?

– Старайтесь. В счастье нужно верить, тогда оно будет если не все время с тобой, то, по крайней мере, часто будет сопровождать тебя. Иначе оно может и отвернуться. Например, Хаджи-Мурат всегда верил в свое счастье. Затевая что-нибудь, он был вперед твердо уверен в удаче, – и все удавалось ему. Так это было, за редкими исключениями, во все продолжение его бурной военной жизни.

– Каждый человек «ведет» свое чувство и в результате оказывается ответственным за свое счастье или несчастье. Существуют ли пределы в направлении этого движения?

– Да, и это подтверждают законы диалектики. Заметили ли вы, что в наше время в мире русской поэзии есть связь между двумя явлениями, находящимися между собой в обратном отношении: упадок поэтического творчества всякого рода – музыки, живописи, поэзии, и стремление к изучению русской народной поэзии всякого рода – музыки, живописи и поэзии. Мне кажется, что это даже не упадок, а смерть с залогом возрождения в народности. Последняя поэтическая волна была при Пушкине на высшей точке, потом Лермонтов, Гоголь, мы грешные, и вот она ушла под землю. Другая линия пошла в изучение народа и выплывет, Бог даст. А пушкинский период умер совсем, сошел на нет.

– Как проявляется эта тенденция в жизни отдельного человека?

– Через борьбу желаний – для себя и для других.

Например, в давке на Ходынке молодую княжну спас бедный человек, Емельян, который очень хотел разбогатеть, хотел получить выигрышный билет (их, по слухам должны будут раздавать вместе с подарками в честь коронации Николая II). Волей случая таким билетом оказалось для него спасение княжны. Однако ситуация разворачивалась совсем иным образом.

« – Да вот он спас меня, — говорила Рина. — Если бы не он, не знаю, что бы было. Как вас зовут? — обратилась она к Емельяну.

– Меня-то? Что меня звать?

– Княжна ведь она, — подсказала ему одна из женщин, — бога-а-атая.

И вдруг у Емельяна на душе что-то поднялось такое сильное, что не променял бы на двухсоттысячный выигрыш.

– Чего еще. Нет, барышня, ступайте себе. Чего еще благодарить.

– Да нет же, я не буду спокойна.

– Прощай, барышня, с Богом. Только пальто мое не увези.

И он улыбнулся такой белозубой, радостной улыбкой, которую Рина вспоминала как утешение в самые тяжелые минуты своей жизни.

И такое же еще большее радостное чувство, выносящее его из этой жизни, испытывал Емельян, когда вспоминал Ходынку, и эту барышню, и последний разговор с нею».

– Может ли индивидуальный мотив полностью замениться общечеловеческим?

– Полностью, конечно, нет. Но с возрастом многие желания уходят. Наверное, именно это чувствовал старец Федор Кузьмич.

«Прежде всего, я думал, что человек не может не желать. Я всегда желал и желаю. Желал прежде победы над Наполеоном, желал умиротворения Европы, желал освобождения себя от короны, и все желания мои или исполнялись и, когда исполнялись, переставали влечь меня к себе, или делались неисполнимы, и я переставал желать. Но пока эти желания исполнялись, или становились неисполнимыми прежние желания, зарождались новые, и так шло и идет до конца. Теперь я желал зимы, она настала, желал уединения, почти достиг этого, теперь желаю описать свою жизнь и сделать это наилучшим образом, так, чтобы принести пользу людям. И если исполнятся и если не исполнятся, явятся новые желания. Вся жизнь в этом. И мне пришло в голову, что если вся жизнь в зарождении желаний и радость жизни в исполнении их, то нет ли такого желания, которое свойственно бы было человеку, всякому человеку, всегда, и всегда исполнялось бы или, скорее, приближалось бы так для человека, который желал бы смерти. Вся жизнь его была бы приближением к исполнению этого желания; и желание это, наверное, исполнилось бы. Сначала это мне показалось странным. Но, вдумавшись, я вдруг увидел, что это так и есть, что в этом одном, в приближении к смерти, разумное желание человека. Желание не в смерти, не в самой смерти, а в том движении жизни, которое ведет к смерти. Движение же это есть освобождение от страстей и соблазнов того духовного начала, которое живет в каждом человеке. Я чувствую это теперь, освободившись от большей части того, что скрывало от меня сущность моей души, ее единство с Богом, скрывало от меня Бога».

– Когда человек наиболее эгоистичен?

– Когда влюблен. Например, мой сын Илья, когда собрался жениться на Философовой (славной, простой, здоровой, чистой девушке), находился в том невменяемом состоянии, в котором находятся влюбленные. Жизнь для него остановилась, и вся в будущем.

– Такой эгоизм – явление преходящее? Ведь сильная любовь, как и любое сильное чувство, порождает стресс, с которым начинает бороться уже организм человека, сменяя его приступами раздражения, апатии или тоски. Ведь если человека любят за то, что он есть, со всеми его достоинствами и недостатками, то в какой-то момент объект любви не может вместить в себя все чувство, которое на него обрушивается?

– Если человек живет для других, то любовь распространяется на всех. Если он живет для себя, то его чувство ужато до одного человека, имеющего в данный момент высшую, хотя, может быть, и случайную, ценность. В первом случае он может «отпустить», распространить излишки любви на окружающих. Так поступила моя тетушка Татьяна Александровна Ергольская. Лучшее средство к истинному счастью в жизни – это без всяких законов пускать из себя во все стороны, как паук, цепкую паутину любви и ловить туда все, что попало: и старушку, и ребенка, и женщину, и квартального. Если же человек не хочет этого распространения, то любовь его поглотит, сделает несчастным.

Очень часто у Толстого состояние любви к какому-либо человеку предвосхищается состоянием готовности к любви, без которого настоящей любви не получается. Для того чтобы войти в состояние готовности, герои Толстого вначале чувствуют унижение, растерянность, связанные или с потерей (Маша из «Семейного счастья»), или с неудовлетворенностью жизни (Оленин из «Казаков»), или тяжелой болезнью в преддверии смерти (Николай Левин из «Анны Карениной»).

Чувство же личностное начинается с обычного, ни к чему не обязывающего увлечения (Вронский из «Анны Карениной»), необходимости обзавестись семьей (Позднышев из «Крейцеровой сонаты»). Юный Нехлюдов влюблен в Катюшу Маслову: «Услыхав ее шаги, Нехлюдов, тихо ступая и сдерживая дыхание, как будто собираясь на преступление, вошел к ней… На минуту он остановился. Тут еще была возможность борьбы. Хоть слабо, но еще слышен был голос истинной любви к ней, который говорил ему о ней, о ее чувствах, об ее жизни. Другой же голос говорил: смотри, пропустишь свое наслаждение, свое счастье. И этот второй голос заглушил первый. Он решительно подошел к ней. И страшное, неудержимое животное чувство овладело им».

– Мы часто видим, что многие поступки определяются случайными событиями.

– Бывает. Допустим, человек готовится поступить в университет. Он может делать это из любви к математике, а может и потому, что слова: синусы, тангенсы, дифференциалы, интегралы и так далее – чрезвычайно нравятся ему. Иногда человек поступает так, как ожидают от него другие. Например, Душечка у Чехова (я ею восхищен) – настоящая женщина. Она живет жизнью мужа.

– Получается, что человек может принять случайные решения.

– Они не совсем случайны. К ним есть предрасположенность, которую человек вначале не осознает, а потом уже начинает обдумывать. Например, Нехлюдов, собираясь жениться, размышлял, что в пользу женитьбы было, во-первых, то, что женитьба давала приятности домашнего очага, устраняла неправильность половой жизни, давала возможность нравственной жизни. Во-вторых, и это было главным, Нехлюдов надеялся, что семья, дети, дадут смысл его бессодержательной жизни. Против женитьбы были, во-первых, общий всем немолодым холостякам страх за лишение свободы и, во-вторых, бессознательный страх перед таинственным существом женщины.

– Человек имеет потребность придавать своим поступкам смысл?

– Не путайте смысл жизни и цель. Иногда человек стремится к тому, что не является смыслом его жизни. Однажды в деревне я встретил вдову. Она попросила меня войти и взглянуть на телку. Я вошел. В сенях, точно, стоит телка. Вдова попросила взглянуть на нее. Я посмотрел на телку и увидел, что вся жизнь вдовы так сосредоточена на телке, что она не может себе представить, чтобы мне могло быть неинтересно смотреть на телку.

Найти смысл человеческой жизни — проблема чрезвычайно сложная, на решение которой может уйти жизнь. Все это может сопровождаться сильнейшими переживаниями (Константин Левин, Пьер Безухов, Андрей Болконский, отец Сергий и т. д.). Но основная трудность здесь не в том, что личность не может определить смысл своей жизни, а в том, что личность не в силах охватить задач всего человечества. Поэтому человеку трудно осознать свою миссию, ибо первопричины существования скрыты от него, так как они находятся вне человечества, в Боге.

Иногда даже смерть определяет смысл жизни. Человек умирает, чтобы очистить душу другого, любящего его. Так было с Ванечкой, любимым сыном Толстого, так было с Андреем Болконским. Однако на Вронского смерть Анны подействовала иначе: он не смог преодолеть горя сам. Будучи продуктом общества, в котором он жил, он был спасен этим обществом, хотя мы можем догадываться на основании отдельных его высказываний, что он в боях Балканской войны будет искать смерти. Но по другим произведениям Толстого мы знаем, что таким людям часто предоставляется шанс, перестрадав, понять истину.

– Когда человек начинает задумываться о цели в жизни?

– Задать себе цель никак нельзя. Это я пробовал сколько раз, и не выходило. Надо не выдумывать ее, а найти такую, которая бы была сообразна с наклонностями человека. Такую, которая бы и прежде существовала, но которую он только бы сознал. Такого рода цель я нашел в юности: всестороннее образование и развитие всех способностей. Как одно из главных средств к достижению этого я выбрал дневник и франклиновский журнал.

Проблемы смысла и цели в жизни возникают у человека довольно рано, но стремлением решить их обладают далеко не все. И еще реже встречаются люди, способные правильно поставить вопрос, прежде чем его решить. Но даже если предположить, что и вопрос был поставлен верно, и что цели определены правильно, это не означает, что человек не может заблуждаться относительно средств их достижения. Несоответствие между формой, заданной основной целью, и формой, избранной самим человеком, преследовало Толстого всю жизнь. Очень ярко это несоответствие было выражено в раннем его произведении — «Истории вчерашнего дня».

– Все ли люди должны искать смысл жизни?

– Нет. Поиски не всегда приводит к ожидаемому результату. На одном полюсе таких размышлений – полное отрицание смысла жизни (Шопенгауэр, Гартман, Ницше), на другой – наличие высшего смысла (Евангелие, учения философов Востока). Отдельные представители человечества колеблются между этими полюсами.

– Что может подтолкнуть к правильному пониманию смысла жизни?

– Переосмысление многих привычных ориентиров, например, религиозных. В душе семнадцатилетнего юноши может совершиться изменивший все его отношение к окружающему переворот. Ему вдруг откроется совершенно новая для него вера, разрушившая все то, во что он прежде верил, откроется мир здравого смысла. Поразит его не то, что поражает многих людей из народа, когда для них открывается область науки – величие мира, расстояния, массы звезд, но не глубина исследования и остроумных догадок. Поразит больше всего здравый смысл, признаваемый обязательным для всякого познания. Поразит то, что надо верить не тому, что старики сказывают, даже не тому, что говорит поп, ни даже тому, что написано в каких бы то ни было книгах, а тому, что говорит разум. Это будет открытие, которое изменит все его мировоззрение, а потом и всю его жизнь.

– То есть, человек может не искать смысл, не понимать его, а жить в соответствии с ним. Герои ваших книг восхищаются цельностью представителей народа, не определяющих смысл своей жизни, но чувствующих его.

– Это другой подход к жизни – не общественной, а роевой. Если же человек выходит из этого «роя», начиная свой путь, он должен искать высший смысл его жизни, который определен Богом.

Человек может жить для общества или в соответствии с Богом. Почему же Толстой так клеймит первых и превозносит вторых? Типичные представители первого и второго направлений — Алексей Каренин и отец Сергий.

Каренин работал на благо общества, или, по крайней мере, считал, что работал. Возможно, это один из вариантов введения себя в заблуждение. Но, наряду с решением псевдообщественных, а иногда даже эгоистических проблем (как было в случае с иноверцами), в нем просыпается искра божия. И она разгорается тем сильнее, чем быстрее падает авторитет Каренина как государственного человека. Враги, желая раздавить его, открыли ему новый путь – путь спасения души, на который он окончательно ступил, забрав у Вронского никому не нужную Анечку — дочь Анны.

Отец Сергий, бывший лихой офицер с непомерной гордыней, не выдержав общественного презрения как будущий муж царской фаворитки, уходит в монастырь. Но и там он, усиленно служа Богу, на самом деле губит душу. Он служит не искренне, а чтобы доказать самому себе и окружающим свою святость. Но этот мотив от него скрыт. Он испытывает сильнейшее искушение, а потом к нему приходит просветление. Он ясно понял, как ему жить, и с кого брать пример.

По характеру и темпераменту эти люди различны. Резкий, подвижный Сергий и флегматичный, спокойный Каренин. Кстати, есть один вид темперамента, особенно не уважаемый Толстым — сангвинический (хотя своего отца он тоже описывал как сангвиника). В устах Толстого «сангвиник» означает «пустой малый», несерьезный, самовлюбленный, во всем себе потакающий. Например, Стива Облонский, который быстро забыл погибшую сестру и ту роль, которую сыграл в этом Вронский. Не простил, а забыл. Вронского Толстой тоже не вполне уважает, хотя и признает, что ему выпало тяжкое испытание, из которого, как из центра перекрестка, он может направиться куда угодно или вообще расстаться с жизнью. Вронский остается наедине с его проблемами, хотя догадывается, что самостоятельно справиться с ними он вряд ли сможет.