В главе 3, «Эдипова ситуация и депрессивная позиция», Ро-налд Бриттон берет фрейдовский «ядерный комплекс» – эдипов комплекс – и показывает, как Кляйн связывает его со своим понятием депрессивной позиции, которое порой считается ее наиболее значительным вкладом в психоанализ. Затем он описывает историю и развитие депрессивной позиции и эди-пова комплекса и показывает их абсолютную зависимость друг от друга. Способность отказаться от единоличного обладания одним из родителей и признание реальности родительской пары, другими словами, предпосылка для переработки эдипова комплекса зависит от достижения задач депрессивной позиции, а именно принятия отдельного существования объекта и последующих чувств зависти и ревности, в которые это принятие повергает. Принятие отдельности объекта подразумевает принятие реальности других отношений объекта, в особенности отношений между родителями. Бриттон обсуждает защиты от этого принятия. Он приводит ряд подробных клинических примеров из своей работы со взрослыми и детьми.

После бури, которую вызвала концепция депрессивной позиции, и дискуссии по противоречиям, имевшей место в начале 1940-х годов, Кляйн в статье 1946 года «Заметки о некоторых шизоидных механизмах» представила еще одну совершенно новую идею. В этой статье она описывает «параноидно-шизоидную позицию», отличающуюся тревогами преследования, связанными с угрозой для индивида (в отличие от характерной для депрессивной позиции тревоги, связанной с угрозой для объекта). Она описывает типичные для параноидно-шизоидной позиции защиты, особенно расщепление объекта на хороший и плохой и соответствующее ему расщепление Эго на хорошее и плохое; они сопровождаются фантазиями, вызванными проекцией в объект частей Эго (и/или частей внутренних объектов); этим вызванным проекцией фантазиям сопутствует идентификация внешнего объекта со спроецированными в него частями Эго или внутреннего объекта (проективная идентификация); она пишет и о других защитах: всемогуществе, идеализации и отрицании. Она подчеркивает также, что фантазии, вызванные проекциями и интроекциями, с самого начала жизни воздействуют друг на друга и создают внутренний мир, в котором есть я и объект. И снова она не рассматривает параноидно-шизоидную позицию как фазу, хотя описывает ее как атрибут самого раннего младенчества. По ее мнению, на протяжении всей жизни происходит постоянное колебание между параноидно-шизоидной и депрессивной позициями.

В главе 4, «Равновесие между параноидно-шизоидной и депрессивной позициями», Джон Стайнер описывает обе эти позиции и различные защиты от тревоги, которые существуют в каждой из них. Затем он переходит к описанию равновесия между двумя позициями, делая акцент на том, что выбором термина «позиция» Кляйн отстраняется от понятий «стадия» или «фаза» Фрейда и Абрахама. Для обозначения динамической природы равновесия он использует химическую запись Биона PS↔D^[1]. Стайнер высказывает идею о том, что в каждой из позиций имеется дополнительное разделениие. Параноидно-шизоидная позиция представляет собой континуум между нормальным расщеплением, необходимым для здорового развития, и патологической фрагментацией, ведущей к фомиро-ванию «странных объектов» (Bion, 1957), с чем связаны более серьезные нарушения в дальнейшей жизни. Внутри депрессивной позиции есть состояние, управляемое страхом потери объекта, которое может быть связано с отрицанием психической реальности, и состояние, при котором возможно переживание потери объекта, ведущее к обогащению личности. Эти состояния внутри депрессивной позиции тесно связаны с работой скорби, и Стайнер достаточно подробно, учитывая работы Фрейда и Кляйн, обсуждает скорбь и ее отношение к депрессивной позиции. Соответствующие клинические иллюстрации позволяют увидеть эти разные типы психической организации.

Как было сказано выше, Кляйн выдвинула идею проективной идентификации в ходе обсуждения параноидно-шизоидной позиции. Для нее эта идея не являлась особо важной, но о ней было сказано и написано больше, чем о любом другом понятии, предложенном ею. В главе 5, «Клинические проявления проективной идентификации», Элизабет Ботт Спиллиус описывает понятие проективной идентификации Кляйн и то, как оно развивалось и совершенствовалось, особенно Бионом и Джозеф. При этом она говорит о трех вариантах использования идеи проективной идентификации кляйнианскими (и другими) аналитиками, особенно в Британии. В первоначальной трактовке Кляйн акцент делался на том, что проективная идентификация является бессознательной фантазией, влияющей на то, как пациент воспринимает аналитика. Бион, помимо этого, обращает внимание на то, каким образом действия пациента могут иногда заставить аналитика испытывать те чувства, которые пациент часто бессознательно ждет от него. Джозеф, расширяя бионовский подход, исследует, каким образом пациент постоянно, хотя бессознательно, «подталкивает» аналитика к импульсивным действиям, соответствующим внутренней ситуации пациента. Спиллиус делает акцент на том, что в центре внимания этих более поздних разработок находится постоянное, непрекращающееся взаимодействие между пациентом и аналитиком.

Она отмечает также, что видит мало клинической пользы от попыток объявить какую-то из моделей «правильной», более того, от попыток провести различия между проекцией и проективной идентификацией; она считает, что все три модели являются надежным способом понимания клинического материала и что все три могут использоваться одним и тем же аналитиком в разное время, иногда в одной и той же сессии.

Предмет обсуждения Майкла Фельдмана в главе 6, «Расщепление и проективная идентификация», в значительной мере совпадает с таковым в главе 5. (Эти лекции были прочитаны в разные дни.) Фельдман рассматривает кляйнианскую теорию проективной идентификации и раннего расщепления, делая особый акцент на сопровождающем эти процессы расщеплении Эго, а также на расщеплении и проецировании внутренних объектов. Проецируются не только свои плохие части. Я может избавляться от хороших частей, но в случае чрезмерности этого процесса может возникнуть сверхзависимость от внешнего объекта. Чтобы объяснить процесс проективной идентификации, Фельдман дает подробные клинические примеры и описывает фрагменты анализа трех пациентов. В первом показано, как пациент поспешно проецирует в аналитика спутанную и униженную часть себя; в данном случае пациент в ответ на интерпретцию смог вновь обрести эту часть. Второй пациент обнаруживает другую важную и относительно недавно описанную сторону проективной идентификации – провоцирование аналитика на воспроизведение ранних объектных отношений; но не повторение этих отношений, а их интерпретация дает возможность изменить первоначальное состояние. В третьем случае аналитика, как бы он ни поступал, принуждали к действию. Таким образом, Фельдман показывает, как теория проективной идентификации Мелани Кляйн, особенно в модификации Биона, Розенфельда и Джозеф, сегодня широко используется в клинической работе.

Эти шесть глав убедительно показывают, что последователи Кляйн, особенно Сигал, Бион, Розенфельд и Джозеф, развили и в некоторых случаях видоизменили первоначальные формулировки Кляйн, но что эти формулировки остаются для них основным источником вдохновения (Spillius, 1988).

Последней значительной работой Кляйн, снова вызвавшей серьезные разногласия, была книга 1957 года «Зависть и благодарность», которую высоко оценили ее последователи, особенно Бион, чья работа является предметом обсуждения последних трех глав этой книги.

До сих пор нет полной биографии и/или обзора творчества Биона. Его автобиография «Долгие выходные» (1985) является в высшей степени уникальным повествованием о его ранней жизни, школьных годах и травматическом и героическом опыте командира танка во время Первой мировой войны.

Частичные описания его работы есть у Мельтцера (1978), Гринберга и др. (1975), Вильямса (1983) и Гротштейна (1981б).

Бион родился в 1897 году в индийском городе Муттра, где его отец был иженером и управляющим. Индия произвела на него неизгладимое впечатление, и среди произведений, на которые он часто ссылался в своей работе, была «Бхагавадгита». В возрасте 8 лет его разлучили с семьей, отправив в Англию учиться в школе, что было печальным обычаем того времени. Во время Первой мировой войны Бион вступил в Королевский танковый корпус и был участником многих военных действий, получил две высокие награды за храбрость, хотя потом в книге «Воспоминание о будущем» (1975) он поясняет, что то, что происходит в хаосе и ужасе войны, очень спутанно и непонятно, а впоследствии переиначивается и искажается в попытке найти смысл там, где его нет. Очевидно, что эти впечатления оказали сильное влияние на него, и можно наблюдать, как они постоянно отражаются в его психоаналитических произведениях, особенно касающихся психотических состояний. Бион поступил в Оксфорд, где проявил себя отличным спортсменом и защитил диплом по современной истории. После недолгого периода преподавания, уже интересуясь психоанализом, он поступил в больницу при университетском колледже в Лондоне и стал изучать медицину, чтобы профессионально заниматься психоанализом. Одно время Бион работал у Уилфреда Троттера – хирурга, проявляющего глубокий интерес к психологии, известного благодаря книге о группах «Инстинкты толпы во время мира и войны», на которую Бион опирался при написании своей книги о группах.

Получив квалификацию, Бион стал заниматься психиатрией и уже вскоре работал в Тавистокской клинике, начав анализ у Джона Рикмана. Его психоаналитическое обучение было прервано Второй мирововй войной, во время которой он активно применял и развивал свои идеи об использовании групп в лечении психологических травм и при отборе офицерского состава, и эта ранняя работа с группами стала темой его первой статьи (Bion, 1943). После войны он завершил свое психоаналитическое обучение в анализе с Мелани

Кляйн, который оказал сильное влияние на его развитие в качестве аналитика.

В начале 1950-х годов работа с группами, которой он преимущественно занимался во время войны и в Тавистокской клинике (Bion, 1961), уступила место исключительно психоаналитическим исследованиям. Под влиянием статьи Мелани Кляйн «Заметки о некоторых шизоидных механизмах» (1946) Бион, наряду с другими кляйнианскими аналитиками того времени, в особенности Гербертом Розенфельдом и Ханной Сигал, анализировал многих психотических и пограничных пациентов. Эта работа послужила основой для некоторых важных статей, особенно таких как «Отличие психотических личностей от непсихотических» (1957), «О высокомерии» (1958), «Нападение на связь» (1959) и «Теория мышления» (1962а). Бионовские идеи психоза трудно отнести к какой-либо из психоаналитических классификаций теории психоза; одна из них известна как теория «защит» и теория «дефицита» и подробно описана Лондоном (1973) как «унитарная» (см.: Arlow and Brenner, 1969); а другая – как «специфическая» теория (Katan, 1979; Frosch, 1983; Yorke, Wieseberg and Freeman, 1989; Grotstein, 1977). Подобно «унитарным» теоретикам, Бион пытается разработать общую модель мышления, охватывающую как невроз, так и психоз; но он подчеркивает также, что индивиды, которые, в силу конституциональных особенностей или особенностей окружения, перманентно не способны переносить фрустрацию, которые эвакуируют фрустрацию и плохие переживания (что приводит к невозможности развить элементарные мыслительные способности), оказываются в силу этого в психическом состоянии, подобном тому, что приверженцы «специфической» школы описывают как базовое нарушение психической репрезентации.

В 1950-е и 1960-е годы Бион был известным членом Британского психоаналитического общества, а с 1962 по 1965 его президентом. В 1960-е он обобщил большую часть своей предыдущей работы, начав с книги «Обучение на опыте» (1962b), за которой последовали «Элементы психоанализа» (1963), «Трансформации» (1965) и «Внимание и интерпретация»

(1970); все эти книги развивали идеи, выдвинутые в работе «Теория мышления». В 1968 году Бион отошел от активной деятельности в Британском обществе и переехал в Лос-Анджелес, где продолжал писать, практиковать, обучать и развивать идеи вплоть до возвращения в Англию незадолго до своей внезапной болезни и смерти в конце 1979 года.

Работа Биона оказала серьезное влияние на клиническую практику всех кляйнианских психоаналитиков Британского психоаналитического общества, а также на многих из тех, кто является членом Независимой группы и Современной фрейдовской группы. Многие аналитики, которые не очень хорошо знакомы с работой Биона, тем не менее используют его идеи, как используют в своей практике идеи Кляйн. Тем, кто не воспитан в этой аналитической традиции, часто трудно полностью понять то, о чем пишет Бион, и немаловажную роль играет здесь то, что он пытается писать о таких эмоциональных состояниях, которые трудно поддаются словесному описанию.

На значительную часть описанной в данной книге клинической работы, как и на некоторые идеи в главах по Кляйн, оказал влияние Бион. Так, использование записи PS↔D и того, что она выражает динамический характер отношений между параноидно-шизоидной и депрессивной позициями, описанный Стайнером в главе 4, является результатом развития Бионом идей Кляйн. Описание Спиллиус призошедших со времен Кляйн изменений в использовании термина «проективная идентификация» и того, как часто при этом учитывается контрперенос, проистекает из бионовского понятия «контейнера» и «контейнируемого» (Bion, 1962b), подробно обсуждаемого Бриттоном в главе 8. В задачи трех следующих глав, посвященных Биону, не входит «охватить» всего Биона; они, скорее, помогают читателям увидеть, как британские аналитики кляйнианского направления стараются клинически использовать его идеи.

Как было сказано выше, на ранних этапах психоаналитического формирования Бион работал с пограничными и психотическими пациентами, и именно в этот период были намечены его идеи о природе психотической личности, особенно в статье «Отличие психотических личностей от непси-хотических». В главе 7, «Психоз: безмыслие странного мира», Эдна О’Шонесси пишет об этом и показывает, как фрейдовская идея «принципа удовольствия» используется в структуре объектных отношений. Человек, стремящийся защититься от боли и фрустрации, мобилизует фантазию, согласно которой не только неприятные переживания проецируются в объект – он полагает, что избавляется и от той части психики, которая может регистрировать эти переживания. Если продолжать обращаться с переживаниями подобным образом, то психика не сможет создать аппарат – Эго, способный делать что-либо, кроме как избавлять себя от неприятных переживаний, и следствием этого становится потеря ощущения реальности; такое непрерывное проецирование плохих чувств ведет к созданию психического мира пугающих преследующих объектов, и тогда Я предпринимает все более и более решительные меры для того, чтоб защититься от них. Эдна О’Шонесси пишет, что Бион обращал особое внимание на существование фундаментального различия между представлением о мире у психотической и непсихотической личности либо у психотической и непсихотической части личности, а именно: психотическое функционирование находится во власти процессов фрагментации и изгнания средств