Британский вызов и ответ экономической политики

В XVI–XVIII веках экономика Британии росла медленными, но устойчивыми темпами. В середине XVIII века, на заре промышленной революции, душевой ВВП Британии был существенно выше, чем в среднем по миру. Двигателем экономического роста была международная торговля, хотя экономическая политика британского государства при этом несколько расходилась с предписаниями Адама Смита. Государство действительно стояло на защите частной собственности, однако уровень налогов был выше, чем во Франции, а торговая экспансия осуществлялась силами монополий, дарованных королевской властью (вроде Ост-Индской компании). Торговая экспансия поддерживалась благодаря морскому могуществу, вооруженной силе, колониальным завоеваниям, таможенным пошлинам и меркантилизму (см. гл. 1 первого тома). Смит был сторонником свободной торговли и возражал против такой политики. Как бы там ни было, рост экономики был стремительным и не уступал росту населения, и в результате Англия по уровню зарплат опережала большинство стран Европы и Азии. Рост Лондона, кроме того, привел к резкому удорожанию топлива, которое в конце Средневековья было представлено преимущественно древесным углем и дровами, – в итоге это привело к расширению угледобычи на северо-востоке Англии. В XVIII веке только Британия добывала уголь в крупных количествах и по стоимости ее угольная энергия была самой дешевой в мире (см. гл. 16 первого тома).

С помощью этих факторов можно объяснить ту траекторию, по которой развивались инновации в Британии в период промышленной революции: новые технологии приводили к замещению дорогого труда капиталом и дешевой энергией. Эти технологии были изобретены в Британии потому, что там они обеспечивали коммерческий успех. В других регионах, однако, их применение на первоначальном этапе не было экономически оправданно из-за более низких зарплат и более дорогой энергии.

С одной стороны, британские технологии создали для остальных стран новые возможности, а с другой – бросили им вызов. Чтобы достичь процветания, им нужно было поднять производительность труда, и добиться этого было можно переняв новые британские технологии. В то же время последние были неэффективны с точки зрения издержек ввиду иного соотношения цен на факторы производства. Как следовало поступать в такой ситуации?

Эта задача усложнялась в силу еще одного обстоятельства, которое вытекало из распространения новых технологий. Поскольку они повышали производительность обрабатывающей промышленности в Британии, не предоставляя того же преимущества другим странам, сравнительные преимущества британской обрабатывающей промышленности повышались, тогда как другим странам становилось выгоднее вести сельское хозяйство. Это выражалось в том, что британские обрабатывающие фирмы становились более конкурентоспособными и угрожали вытеснить производителей других стран из отрасли. В то же самое время другие страны становились более конкурентоспособными как производители сельскохозяйственной продукции. Иными словами, успех Британии создавал угрозу деиндустриализации остального мира и превращения остальных стран в «слаборазвитых» поставщиков сырья (Williamson 2011).

Именно это и произошло с большей частью Азии. Самым важным примером служит Индия. В XVIII веке там находился один из самых крупных очагов текстильной промышленности в мире. Британия могла поспорить с Индией лишь в производстве наиболее грубой нити и тканей, поскольку в нем требовалось меньше труда, чем для производства тонкой пряжи, а британский труд был гораздо дороже, чем индийский. Внедрение машин позволило Британии сократить издержки, снизив временные затраты на переработку одного фунта материала и позволив заменить высокооплачиваемый труд мужчин на низкооплачиваемый труд женщин и детей. В 1813 году истек срок действия монополии Ост-Индской компании на торговлю с Индией и группа промышленников из Манчестера выступила против ее продления, ссылаясь на то, что Индия могла стать огромным рынком сбыта в случае снижения стоимости перевозки. Они указывали, что в 1812 году стоимость производства нити сорокового номера, которая обычно используется для пошива рубашек, в Индии составляла 43 пенса за фунт, а в Англии – лишь 30 пенсов. Они были правы, но примечательно, что еще десятилетием ранее они не могли бы предъявить тот же аргумент, так как в 1802 году нить сорокового номера в Англии стоила 60 пенсов. Исходя из этого, можно судить о скорости, с которой происходил прогресс. И действительно, к 1826 году стоимость нити сорокового номера опустилась до 16 пенсов и конкуренция со стороны Британии полностью разрушила индийскую хлопкопрядильную отрасль. Сократилось и ткачество, хотя оно не полностью исчезло, так как опиралось на импорт британской нити.

США и Западная Европа столкнулись с теми же угрозами, что и Индия, но им удалось избежать ее участи благодаря четырем элементам экономической политики, в совокупности образующим «стандартную модель» экономического развития (см. гл. 17 первого тома). Впервые эта модель была разработана в Соединенных Штатах и была призвана решить четыре задачи: создать крупный внутренний рынок путем отмены внутренних пошлин и создания транспортной инфраструктуры; установить внешние пошлины для защиты отраслей от конкуренции со стороны Британии; основать государственный банк, который стабилизировал бы денежное обращение и способствовал промышленному развитию; дать населению образование, тем самым подготовив его к коммерческой и технической деятельности. Конституция, вступившая в силу в 1790 году, отменила пошлины на уровне штатов, поэтому означала шаг вперед к созданию крупного внутреннего рынка. Программу вложений в инфраструктуру, установления внешних пошлин и создания государственного банка начертал в своем «Докладе о мануфактурах» 1791 года Александр Гамильтон, и впоследствии она была принята. Массовое образование появилось еще в колониальный период, а в первой половине XIX века правительства штатов признали всеобщее школьное образование обязательством государства, отчасти руководствуясь экономическими соображениями.

Стандартная модель создавала среду, прибыльную для местной обрабатывающей промышленности, и британские машины стали внедряться с большой охотой, так как высокая капиталоемкость производства представлялась привлекательной в свете высоких зарплат в США. К 1830-м годам в Америке зарплаты значительно превысили уровень Британии, где они перестали расти в 1790-е годы, и это подталкивало американцев к изобретению еще более капиталоемких технологий, чем британские. Так был заложен фундамент американского промышленного могущества.

Стандартная модель в Европе

В Европе теоретическое обоснование стандартной модели дал Фридрих Лист в своей «Национальной системе политической экономии» 1841 года, хотя на практике она к тому времени уже давно развивалась. В Западной Европе, чтобы внедрить британские технологии, приходилось преодолеть большие трудности, чем в Северной Америке. Многие историки полагают, что в XVIII веке рост сдерживали устаревшие институты. Их сокрушили Французская революция и армии Наполеона, с которыми в завоеванные страны пришли модернизированные французские институты. В числе нововведений была отмена крепостного права, экспроприация монастырских владений, новый правовой кодекс, включавший принцип равенства перед законом, отмена внутренних таможенных пошлин, рационализация налоговой системы и тарифов, всеобщее школьное образование, расширение сферы высшего образования и создание научных институтов. Такие страны, как Пруссия, потерпевшие поражение от Наполеона, но не присоединенные к его империи, также реформировали свои институты, согласно тому же образцу.

Германия – это хороший пример стандартной модели в Европе. Пруссия ввела всеобщее школьное образование в 1763 году, и в последующие шестьдесят лет ее школьная система только укреплялась. В других сферах нужные меры были приняты после победы над Наполеоном. По окончании Венского конгресса Германия состояла из 38 государств, крупнейшим из которых была Пруссия. В 1818 году с целью создать обширный внутренний рынок и установить внешние пошлины Пруссия создала таможенный союз (Zollverein), в который к 1866 году постепенно вошли все германские государства. Помимо этого, благодаря строительству дорог и каналов, работам по изменению русел рек и возведению железных дорог упали внутренние транспортные издержки. Частные инвестиционные банки начали вести свою деятельность в Германии с первой половины XIX века. Банк Credit Mobilier, основанный во Франции в 1852 году, совершил переворот в банковском деле континентальной Европы, поставив своей целью инвестиции в промышленные проекты. В 1853 году из него выделился первый из великих немецких инвестиционных банков, Дармштадтский банк, а к 1870 году и еще несколько кредитных учреждений. Рейхсбанк, центральный банк, был основан в 1876 году, через пять лет после объединения Германии. Эти организации способствовали стремительной индустриализации Германии в период перед Первой мировой войной, благодаря которой доля Западной Европы в мировом обрабатывающем производстве в этот период возросла.

Стандартная модель обеспечила инвестиционный климат и предложение труда, которые благоприятствовали капиталистическому развитию, однако воспользоваться открывшимися возможностями, построив современные заводы, предстояло частным фирмам. Стимулы к этому во Франции и Германии были слабее, чем в Соединенных Штатах из-за более низкого, а не более высокого, уровня зарплат на континенте по сравнению с Британией. Производить пряжу фабричным способом во Франции перед революцией было менее прибыльно, чем в Британии. Британские инженеры, однако, решили задачу за французов, постоянно усовершенствуя прядильную технику, в результате чего чистая стоимость грубой нити между 1775 и 1836 годом упала на 42 %. В прядении тонкой нити производительность выросла еще сильнее. При таких высоких уровнях эффективности применять прядильные машины было выгодней вне зависимости от стоимости труда или капитала, и после битвы при Ватерлоо на континенте стали быстро появляться прядильные фабрики. В ткацком деле повышение производительности давало сравнительно меньшие выгоды, поэтому стимулы к внедрению технологий зависели от относительных цен на капитал и труд. В итоге на континенте переход к паровой ткацкой машине осуществился лишь в конце XIX века. Внедрение современных технологий выплавки железа подчинялось тем же закономерностям (см. гл. 16 первого тома).

Технологический прогресс в ныне богатых странах

К середине XIX века Соединенные Штаты и Западная Европа уже вкушали плоды стандартной модели. Все отрасли, составлявшие основу британской промышленной революции, уже утвердились и прибыльно функционировали, а выпуск бурно рос. К началу Первой мировой войны Соединенные Штаты и Западная Европа обогнали Британию по уровню промышленного производства. Очаг технологического прогресса также переместился из Британии в страны-новички, такие как Германия и Соединенные Штаты. Отчасти этот переход эстафетной палочки можно объяснить самим фактом стремительного экономического роста в странах второго эшелона индустриализации. К примеру, выпуск железа и стали в Германии и Соединенных Штатах в период c 1870 по 1913 год рос намного сильнее, и это привело к тому, что большая часть новых заводов строилась именно там. Таким образом, создавались великолепные возможности для процесса коллективного обучения: фирмы обменивались информацией о работе новых заводов и могли поэтому использовать успешный опыт друг друга. Раскручивалась восходящая спираль прогресса: стремительный рост обусловливал высокие инвестиции, которые расширяли круг технических знаний и толкали производительность еще выше. Поскольку инвестиции осуществлялись в Германии и Америке, именно этим странам суждено было возглавить мировой технический прогресс (см. гл. 4 настоящего тома).