В методологической области Маркс, в отличие от своих предшественников и современников, попытался применить гегелевский диалектический метод. Вместо гипотетических концепций, из которых строится теория Рикардо, Маркс активно применял схоластическую концепцию сущности. Диалектика сущностей и явлений ясно прослеживается между первым и третьим томами «Капитала». Буржуазная политическая экономия основана на объективно искаженных поверхностных представлениях агентов производства и не проникает глубже, на уровень сущностей. Ввиду ее объективной обусловленности, подлинная научная критика (отмена) политической экономии должна состоять в устранении условий, ее порождающих, т. е. капиталистических общественных отношений. Но Маркс проводит четкую границу между восходящей и нисходящей ветвями политической экономии. К первой относится движение в сторону трудовой теории ценности. Петти и Рикардо получают от Маркса высокую оценку за научную честность, путь в правильном направлении. Критика, которую Рикардо тем не менее заслуживает, видимо, можно отнести к инкрементальной (определенную преемственность можно зафиксировать). Но экономистов, отклонившихся от восходящей линии трудовой теории, Маркс относит к вульгарным и апологетическим: пошлый Сэй, плоский синкретист Милль и т.д. То есть критика их моральна (тотальна). Естественно, как можно предположить, особо злонамеренными являются экономисты, игнорирующие истину, сущностный уровень экономических категорий, открытых самим Марксом в «Капитале». Что же касается диалектического метода, то надо констатировать, что последователи Маркса (начиная, вероятно, с Э. Бернштейна) не смогли или не захотели развивать его дальше. В догматическом, «засушенном» виде он сохранился в советских курсах политэкономии, которые изучали наши экономисты многих поколений.

Маржиналисты

Наверное, самым значительным поворотом или переворотом в истории экономической науки следует считать маржиналистскую революцию. Известно, что между тремя «отцами-основателями» маржинализма существовали очень значительные различия (Истоки, 2015. С. 57–130). Сильно отличалось и их самоощущение, сознание своего места в истории науки. Пожалуй, Джевонс в наибольшей степени ощущал себя как революционер, который пошел на разрыв с классической традицией, которую до него воплощал Джон Стюарт Милль. Этот разрыв характеризовался, с одной стороны, сенсуалистскими и утилитаристскими взглядами Джевонса на человеческую природу⁴, а с другой – его стремлением математизировать экономическую теорию. В итоге Джевонсу удалось создать единую теоретическую схему, опирающуюся на теорию предельной полезности и описывающую производство, обмен, распределение и потребление вместо отдельных теорий, существовавших у классиков (Perlman, McCann, 1998. Р. 320). Такую критику можно считать методологической( т. е., радикальной), но не тотальной: речи об изменении экономической системы не заходило, менялся лишь метод ее исследования, который характеризовался «заменой реального мира фиктивной одномерной картиной» (Ронкалья, 2018. С. 347). При этом резко повышался уровень абстракции.

Джевонс сохранял элемент преемственности по отношению к утилитаризму Бентама, но не к его экономической теории. Поэтому инкрементальной его критику классической политической экономии мы назвать не сможем.

Что касается другого сооснователя маржинализма Карла Менгера, то ему пришлось выяснять отношения не с классической политической экономией, а с исторической школой, лидировавшей в немецкоязычном пространстве. Вначале он не ощущал себя революционером в науке (посвящение «Оснований» основоположнику исторической школы Вильгельму Рошеру ясно на это указывает). Но после рецензии Г. Шмоллера и в процессе разгоревшегося «спора о методах» Менгер смог сформулировать критику исторической школы. (Отношение Менгера к другим его предшественникам мы оставляем здесь за скобками.) Критика «историцизма» формулировалась Менгером в специализированных методологических трудах, что облегчает ее восприятие. Действительно, его позиция касается принципиальных методологических вопросов: дедуктивизм против индуктивизма, универсальные законы против культурно-исторических (специфических), суждения, свободные от ценностей, против политически ориентированной науки. Перед нами, может быть, наиболее отчетливый пример радикальной методологической критики. Тотальная же критика для них характерна не была, и современный им общественный порядок маржиналисты, как правило, не отвергали, за некоторым исключением (взять, к примеру, умеренно-социалистические взгляды Вальраса).

Веблен

Пожалуй, следующим за Марксом примером тотальной критики в экономической науке можно считать Торстейна Веблена. Она высказана в его работе «Почему экономика до сих пор не эволюционная наука» (Истоки, 2005. С. 10–32). Веблен отвергал не только современную ему экономическую науку (классическую и «неоклассическую»⁵), но и капитализм в целом. Казалось бы, моральных аргументов против капитализма и в пользу более совершенного общественного порядка у Веблена не должно было быть (известно, что телеологию он решительно отвергал), но проявляющееся в некоторых его произведениях уважение к техническому прогрессу, которому противостоит институт делового предприятия, а также прославление инженеров как потенциальных лидеров общества однозначно свидетельствуют о его ценностях. Но еще более важен для Веблена новый стандарт научности (идеалом должен быть не Ньютон, не Гегель, а Дарвин). Поэтому основной упор делается на устарелую методологию политической экономии и, главное, на застывшую гедонистическую концепцию человека, унаследованную от Бентама. Согласно Веблену, человеческую природу надо воспринимать не как данность, а как эндогенную переменную (Ронкалья, 2018. С. 441), и экономическое развитие происходит под воздействием культурных и институциональных изменений. Это вполне можно воспринять как радикальную критику, но в рамках экономической науки альтернативу критикуемой классике и неоклассике Веблену, по общему мнению, создать не удалось, а его проницательная критика пошла на пользу скорее социологической теории.

Шумпетер

Экономистом, всегда плывущим против течения, по праву считался Йозеф Шумпетер. Перечислить все критикуемые им концепции в рамках данной работы невозможно, но отметим модель совершенной конкуренции А. Маршалла и К. Викселя, которую Шумпетер оценивал в работе «Капитализм, социализм и демократия». В ходе этой критики Шумпетер отметил, что «значение имеет другая конкуренция, основанная на открытии нового товара и т.д …. По своим последствиям она относится к традиционной как бомбардировка к взламыванию двери» (Шумпетер, 1995. С. 128). Эта новая конкуренция приобрела свое значение сравнительно недавно, что и заставило Шумпетера выдвинуть свою динамическую (и, отметим, вербальную) концепцию конкуренции в 1940-е гг.

Еще один пример из более ранней работы «Теория экономического развития» – критика теории процента Бем-Баверка, которая по сути представляла собой выдвижение на первый план динамического подхода к явлению процента.

В целом можно сказать, что Шумпетер критиковал концепции других авторов за неадекватность новым изменившимся условиям, в которых роль динамических факторов возросла. В наших терминах это следует отнести к инкрементальной критике, несмотря на полемический темперамент автора и эффектное впечатление, которое эта критика производит.

Кейнс

Джон Мейнард Кейнс был достойным и во многих отношениях верным учеником великого «инкременталиста» Альфреда Маршалла, который постоянно подчеркивал свою преемственность относительно не только классиков, но и представителей исторической школы. Однако в историю науки он вошел как основоположник современной макроэкономики, совершивший прорыв в этой области экономической теории. Свои взгляды на экономическую теорию и политику он противопоставлял так называемым классикам, под которыми прежде всего имелся в виду преемник Маршалла по Кембриджу А.С. Пигу⁶. Непосредственным объектом критики Кейнса, особенно в «Общей теории занятости, процента и денег», являлась книга Пигу «The Theory of Unemployment» (1933). Но следует отметить, что элементы тотальной критики появились у Кейнса еще в работе «Конец laissez-faire» 1926 г., где содержится явное признание анахроничности капитализма свободной конкуренции. Кроме того, у Кейнса, очевидно, была своя новая концепция (правда, не всегда явная и не всегда последовательная) того, как должна выглядеть экономическая наука методологически и технически (Pilkington, 2015. Р. 10). Экономика, по нему, не должна быть похожа ни на физику, ни на биологию – это отрасль логики, способ мышления, моральная наука, имеющая логическую форму (Perlman, McCann, 1998. Рр. 388–389).

Пигу и «классики» пользовались слишком простыми и устарелыми моделями, а Кейнс осуществил отказ от жестких детерминированных моделей в пользу «осторожных открытых моделей ad hoc» (Ронкалья, 2018. С. 466). Здесь, очевидно, просматриваются элементы радикальной критики.

Впрочем, инкрементальная преемственность у Кейнса тоже присутствует⁷. Так, если в «Трактате о деньгах» он заменил равновесный анализ неравновесным, то в «Общей теории» перешел от неравновесия к равновесию с безработицей, сохранив основную концепцию классической теории. Таким образом, у Кейнса мы можем найти элементы всех трех типов критики, нами обозначенных.

Лукас

Здесь логично будет перейти к критике самого Кейнса и кейнсианства Робертом Лукасом. Заметим, что нас интересует не знаменитая «критика Лукаса» больших эконометрических моделей, а его личное отношение к экономической теории самого Кейнса. Согласно Лукасу, «Кейнс был политическим активистом от начала до конца, а не ученым-экономистом» (Lucas, 2004. Р. 22). Лукас же видел прогресс экономики в лучшей математике, лучших математических формулировках, данных, методах обработки данных, статистических и вычислительных методах. При этом он считал, что этот прогресс не имеет издержек: за технический прогресс в моделировании не приходится платить, например, завышением уровня абстракции. Соответственно Лукас видел свою критику кейнсианства технической (центральное место занимала в ней усовершенствованная модель ожиданий). По мнению не только Лукаса, но и других критиков, Кейнс ввел ожидания экзогенно, поскольку идея их эндогенности была технически не подкреплена, а гипотеза рациональных ожиданий позволила это сделать (Laidler, 2010. Р. 40). Кейнсианские построения, к которым можно было отнести модель IS-LM, большие эконометрические модели, кривую Филлипса, не работают, если включить в них рационального ожидающего агента, максимизирующего свою полезность. Т. е. мы имеем дело с радикальной критикой, по крайней мере, если удовлетвориться оценкой самого Лукаса. Однако в целом успех Лукаса обусловили не только методологические, но и идеологические факторы, действовавшие заодно, хотя и скрыто⁸. Прогрессивная техника имела под собой важную идеологическую основу – самодостаточность рынка, так что тотальная критика присутствовала подспудно.

Эконометристы

Особый случай представляет собой полемика вокруг методов не в теории, а в экономико-статистических исследованиях. Здесь, очевидно, нет места для тотальной критики, но радикальная встречается. В качестве примера мы можем привести полемику членов Эконометрического общества (1930-е гг.) и Комисcии Коулза (1940–1950-е гг.) против эмпирических методов, принятых в Национальном бюро экономических исследований под руководством У. Митчелла. Квинтэссенцию этой критики можно найти в труде Коопманса (Koopmans, 1947). Митчелл и NBER понимали cтрогость анализа не как логическую, а как эмпирическую. В соответствии с институционалистскими идеалами они отвергали высокоабстрактные теории, предлагали графический или вербальный анализ, обработку статистических рядов и описание практики бизнеса. Любимым предметом анализа для Митчелла и NBER стали экономические циклы – объект, особо трудно поддававшийся экономико-теоретическим исследованиям. Даже такие видные теоретики маржиналистского направления, как Джевонс, Парето, Пигу, выдвигали на первый план в своих концепциях цикла психологические факторы. Типичный пример институционалистского подхода к циклу – работа Митчелла (MitchellMitchell, 1951). Усилиями НБЭИ была построена система очищенных от сезонности статистических рядов, делившихся на опережающие, совпадающие и запаздывающие индикаторы по отношению к «референтному циклу». Эта система довольно успешно