Обобщая впечатления, оставившие наибольший след от длительного путешествия, я естественно в той же мере испытываю радость при мысли о том, что могу рассказать, как и смиренную грусть при мысли о том, что я поневоле должен пропустить. Особенно сожалею я, что приходится опустить все сообщения моих товарищей о тех санных экскурсиях, которые они проводили самостоятельно.

Почти полтора года мы провели в нашем штабе на Датском острове у северного побережья Гудзонова залива, изучая живущих рядом эскимосов Айвилика и Иглулика; мы вели раскопки руин ранней эскимосской культуры и посещали первобытных эскимосов на Баррен-Граундсе. Во время второй зимовки мои спутники продолжили работу и в окрестностях нашего штаба, и среди материковых эскимосов, а также на Баффиновой Земле. А я вместе с двумя гренландскими проводниками, проехав вдоль всего американского континента, вышел через Северо-Западный проход к Берингову морю. По дороге мы посещали всех живущих вдоль нашего маршрута эскимосов; так же, как и им, нам приходилось жить добычей с охоты. Все сделанные во время путешествия наблюдения легли в основу моего повествования.

Герои этой книги – эскимосы. Здесь рассказывается об их истории, быте, борьбе за выживание и духовной культуре. И только для того, чтобы соединить разнообразный опыт в единое целое, придется упоминать о нашей долгой поездке на собачьих упряжках. Энтузиазм, никогда не покидавший моих товарищей, во многом способствовал тому, что мне удалось завершить эту серьезную работу.

Участники экспедиции в гренландском Нууке. Слева направо: Кай Биркет-Смит, Тёркель Матиассен, Хельге Бангстед (стоят), Педер М. Педерсен, Кнуд Расмуссен, Петер Фрейхен, Якоб Ольсен (сидят). Фото: Архив Кнуда Расмуссена

В нашей экспедиции принимали участие:

Петер Фрейхен, картограф и натуралист;

Тёркель Матиассен, археолог и картограф;

Кай Биркет-Смит, этнограф и географ;

Хельге Бангстед, научный сотрудник;

гренландец Якоб Ольсен, помощник и переводчик;

Педер Педерсен, капитан экспедиционного судна «Повелитель моря».

Официальное название экспедиции звучит так: Пятая экспедиция Туле, датская этнографическая экспедиция в арктическую Северную Америку 1921-1924 годов. Его Величество король Кристиан X сделал честь экспедиции, взяв ее под свое покровительство. В организационный комитет экспедиции входили: председатель М. Иб Нюбо; предприниматель Хр. Эриксен; полковник Й. П. Кох; профессора О. Б. Бёггильд, Адольф Йенсен, К. Х. Остенфельд и инспектор Национального музея Томас Томсен.

В 1910 году вместе с Петером Фрейхеном мы организовали на мысе Йорк в Северной Гренландии полярную станцию Туле. Мы назвали ее так потому, что это была самая северная из всех постоянных полярных станций в мире. Поскольку станция служила практической и экономической базой для моих полярных экспедиций, все они называются «экспедициями Туле».

Большое значение для проведения экспедиции имело участие полярных эскимосов, последовавших за нами из Туле. Вот их имена: Иггьянгуак («Маленькая глотка») и его жена Арнарулунгуак («Малышка»), Аркиок и его жена Арнангуак, Насайтордлуарсук («Лодочник») и его жена Акатсак, и, наконец, юный Кавигарссуак Митек («Птица гага»).

Мыс Йорк. Гора Дандас и полярная станция Туле, 1930. Фото: Архив Кнуда Расмуссена

Иггьянгуак умер от инфлюэнцы еще до того, как мы покинули юго-западную Гренландию, но, несмотря на это, его вдова пожелала участвовать в экспедиции, проделав вместе с Гагой долгое путешествие на санях через Северо-Западный проход до Аляски. В обязанности Арнарулунгуак и других участниц экспедиции входило: содержать в порядке наши одежды из шкур, готовить пищу и время от времени помогать ухаживать за собаками. Мужчины управляли собаками, охотились и строили на стоянках хижины из снега.

Строительство экспедиционной базы «Кузнечные мехи» на Датском острове. Фото: Архив Кнуда Расмуссена

Арнарулунгуак – единственная женщина, когда-либо путешествовавшая по Северо-Западному проходу. Фото: Общество Кнуда Расмуссена

Арнарулунгуак – первая эскимоска, совершившая столь длинное путешествие, ей единственной вместе с Гагой довелось посетить всех соплеменников. Принимая во внимание усилия, которые потребовал этот путь, не знаю, кому в большей степени стоит отдать дань восхищения – собакам или эскимосам, благополучно пережившим три с половиной года лишений. Однако я знаю наверняка, что вряд ли мне будет под силу передать в книге, как много они для меня значили.

В этой книге придется опустить результаты научных исследований, как и обстоятельную разработку теории происхождения эскимосской культуры. Однако, учитывая, что изучение истории эскимосов было одной из главных целей экспедиции, мне хотелось бы кратко осветить ее для более ясного понимания.

Эскимосы селятся на территориях от Гренландии до Сибири, занимающих более трети арктической периферии Земли, однако их общая численность составляет не более 34 000 человек. У нас есть все основания полагать, что прошло не менее 1500-2000 лет с тех пор, как первые племена явились сюда из области, где первоначально сформировалась их культура.

Культура канадских эскимосов четко разделяется на две основные ветви: континентальную и приморскую. Первобытные эскимосы – кочевники, жившие в глубине континента, промышляли охотой на северных оленей и не были связаны с морем. Ничто в их традициях и орудиях не указывает, что они когда-либо охотились на морского зверя. Напротив, культура жителей побережья во многом идентична континентальной, несмотря на то, что последние никогда не бывали на морских берегах. Все это позволяет предположить, что все эскимосы изначально были материковыми охотниками, часть из которых в более поздние времена перебралась ближе к морю, чтобы заниматься ловом морских животных. Выходцы сохранили свой исконный язык и мифологию и, обосновавшись на море, добавили то новое, что им удалось усвоить как в области технических достижений, так и духовной культуры.

Если описать эту теорию более популярно, можно утверждать, что эскимосы и индейцы когда-то давным-давно произошли от общего корня. Однако разные условия жизни сформировали различные культуры: на индейцах лежит отпечаток окружавшей их лесной природы, а эскимосская культура развивалась в голых, пустынных, безлесных краях.

Таким образом материковые эскимосы создали особую культуру вблизи больших рек и озер на севере Канады. Отсюда они позднее продвигались к морскому берегу, либо спасаясь от враждебных племен, либо следуя за мигрирующими северными оленями. Таковы были истоки первой фазы приморской культуры на арктическом побережье Канады, возникшей предположительно между заливом Коронейшен и Северным магнитным полюсом. Отправившись на запад, они добрались до Аляски и Берингова моря, до побережья, изобилующего морскими животными, где культура приморских эскимосов достигла своего расцвета.

Сложно сказать, по какой причине племена начали переселяться из этих мест, на этот раз с запада на восток. Этими переселениями объясняются все руины зимних жилищ, обнаруженные нами вдоль побережья Арктики между Гренландией и Аляской. Нынешние эскимосы не строят таких домов; они в относительно позднюю эпоху были возведены племенем тунитов. Но до последнего времени подобные жилища строили гренландцы – вероятно, они-то и были теми самыми тунитами. На протяжении многих лет, пока шло переселение, некоторые племена по-прежнему постоянно жили внутри материка: этим можно объяснить нашу встречу с потомками эскимосов на Баррен-Граундсе.

Экспедиция отбыла из Копенгагена 17 июня 1921 года и направилась через Гренландию, отчасти, чтобы взять с собой гренландских участников, отчасти, чтобы обеспечить себя необходимым в Арктике снаряжением. Специально для нашей экспедиции была построена шхуна в 100 тонн, названная «Повелитель моря».

3 августа, после благополучного пересечения печально известного, по большей части скованного льдами залива Мелвилл, мы прибыли в Туле, где встретились с нашими гренландскими помощниками. В середине августа мы уже шли по Гудзонову проливу, пробираясь через плотные, тяжелые ледяные глыбы к северному побережью острова Саутгемптон, откуда по разводьям пробились к необитаемому острову неподалеку от Ванситтарта. Здесь мы и организовали нашу базу, и отсюда после выгрузки имущества экспедиции «Повелитель моря» отплыл домой.

После этого в течение целого месяца мы занимались обустройством нашей зимней стоянки, окрестив ее «Кузнечные мехи». Согласно нашим подсчетам, место, где мы обосновались, расположено на 55°54′ северной широты и 85°50′ западной долготы. Однако имевшиеся у нас старые карты были настолько неточны, что вначале, до обследования всего региона, мы не могли найти на них место нашего пребывания.

«Повелитель моря». Фото: Архив Кнуда Расмуссена

Маленький остров, на котором мы построили дом, назвали Датским. Здесь была приветливая долина, переходившая в открытый берег моря, но окруженная горами. Этот уголок земли казался совершенно обособленным. На берегу мы обнаружили свежие медвежьи следы, а возле каменной гряды встретили зайца, который на вид был таким ручным, что мы серьезно пытались поймать его голыми руками. Вскарабкавшись на высокий утес, на небольшой площадке внизу мы увидели одинокого дикого оленя. Завидев нас, он устремился к нам навстречу, не выражая ни малейших признаков страха. Когда, наконец, с противоположной стороны острова открылся вид на водную гладь, нам удалось рассмотреть блестящие черные головы моржей, которые поднялись на поверхность набрать воздух, и теперь с любопытством нас разглядывали. Такого гостеприимства среди животных мне еще никогда не доводилось встречать.

Зимняя станция «Кузнечные мехи» на Датском острове к северу от острова Саутгемптон, где в период с 1921 по 1923 г. проводились исследования и картографирование местности во время путешествий на север, на Баффинову Землю, и на юг – к Хиколигьюаку, Эскимо-Пойнту и Черчиллю. Отсюда Кнуд Расмуссен вместе с Кавигарссуак Митек и Арнарулунгуак отправился к Ному на Аляске. Фото: Общество Кнуда Расмуссена

В октябре пришла зима; земля покрылась снегом, а узкий пролив, отделяющий наш остров от Ванситтарта, замерз. Первое, что предстояло сделать, – как можно скорее связаться с ближайшими эскимосами. Но открытая вода в заливе Гора не позволяла нам отправиться в дальнюю поездку. Все наши находки к концу октября ограничивались старыми турами^[4], отмечавшими тайники, где хранились луки и стрелы для охоты на оленей. Нам пришлось терпеливо ждать ледостава, и раньше ноября нечего было рассчитывать на дальнюю поездку.