Читать книгу «Плоды земли» онлайн полностью📖 — Кнута Гамсун — MyBook.

Х

На следующий день произошло весьма крупное событие: на хутор явились гости, явился Гейслер. Болота еще не просохли, но Гейслер не обращал внимания на дорогу, он пришел пешком, в богатейших сапогах с длинными голенищами и широкими лакированными отворотами; перчатки на нем были желтые, а сам он – страсть какой нарядный; человек из села нес его багаж.

Пришел он, собственно, затем, чтоб купить у Исаака горный участок, медную жилу, – какую им назначить за нее цену? А кстати, принес и поклон от Ингер – молодец баба, все ее там полюбили; он приехал из Тронхейма и сам говорил с ней.

– Ну, Исаак, много же ты здесь наработал!

– Да не без того. Так вы говорили с Ингер?

– Что это там у тебя? Ты поставил мельницу и сам мелешь себе муку? Великолепно. А целины-то сколько поднял с тех пор, что я здесь не был.

– Так с ней все благополучно?

– Да, благополучно. С твоей женой-то? Сейчас расскажу! Пойдем в клеть.

– Нет, там не прибрано! – говорит Олина, по многим причинам не желая их туда пускать.

Они вошли в клеть и затворили за собой дверь, Олина осталась в горнице, так ничего и не услыхав.

Ленсман Гейслер сел, хлопнул себя изо всех сил по коленкам и стал решать Исаакову судьбу.

– Надеюсь, ты еще не продал свою медную скалу? – спросил он.

– Нет.

– Отлично. Я покупаю ее. С Ингер я говорил, и не с ней одной. Ее, наверное, скоро освободят, дело сейчас у короля.

– У короля!

– У короля. Я был у твоей жены, разумеется, меня пустили без всяких затруднений, мы долго разговаривали: «Ну, Ингер, говорю, ведь ты хорошо поживаешь, вправду хорошо?» – «Да, пожаловаться не на что». – «А по дому скучаешь?» – «Да уж не без того». – «Ты скоро попадешь домой», – говорю. И вот что я скажу тебе, Исаак, она молодец баба, никаких слез, наоборот, она улыбалась и смеялась – кстати, ей сделали операцию и теперь у нее нормальный рот. «Прощай, – сказал я ей, – ты здесь недолго останешься, вот тебе мое слово!» Я пошел к директору, еще бы недоставало, чтоб он меня не принял! «У вас, – говорю, – есть тут одна женщина, которую надо выпустить и поскорее отправить домой, Ингер Селланро». – «Ингер? – сказал он. – Да, хорошая женщина, я, – говорит, – был бы рад оставить ее еще на двадцать лет». – «Ну, из этого ничего не выйдет, – сказал я, – она и так пробыла у вас чересчур долго». – «Чересчур долго? – спросил он. – Разве вы знаете ее дело?» – «Я знаю дело как нельзя лучше, – отвечал я, – я был у них ленсманом». – «Пожалуйста, садитесь, – сказал он тогда (еще бы!). – Мы стараемся сделать, что можно, для Ингер и ее девочки, – сказал директор. – Так она, стало быть, из ваших мест? Мы помогли ей приобрести швейную машину, сделали помощницей заведующей мастерской и многому научили ее: домоводству, ткацкому ремеслу, красильному, шитью, кройке. Так вы говорите, она пробыла здесь слишком долго?» У меня был готов на это ответ, но я решил подождать и сказал только: «Да, дело ее велось неправильно, оно должно быть пересмотрено; теперь, после пересмотра уголовного уложения, ее, может быть, и совсем оправдали бы. Ей послали зайца, когда она была беременна». – «Зайца?» – спросил директор. «Зайца, – ответил я, – и ребенок родился с заячьей губой». Директор улыбнулся и сказал: «Ах вот как. И вы полагаете, что на этот момент было обращено недостаточно внимания?» – «Да, – сказал я, – об этом моменте совсем даже и не упоминалось». – «Но ведь это не так уж и важно?» – «Для нее это оказалось довольно важно». – «Неужели вы думаете, что заяц может творить чудеса?» – спросил он. Я отвечал: «Может ли заяц творить чудеса или нет, об этом я с господином директором спорить не стану. Вопрос в том, какое влияние мог оказать вид зайца при данных обстоятельствах на женщину с заячьей губой – на жертву». Он подумал с минуту, потом сказал: «Да, но наше дело здесь только принять приговоренных, мы не проверяем приговор. Согласно приговору, Ингер пробыла у нас не дольше, чем полагалось».

Тут я заговорил о чем следовало: «В самом приговоре о заключении Ингер Селланро допущена ошибка». – «Ошибка?» – «Во-первых, ее не следовало увозить в том состоянии, в каком она находилась». Директор удивленно посмотрел на меня. «Ах так, – сказал он. – Однако ведь не нам же, в тюрьме, разбирать это». – «Во-вторых, – сказал я, – она не должна была целых два месяца отбывать наказание в полной мере, пока тюремное начальство не обнаружило ее состояние». Это попало в точку, директор молчал долго. «У вас есть доверенность на ведение дела этой женщины?» – спросил он. «Да», – сказал я. «Как я уже говорил, мы довольны Ингер и обращаемся с нею соответственно, – заговорил директор и опять стал перечислять, чему они ее научили. – Мы, – говорит, – научили ее даже читать и писать». И дочку ее тоже, мол, пристроили у кого-то, и так далее. Я разъяснил, какова обстановка в семье Ингер: двое малышей, наемная работница для ухода за ними, и так далее. «У меня есть заявление от ее мужа, – сказал я, – оно будет приложено или к заявлению о пересмотре дела, или к ходатайству о помиловании». – «Я бы хотел взглянуть на это заявление», – сказал директор. «Я принесу его завтра в присутственные часы», – ответил я.

Исаак сидел и слушал, это было поразительно, какое-то приключение, случившееся в чужом краю. Он глаз не отрывал от губ Гейслера.

Гейслер продолжал рассказывать:

– Я пошел к себе в гостиницу и написал заявление, как будто от тебя, и подписался: Исаак Селланро. Но ты не думай, будто я написал хоть одно слово насчет того, что они неправильно поступали в тюрьме. Даже и не намекнул. На следующий день я отнес документ. «Пожалуйста, садитесь!» – сейчас же сказал директор. Прочитал мое заявление, изредка кивая головой, и в конце концов сказал: «Прекрасно. Но для пересмотра дела оно не годится». – «Годится, вместе с дополнительным заявлением, которое у меня тоже есть», – сказал я и опять попал в точку. Директор поспешно сказал: «Я со вчерашнего дня все думаю об этом деле и нахожу достаточно оснований для возбуждения ходатайства за Ингер». – «Которое вы, господин директор, при случае поддержите?» – спросил я. «Я дам отзыв, хороший отзыв». Тогда я поклонился и сказал: «В таком случае помилование обеспечено. Благодарю вас от имени несчастного мужа и покинутой семьи». – «Я думаю, нам незачем запрашивать дополнительные сведения из ее родных мест, – сказал директор, – вы ведь все знаете?» Я отлично понял, почему ему было важно, чтобы все происходило, так сказать, втихомолку, и ответил: «Сведения с места только затянут вопрос». Вот тебе и вся история, Исаак. – Гейслер посмотрел на часы. – А теперь к делу! Ты можешь проводить меня к медной скале?

Исаак, камень и чурбан по натуре, не мог так мгновенно поменять тему разговора и, весь полный мыслей и изумления, снова принялся за расспросы. Он услышал, что ходатайство направлено королю и будет рассматриваться на одном из ближайших заседаний государственного совета.

– Чудеса! – проговорил он.

Они отправились в горы, Гейслер, его провожатый и Исаак, и пробыли там несколько часов; за это короткое время Гейслер прошел по ходу медной жилы, прихватил еще порядочный кусок и наметил вехами границы участка, который собирался купить. Он был торопыга. Но отнюдь не дурак, быстрые суждения его были на редкость уверенны.

Вернувшись на хутор – опять с мешком образцов, – он достал письменные принадлежности и сел писать. Но занимался не только писанием, а по временам и болтал.

– Да, Исаак, очень уж больших денег ты пока не получишь, но сотню-другую далеров я тебе дам! – Он опять принялся за писанину. – Напомни мне посмотреть твою мельницу перед уходом, – сказал он. Потом заметил синие и красные линии на ткацком станке и спросил: – Кто это нарисовал?

Конец ознакомительного фрагмента.