Пролог

Шагаю по звездам, шагаю по небу,
Дотронусь рукой до луны и кометы.
Ты можешь не слушать, ты можешь не верить,
Но лишь не рассказывай людям об этом.
Закрою я душу, шагну за реальность,
Пройдусь легкой поступью по небосводу.
Ты можешь не видеть того, что за гранью,
Но лишь подари мне такую свободу.
А звезды мерцают, а звезды бледнеют.
Скрывает их полог неведомой дали.
Так дай же почувствовать мне на мгновенье,
Как это – по звездам шагать без печали…

Достав из холодильника мороженое, Шеннон тихонько, стараясь не скрипеть половицами, пошла обратно к лестнице. Отец не любил, когда ему мешали – это она усвоила еще в раннем детстве. А сейчас к нему как раз пришел деловой партнер, и они в библиотеке обсуждали что-то на повышенных тонах.

Партнера этого Шен знала с детства и невзлюбила его с первой же минуты. Ей было всего восемь, когда она впервые его увидела. И взгляд, которым он словно ощупывал, уже тогда совсем не понравился Шеннон. И когда он протянул руку, чтобы потрепать по волосам, она отшатнулась, вызвав недовольство отца. Мистер Харридж лишь визгливо рассмеялся и сделал вид, что ничего не произошло. Но с тех пор она не раз замечала на себе его взгляд исподтишка. Тот жег ей спину всякий раз, когда она практически в ужасе убегала. С тех пор прошло много лет, Шен повзрослела, научилась давать отпор, но неприязнь к Джонатану Харриджу осталась.

И сейчас этот человек вновь был в их доме, что-то обсуждал с отцом. Она уже хотела быстро подняться по лестнице, как вдруг расслышала свое имя. Стало любопытно. Конечно, ее с детства учили, что подслушивать нехорошо. Отец очень строго следил за тем, чтобы у нее не появилась подобная привычка, поэтому все слуги в доме постоянно наблюдали за девочкой. И все же запретный плод сладок… Она научилась подслушивать с помощью пустого стакана и точно знала, где тонкие перекрытия. Вот и сейчас юркнула в каморку рядом с библиотекой, потому что слышимость там была замечательная. Однако пришлось признать, что она уже выросла – было очень тесно. Присев на корточки в тесной каморке, где одна нога больно упиралась в пластиковое ведро, а вторая держала швабру, прильнула ухом к перегородке.

– Джонатан, ты хоть понимаешь, что ты говоришь? Шеннон всего семнадцать, а тебе сорок три. Ты дважды вдовец, за тобой тянется шлейф из слухов и домыслов. И это не говоря о наркотической зависимости, от которой ты якобы вылечился, и двух любовницах-содержанках, которые тратят твои деньги направо и налево. – Голос отца был напряженным и усталым.

– Уильям, но ведь ты тоже не образец для подражания, скажем прямо. – Харридж хохотнул. – Чем ты занимался после смерти своей жены, а? Давай посчитаем, сколько женщин прошло через твою постель. А сколько литров спиртного было тобою выпито? И сколько карточных игр проиграно? Ты еще помнишь, сколько мне задолжал?

Тон голоса сменился, теперь Харридж говорил вкрадчиво, отчего Шеннон поморщилась. Так и представлялась змея, обвивающая ногу отца и постепенно подбирающаяся к шее. И еще долг. О каком долге говорил Джонатан? Неужели тот настолько велик, что отец не может его выплатить? А как же компания? Один этот дом стоит несколько миллионов. Что-то тут нечисто…

Вынырнув из своих мыслей, Шен вновь обратилась в слух, так как разговор опять шел о ней.

– Я все помню, Джонатан! И обещаю тебе…

– Я уже давно слышу эти обещания. И больше ждать не намерен. Предлагаю сделку: ты отдаешь мне в жены Шеннон по достижении ею совершеннолетия, а я прощаю тебе долг. Иначе предъявлю его для оплаты, и вам с дочерью ничего не останется, кроме как просить милостыню.

В ужасе Шеннон отшатнулась от стены, ударившись головой и закрыв рот ладонью. Стать женой этого… чудовища? Никогда! Да она лучше милостыню будет просить, но замуж за него не пойдет.

– Ну, что ты решил, Уильям?

– Я должен спросить Шен…

– Да я тебя умоляю, – Харридж все больше раздражался, – ты еще будешь спрашивать у девчонки мнение? Ты ее отец, в конце концов. Браки по расчету не редкость в нашей среде, тебе ли не знать. Ты же помнишь Миранду? Хочешь сказать, что женился на ней по великой любви?

До слуха Шеннон донесся визгливый смешок, и она вновь поморщилась. Как он смеет говорить в таком тоне о ее матери? Он ее даже не знал! Или знал? Червячок сомнения закрался в душу, но она подавила в себе все чувства, вновь прислушиваясь к разговору.

– Тебя не касается, по какой причине я женился на Миранде. Но свою дочь я тебе не отдам!

– Ой, когда это мы стали такие правильные? Не ты ли всего пару дней назад готов был согласиться на брак Шеннон с Уэйбом Мастерсом, который предлагал тебе за нее десять миллионов долларов?

Выронив из рук стаканчик с мороженым, которое уже успело растаять и теперь потекло по ноге, Шеннон неверяще замотала головой. Быть того не может! Отец решил, что она одна из его племенных кобыл из конюшни?

– Я же предлагаю простить долг, который больше этой суммы. Выплата тебя разорит. Решай прямо сейчас, Уильям, я достаточно ждал. Целых два года! Тогда ты отказал мне, но сейчас у тебя нет другого выхода, кроме как согласиться.

– Два года назад Шеннон было всего пятнадцать! В таком возрасте не выходят замуж. Ей и сейчас рано.

– Я люблю молоденьких, ты же знаешь. – Харридж хмыкнул, а Шеннон еще крепче прижала ладонь ко рту, чтобы не закричать.

– Извращенец! – Отец словно выплюнул это слово.

– Это не твое дело. Твоя задача всего лишь сказать мне «да» в ответ на мое предложение. – Голос вновь стал тихим и вкрадчивым, словно мурлыканье кота.

«Нет, отец, пожалуйста! Скажи ему, что ты не согласен. Лучше ночевать под мостом, чем так». Шен мысленно обращалась к отцу, словно надеялась, что тот ее услышит. Она повторяла это снова и снова, пока не услышала голос отца. После этого она застыла, будто статуя, неудобно скорчившись на полу каморки и не смея даже пошевелиться.

– Я согласен, будь ты неладен. – Ответ прозвучал как приговор.