Пейдж вынула из холодильника круглую плоскую баночку и достала что-то розовое и скользкое. Это патчи для глаз. Я понял, когда она их налепила под нижнее веко.

– Правда. Стелла, скажи ему, а то Ной мне, кажется, не доверяет.

– Я доверяю, – перебил только открывшую рот Стеллу я и занервничал, услышав шум мотора с улицы.

Неужели вернулся Элвис, как я и предрекал? Впрочем, мои страхи не оправдались – гудела соседская машина.

– Пейдж, если у тебя сложности, ты можешь на меня расчитывать. Я попробую помочь или хотя бы поддержать.

– Ной, ты не понимаешь, – обессилено вздохнула сестра, налив себе сока, – я плакала, потому что меня мутило. Я сильно напилась.

– Так и есть, – заверила Стелла, чьи напряжённые плечи выдавали всеобщую ложь.

Они принимали меня за наивного идиота, который, по их убеждениям, совершенно не разбирается в женщинах. Может быть, в чём-то они правы, но я не разделяю мужчин и женщин в плане эмоций и чувств на две группы. Для меня в данном вопросе есть только человек, и будь ты хоть девочкой, парнем или трансгендером, независимо от пола, все проявляют чувства. Вот ещё один плюс быть наблюдателем. Наблюдатель живет несколькими жизнями, не в буквальном смысле. Так что я хоть и не участвовал в буднях Пейдж, но мне достаточно сейчас видеть её и понимать то, что она испытывает.

– Допустим, я тебе поверил. Но ты не просто плакала, Пейдж, ты билась об стену и рвала себе волосы.

– Ной, есть вещи, в которых ты круглый ноль и мои чувства это то, что к подобным вещам относится! Я отказываюсь повторять одно и тоже. Если ты мне не веришь, то ладно. Дело твоё, – и она села за стол, принимаясь за завтрак, – Стелла, садись. Нам ещё в центр ехать.

Пейдж редко кому грубила. Чтобы получить от неё порцию ругательств, нужно очень постараться вывести её из себя и, похоже, я в этом преуспел.

Я не обижен на Пейдж. Думаю, у неё сработала защитная реакция и ей страшно. Каждый раз, когда мама спрашивала меня «чем вы с дядей занимались в городе?», я потел и, глотая удары взволнованного сердца, врал: «Ничем особенным». Или же включал режим нападения, что, известно многим, также считается защитной реакцией.

Пейдж вела себя странно. Во-первых, она за все это время только один раз посмотрела мне в глаза. Во-вторых, она быстро жевала, словно торопилась уйти от меня подальше.

– Прости за допрос, – нужно было успокоить Пейдж, дать понять, что я отступал и этим самым усыпить её бдительность. Рано или поздно, но я разгадаю эту шараду. – Можно мне поесть с вами?

Стелла изогнула брови домиком и прыснула в кулак.

– Садись. Пейдж не в духе, ей надо курнуть.

– Курнуть? – выпучил глаза на покрасневшую кузину я. Судя по её взгляду, она собиралась об этом молчать. – Тебе же не понравилось тогда.

– И не врала, но потом я попробовала ещё раз…

– Ах вот кто подсадил её на эту гадость, – с неодобрением фыркнула блондинка, – ты худший кузен на свете. Курение – враг лёгких.

– Ты одна из тех, кто заботится о природе и перерабатывает пластик? – принял удар я.

– Нет, я одна из тех, кто тебя сейчас пнет под столом.

– Хоро… Эй! – Стелла больно стукнула меня почти в колено. Я погладил ладонью ногу, буравя гордо улыбавшуюся девчонку недружелюбным видом. – Знаешь, теперь я вспомнил тебя окончательно. В тот день, на олимпиаде, ты также пыталась меня пнуть.

– Что поделать, я довольно циклична, – Стелла скорчила высокомерную гримасу, – кстати, скоро состоится городская ярмарка, и я твёрдо намерена обойти тебя по всем фронтам. Так что сильно не плачь, когда медаль будет висеть на моей груди.

– Ты же понимаешь, что мне всё равно?

Пейдж хихикнула, наблюдая за нами, но потом она ахнула, ужаснувшись, что они опаздывали на распродажу.

День только начинался, а планов на него я не строил, хотя огромный любитель планировать всё наперёд. Поэтому я позвонил Одиссею. У отца Одиссея свой автосервис, где друг подрабатывает каждые выходные, мечтая накопить на свою собственную машину. Мистер Уокер человек принципов и достоинства. Он уважает тех, кто самостоятельно, без какой-либо помощи, достигает вершин, и потому Одиссей должен своим трудом заработать деньги. Иначе никак.

Когда я пришёл в нужное место, мистер Уокер разговаривал с клиентом, но успел помахать мне в приветствии.

– Ты быстро, – Одиссей вытер руки почерневшей от мазута тряпкой и улыбнулся.

Его лицо в пятнах и в испарине. Он одет в желтую униформу, как полноценный сотрудник и свободно общался с каждым.

– Я был неподалёку. Ты, как обычно, до четырёх?

– Папа хочет закрыться позже. Наша машина барахлит, нужно разобраться. А что, наш мистер Всезнайка впервые сам хочет повеселиться? – в конце Одиссей вспомнил о своей манере говорить издёвками.

Я изучал надписи на канистрах с машинным маслом.

– Ты воняешь.

– Спасибо, – мы оба обратили мимолетное внимание на о чём-то громко разговаривающих людей мистера Уокера, и я заметил, что одного сотрудника нет на месте.

– А где Пол?

Одиссей выпил почти половину содержимого из бутылки с водой, затем принялся вытирать лоб чистым платком.

– О нём и шепчутся. У Пола дочка дров наломала, – абстрактно оповестил друг.

Я вопросительно нахмурился, облокотившись бёдрами о стол с инструментами. В помещении стоял ужасающий гвалт, звенели инструменты с каждого угла, по этой причине приходилось говорить громче дозволенного.

– В каком смысле?

– Её изнасиловали.

– Что? – изумился искренне я.

Одиссей закивал головой, убедившись, что нас не подслушивали.

– Они с парнем свиданку устроили в автокинотеатре. Ну, и вот, в общем-то…

– Это сделал её парень? – мне до сих пор не верилось, что подобное возможно.

Если человек влюблён в другого человека, откуда может взяться речь о принуждении? Или о насилии? Любовь с такими понятиями несовместима.

– Я тоже не верю в это. Скорее всего, Кэссиди сама повела себя легкомысленно, а теперь всё дерьмо перекидывает на своего дружка. Отца испугалась.

Реплика Одиссея озадачила меня. Я смерил его укоризненным взглядом и попытался унять дрожь в голосе от злости.

– Откуда сведения?

– Брось, Ной, – улыбнулся левым уголком рта темноволосый, – я знаю Кэссиди, она ветряная.

– Но это не значит, что её можно насиловать.

– Да врет она всё.

– Что об этом думает Пол? – меня раздражала позиция Одиссея, поэтому я решил перевести стрелки.

– Он хочет возбудить уголовное дело.

– Значит, ему известно что-то большее, чем нам с тобой.

– Или им движет любовь отца к дочери.

– Ты правда сейчас защищаешь того мудака? Френк, так его зовут? О нём даже мой младший брат слышал. В его Мустанге полгорода побывало.

Я понимал от чего злился. Стать жертвой домогательств и слышать обвинения в свою сторону, это то, чем я кормил себя с детства. Кэссиди любила внимание парней, ей также нравилось считать, что её жизнь – это романы Кейси Уэст. Только это не позволяет парням относиться к ней, как к легкодоступной.

– Я не защищаю, но Кэссиди сама виновата. Если не можешь дать то, что от тебя хотят, то не провоцируй хотя бы, – Одиссей сказал это с такой уверенностью, будто его слова всеми установленный факт.

– Ты издеваешься надо мной? Она виновата?! Та, кто подверглась изнасилованию, а не тот, кто насиловал?

– Бро, чего ты так завёлся? – шатен прищурился в недоумении и хотел шуточно хлопнуть меня по плечу, однако я оттолкнул его. – Ной, ты реально взбесился из-за курицы Кэсс?

– Заткнись.

– Ты опух, черт тебя дери?!

На шум многие оглянулись, и мистер Уокер, попрощавшись с клиентом, спрятав планшет, наблюдал за нашей стычкой. Одиссей напрягся, дыша чаще. У него привычка высоко задирать подбородок, когда он с кем-то ругался. Это позволяло ему считать себя крупнее соперника, доминировать.

– Ты не можешь винить человека, не зная всей истории! – взревел я.

– Я верю тому, что вижу. Она нарывалась и получила.

– Ты ведёшь себя, как идиот.

– А ты как тюфяк, который вдруг решил отстаивать права жизнью обиженных…

Одиссей не договорил. Я замахнулся и только потом уже понял, что врезал ему по челюсти. Одиссей в шоке отшатнулся. Он, как и я, не понял, что произошло, а когда сконфуженность отошла на второй план, шатен рассердился и поддался вперёд, решив не оставаться в долгу и вернуть мне удар.

– Сука, вы даже не друзья! Чего ты заступаешься за неё?! – не понимал мотив моих действий Одиссей.

«Просто я сам жертва», – отражалось в моих мыслях. Я ничего не ответил.

Одиссей больше и сильнее, ему легко удалось повалить меня, к тому же я слабо отбивался. Это прозвучит странно, но мне было лень обороняться. В какой-то степени, я даже хотел быть избитым.

– Одиссей, Ной! – мистер Уокер одним своим тоном сумел добиться тишины.

Сотрудники столпились вокруг, оттаскивая озверевшего друга от меня, пока мистер Уокер направлялся в нашу сторону. Мы с Одиссеем встали друг против друга, стреляя косыми взорами.

Мистер Уокер вдруг на шагу схватил со стола бутылку, быстро открыл её и плеснул сначала в меня, затем в сына холодной водой. Я зажмурился, чувствуя, как капли стекали за воротник одежды. Кожа превращалась в гусиную.

– Вы, два сопляка, как вам хватило стыда устраивать драку перед взрослыми людьми средь бела дня?! В глаза смотри, – рявкнул тот на Одиссея, а потом посмотрел своими сверкающими большими глазами на меня. – Вы ума лишились? А?

– Мы сами разберёмся.

– Я прекрасно вижу как вы сами разбираетесь! Драка – это не способ решать проблемы.

Мистер Уокер служил в армии и даже воевал в Сирии, но из-за глубокого ранения, которое могло стоить ему жизни, он вернулся на родину. Наверное, отсюда и его преданность дисциплине и добропорядочности.

– Сейчас вы оба пожмёте друг другу руки и попросите прощения.

– Я не стану. Я не виноват! Он первый мне вмазал! – откинул чужие руки со своих плечей Одиссей.

К сожалению, его правда. Я слишком близко принял к сердцу его слова. Уверен, если бы Одиссей знал причину моей острой реакции, то изменил бы свои взгляды.

– Ну а ты первый пойдёшь на примирение!

– Нет!

– Он прав, – пока мистер Уокер не придушил Одиссея одним только видом, я решил действовать, – я первый начал. Поэтому прости. Я виноват, что ударил, но от своей правоты я не отказываюсь.

Одиссей обиженно фыркнул, всем своим видом говоря, что уступать мне не собирается. Он твёрдо уверен в своей невиновности.

– Ной… – мистер Уокер попытался достучаться до моего здравомыслия, увы… Я бываю непреклонным.

– Я не передумаю. И извинился только за драку. Мне жаль, что так получилось, сэр, – стыдливо посмотрев на носки своей обуви, я поскорее скрылся снаружи.

Это, кажется, первая наша с Одиссеем драка. До этого, что бы между нами не происходило, мы не доводили дело до рукоприкладства. Теперь я чувствую себя виноватым…

Кэссиди совершенно чужой мне человек, но я воспринял её несчастье как за своё и сильно разозлился. Узнай Одиссей обо мне, он стал бы и дальше дружить со мной? Он бы понял меня? Или также, как и Кэсс, обозвал бы провокатором?

Я не ошибся, когда решил скрыть ото всех случившееся в детстве. Не все люди мыслят как я и не все видят историю как она видна мне. Правду можно истолковать по-разному. Люди хороши в том, чтобы извращать факты. Таким образом, они могут сказать, что я сам вешался на дядю и тянулся руками к его ремню.

За это мне и омерзительны люди, за их превратность.