ГЛАВА 4

Карие с опасной червоточинкой глаза буравят во мне огромную дыру. Я уже больше минуты молчу, стоя под козырьком женской клиники и вызываю недопустимое подозрение.

– Чего молчишь, маленькая лгунья?

– Лгунья?!

Мои хрупкие ангельские крылышки расправляются за спиной. Парочка белых перышек опадает на серый бетон и исчезают.

Джабар лукаво прищуривается, водит квадратной челюстью из стороны в сторону.

– Я должен поговорить с твоим отцом насчет свадьбы. Насколько мне известно, ты обещана в жены прощелыге Аристарху. Не хотелось бы вытаскивать занозу в его лице из своей задницы.

– Ничего, переживет.

Складываю дрожащие руки под грудью, чуть выставляю пухлые губы вперед. Бажаев внимательно прослеживает каждое мое движение. В надменном взгляде чересчур много тотального контроля и явного скептицизма. Но ему не отвертеться от меня, не закрыться в своем мрачном особняке в Адове.

Между нами теперь больше, чем просто секс под действием алкоголя. У нас будет ребенок! Я нарочно снова и снова повторяю эту лживую фразу в уме. Сама должна неистово верить в эту беременность и напоминать всем окружающим людям слабенькую дурочку, которая теряет сознание от абсолютно любых запахов. Или тоннами уплетает несовместимые продукты.

– Мой брат свяжется с Алексеем Юрьевичем и договорится о встрече.

На небрежно брошенной, словно обглоданная собачья кость, фразе, Джабар быстро спускается по мокрым ступеням и направляется к тонированному джипу. Перед тем, как забраться в теплый салон, оборачивается, испепеляет меня непримиримым взглядом.

Я продолжаю гордо выгибать спину, держать подбородок выше, чем нужно и на этой многозначительной ноте, Джабар скрывается из виду.

Дождь пускается в дикий пляс. Вода захлестывает под козырек, и мои любимые сапоги намокают по щиколотку. Отхожу назад, еще немного и упираюсь в пластиковую дверь, от которой отлетаю через секунду примерно на метр.

Из нее вываливаются грозные солдаты моего будущего мужа. Один из них, с нескрываемым интересом рассматривает меня с ног до головы. Хочется, сказать ему нечто гадкое, шлепнуть по блестящей лысине, но естественно сдерживаюсь.

У меня еще будет приятная возможность поиграть на их натянутых нервах. Несуществующие гормоны будут устраивать огненную феерию всем вокруг.

Выдыхаю натужно. Полдела сделано. И я ничуть не выдала своего истинного состояния. Я большая умница!

Полтора часа спустя, я въезжаю на территорию своего загородного дома и замечаю бегающих по двору доберманов. Мама, иногда, выпускает их на недолгую прогулку. А значит, сейчас она гуляет где–то неподалеку. Может в своей цветочной оранжерее? Она с ума сходит по всевозможным орхидеям. Не так давно ей доставили очень редкий экземпляр под названием «Рот дракона». Удивительное нежно–фиолетовое творение растет в Северной Америке. Единственная в мире орхидея из рода аретуза. Понятия не имею, что это такое. Но мама может рассказать о ней всё и усыпить болтовней на несколько часов.

Лучшее не задевать. Разговор будет до-о-о-лгим.

– Мам?

Зову ее, видя передвижение скрюченной тени за запотевшим стеклом.

– А? Это ты Агата?

Отзывается она издалека.

– Да.

– Иди сюда.

Я готовлюсь к очередному наскоку маминых претензий насчет беременности, но когда переступаю узкий порожек теплицы, встречаюсь с ее теплым взглядом.

– Как ты?

Сразу же спрашивает она, орудуя маленькой грабелькой в глиняном горшке. Большинство цветов растет прямо в земле, а некоторые, вроде белоснежной плюмерии в отдельных «апартаментах».

– Нормально. – Дергаю левым плечом, смотрю куда угодно только не на нее.

– Ты хотела заглянуть в публичную библиотеку, передумала?

Мама не прекращает колупать влажную почву острыми зубьями. Ее иссиня–черные волосы собраны в тугой хвост, и «лисий» кончик колышется от ее рьяных отточенных до автоматизма действий.

– Мам?

– Я так надеялась, что ты выйдешь замуж за достойного человека. Родишь ребенка прекрасному мужчине с хорошей родословной. А не преступнику с бесконечным числом трупов в послужном списке.

Как же душно…испарения невозможно сильны. Я цепляюсь пальцем за трикотажный ворот платья и оттягиваю его подальше от покрасневшей в момент шеи.

– Аристарх не идеал, мам. То, что он тесно дружит с папой и является частым гостем у нас в доме, это не означает, что я должна отблагодарить его за внимание и любезность собственным телом.

– Господи, Агата, да что ты такое говоришь!

Наконец–то садовый инвентарь летит прочь. Под куст лимонной орхидеи. Ее крупные цветы покрыты блестящей росой. Как и мое разгоряченное лицо. Вот–вот сознание потеряю. На языке так и зудит добавить: ну, я же беременная.

– Мне что–то нехорошо. Я выйду на улицу, ладно?

Едва я покидаю замкнутое пространство с тропическими растениями и повышенной влажностью, на меня оскаливается лощеный доберман. Недолюбливаю я этих непредсказуемых псов! И видимо, они чуют мой потаенный страх и нелюбовь.

Белые клыки то и дело нагоняют на меня непередаваемый ужас. Лапы коричнево–черного чудовища широко расставлены, голова чуть опущена. От нападения его отделяет только мама, которая звучной командой «место» прогоняет их подальше. Точнее в оборудованный вольер недалеко от гаража.

– Испугалась? – мама касается моего предплечья и нежно гладит его.

– С детства их ненавижу. Зачем мы держим этих чудовищ?

Леди с аристократической выправкой и ровной осанкой мило улыбается. Мама само совершенство. Ни грамма жира, ни единой морщинки. Всегда идеальные алые губы и неброские черные стрелки вместо вычурных теней.

– Твой отец души в них не чает. У него тяжелая профессия. Целым городом руководить – это ответственно. Пусть хоть дома чувствует себя самим собой.

– А я? Почему я не могу быть собой? Вы с папой вынуждали меня соглашаться с вашим выбором и решениями всю мою сознательную жизнь. Поэтому я всегда искала повод улизнуть в Европу. Искала хоть немного свободы!

– И смотри, к чему это привело? Ты беременна от мафиози!

– Папа отлично сотрудничает с большинством из них. Так что…

Прохладный воздух дарует живительную силу. Я перестаю трястись от внезапного скачка температуры и расслабляюсь. Мама гнетуще сощуривается.

– Давай не будем об этом?

– Хорошо. В очередной раз закрываешь мне рот.

Покачиваю пухово-ватной головой, облизываю сухие губы и нацеливаюсь на выложенную черной плиткой дорожку.

– Ты куда?

– В библиотеку. У меня появилось нестерпимое желание прочесть про богиню, которую выдали замуж, и она от отчаяния сиганула со скалы!

– Агата!!!

Будь мама моей ровесницей, с которой мы являемся закоренелыми врагами с первого класса, я бы подняла руку и показала ей средний палец. Но я люблю маму. Она мой родной человек.

И вместо «фак ю», ответом служит приподнятая ладонь.

Я на адреналиновом допинге добираюсь до стоящей у ворот машины. Охранник с бесстрастным лицом и внешностью жителя Каменного века, открывает мне дверь. Я практически запрыгиваю в салон и чуть не падаю плашмя на кожаное сиденье. Легкое хмыканье обросшего неандертальца отрезвляет. Аккуратно присаживаюсь, свожу колени, и кладу поверх них озябшие руки.

Водитель без лишних вопросов закрывает дверь, огибает машину сзади и размещается за рулем. Заводит двигатель и медленно выезжает с ровной площадки на дорогу.

Не нужно мне было искать маму и разговаривать с ней.

Опять я себя накручиваю до немыслимых масштабов и ощущаю дикую вину за умелый обман.

Дзынь.

Нащупываю телефон в кармане пальто. Каринка! Вот кого я безумно рада буду увидеть и услышать.

Карина : « Приветик, малышка, как делишки? С господином Д всё хорошо прошло?»

Я: « Хай! Да, всё отлично. Он безумно счастлив!»

Карина : « Я скоро заканчиваю дежурство. Может, встретимся?»

Я: « Сорри, еду в библиотеку (грустный смайлик со слезами), но после, можем посидеть в «Дон Файере». После ремонта там шикарно»

Карина: « Окей. И у меня для тебя новость. Ты будешь в шоке!»

Немноговато ли шока на сегодня?..

ГЛАВА 5

Публичная библиотека имени Чехова расположена на Театральной площади Лихтинска. Своеобразное совпадение и очень уместное. Я обожаю книги и театр. Хоть по мне и не скажешь. Все думают я избалованная девчонка, знающая имена всех дизайнеров и названия всех брендов косметики.

Так и есть. Но!

Я много читаю, пишу заметки в онлайн–журнал об интересных модных показах. И схожу с ума по Дамиано Давиду. Просто страшно вообразить, насколько сильно я им одержима. У меня даже есть футболка, подписанная им лично. Получилось пройти за сцену после его концерта в Милане.

Мерседес тормозит прямо у парадного входа библиотеки. Я беру сумку, дергаю ручку. Не поддается.

С очевидным вопросом в глазах смотрю на водителя.

– Я ненавижу подобные места. Чувствую себя дьяволом, пытающимся переступить порог церкви. Если вас не затруднит, скажите своему отцу, что я вас сопровождал, а я здесь побуду.

– Окей.

Быстренько пожимаю плечами и выгибаю одну бровь, намекая на дверной блокиратор.

Система приглушенно щелкает с легкой руки Люцифера. Я вылезаю, и осенний ветерок подхватывает мои янтарно–золотистые волосы, которые при ином освещением, кажутся на пару тонов светлее. Они путаются, скручиваются, играют в догонялки.

Выпрямляю спину, слышу похрустывание затекших позвонков. Пару шагов борюсь с небольшим давлением меж лопаток, а потом порхаю по ступеням и толкаю тяжелую деревянную дверь советских времен.

Запах застарелой бумаги, необыкновенного зеленого сукна коим обтянуты столешницы дубовых столов будоражит мое чуткое обоняние и вызывает объяснимые мурашки.

Я в храме вечности. Стены, потолок, бесконечное количество стеллажей с книгами хранят дух великих людей.

Уверенно иду к посту библиотекаря на небольшом подиуме с правой стороны. Николай Генрихович, бессменный контролер, встречает меня радушной улыбкой.

– Агата, здравствуй.

– Здравствуйте, – прилипаю к лакированному бортику глубокого кофейного оттенка, – вы когда–нибудь отдыхаете?

– Я только–только закончил изучать Бродского. Впереди столько интересного.

Как я его понимаю. И совершенно не представляю, откуда у меня эта сильнейшая тяга к чтению. К познанию прошлого, настоящего и будущего. Моя мама увлекается растениеводством и занимается благотворительным фондом. Папа целыми днями трудится на благо города.

А я? Каким образом скромная, поправочка, но свободолюбивая девушка, нашла себя в страницах, пропитанных пылью?

– Расскажете, что вы узнали о Бродском?

– С удовольствием!

Около получаса Николай Генрихович рассказывает мне о замечательном поэте. А потом я искренне извиняюсь, сую беспроводные наушники в уши и поднимаюсь на второй этаж в секцию античной литературы. Естественно, за тридцать минут ничего толком нельзя понять, но мне необходимо отвлечься и забыть этот день.

Стать собой. Стереть из памяти мнимую беременность.

– Всё, что тебе светит, только лампочка. Сколько ж ты натерпелась, моя лапочка. Однажды развеются тучи над головой, но а пока что на своём стой…

Тихонько подпеваю Асие, вытаскиваю с полки толстую книжку с творениями Софокла и резко вздрагиваю. Талмуд в потертой кожаной обложке летит мне под ноги.

Кто–то проплывает мимо высоких стеллажей. Улавливаю едва заметную тень.

Говорю себе, просто показалось. Поднимаю выбранную книгу, ставлю на полку и двигаюсь к другому ряду. Туда, где «сладко спит» Гомер.

Уже изрядно изучив ассортимент, не глядя подцепляю корешок «Трои» и снова тень проносится неподалеку. Мороз по коже. Бесшумно сглатываю, на секундочку зажмуриваюсь.

Сердечко бьется так, будто зависает на гребне волны и вот–вот сиганет с нее, закрутится в «трубе», совершая бэкдор. Зачем–то поглядываю на изящные наручные часы с мелкими бриллиантиками на ремешке и нога подворачивается. Буквально на ровном месте!

Черт!

Голень мгновенно отекает. Хочу наступить на полную стопу, но ужасно больно. Проклиная эту заколдованную секцию, и сунув Гомера под мышку, собираюсь уйти.

Амбал, ростом с взрослого медведя и медвежьим оскалом заряжает мне кулаком в лицо. От сумасшедшей боли заваливаюсь на металлический стеллаж и сползаю на мраморный пол.

Соленая кровь заполняет весь рот. В голове глухой шум. Не могу пошевелиться.

– Ты сдохнешь, сучка. И я получу свои денежки.

Выплевывает с большим предвкушением победы, этот чертов козел. Почти не слышу его, да и не вижу тоже. В глаза кислоту залили, а в уши раскаленный свинец.

Книжки с верхних полок сыплются на мои плечи, колени. Не двигаюсь, потому что тело не поддается. Я в странной надломленной позе, со склоненной набок головой и никак не в силах сдвинуться.

Козел впечатывается мордой в мрамор. Парочка передних зубов вылетает, и с цокотом разбегается кто–куда.

Меня сгребают сильные мускулистые руки и мягко встряхивают на весу.

– Ты ешь в день по зернышку, Елена Прекрасная?

Такой знакомый тягучий голос…

Я хочу взглянуть на его обладателя, но вместо этого, обхватываю его за шею и закрываю невидящие глаза.

Перестаю что–либо воспринимать. Лишь редкие потрясывания и толчки, когда мой спаситель преодолевает преграды, покидая библиотеку. Видимо пересек просторный зал, спустился по ступеням и вышел на улицу.

– Дверь открой. – Его приказной тон звенит долгим эхом. Некто выполняет команду.

Не понимаю, что со мной происходит, куда меня везут, но приятный свежий аромат сейчас единственный маяк в моем спутанном сознании.

Время останавливается. Я скручиваюсь, плотнее прижимаюсь к твердой груди под мягкой тканью и вроде бы отключаюсь. Всё перестает существовать и иметь смысл. Я в уютном коконе и мне тут хорошо.

Словно маленькая девочка обнимаю плюшевого мишку, мну его пухлую лапку и вижу чудесный сон…

Я впервые выхожу в свет. На мне красивое белое платьице и белые туфельки с бусинками жемчуга на «носочках». Вокруг много незнакомых людей. Но Аврора старше на одиннадцать лет и ведет себя бесстрашно, всем приветливо улыбается. Мы идем не спеша, она держит меня за руку, иногда, шепчет подбадривающие слова.

– Агата, проснись. – Говорит мне Аврора, взяв мое крошечное личико в свои теплые ладони посреди шумного зала. – Слышишь меня?

– Да, Ава, я тебя слышу…

Шепчу в ответ на одном дыхании.

– Ава?

Электрический ток пронзает меня насквозь. Открываю глаза и вижу перед собой нахмуренного Джабара. Неосторожно подрываюсь и сразу ложусь обратно. Невыносимая боль сковывает каждый миллиметр тела. Лицо особенно.

– Где я? Почему ты…

– Ты в моей квартире. В библиотеке на тебя напал один моих солдат, который переметнулся на грязную сторону за очень большие бабки.

– Боже…

Кое–как отрываю руку от шелковистого матраса и кладу на горячий лоб.

– Тебя осмотрел мой врач. Все в порядке.