Майами, 11 мая 2096 года.

«Да, да, несомненно, это он, – сравнивал Крон цветное фото Фрэнка с черно-белым лицом ламаистского монаха в газете. – Почему он сбежал, не выполнил приказ? Правда, я не говорил пароля, но он был так исполнителен. А ведь о чем-то таком предупреждал Вильсон. Я заказывал у профессоров охранника, а не киллера. Возможно в этом вся загвоздка. Они ограничили робота исключительно охраной, но и охрана без убийств малоэффективна. Ничего, ничего, расковыряют его спецы до винтика, разберутся и исправят. А ведь все исполнял безропотно, пока не получил настоящее задание».

Крон взмахнул молоточком – по дворцу полился нежно-серебряный звон гонга.

– Возьмете его живым, – хозяин кивнул вошедшему на газету на столе. – Обязательно живым. Есть вопросы?

– Получите целехоньким, как конфетку в обертке.

– Вы несерьезны. Он профессионал.

– Я тоже.

Тибет, 13 мая 2096 года, утро.

– Фрэнк, к тебе гости из Лхасы, – лама положил руку на плечо ученика. – Точнее, из-за океана. Им удалось посетить Великого Ламу в Лхасе и получить разрешение на посещение нашего монастыря. Они пришли со злом, я видел гневные сполохи в их ауре, когда говорили о тебе. Если хочешь, то оставайся в келье.

– Нет, учитель. Я выйду.

– Верное решение. От судьбы не убежишь, но можно изменить ее. Обхитрить, ублажить, заставить, но только не убежать.

– Посмотрим, учитель.

– Может тебе удастся обскакать злой рок, уж очень ты необычен.

– Необычен?

– Да. Твоя аура совсем неэмоциональна. Я никогда не встречал таких людей.

– Возможно я и не человек? – Фрэнк горько усмехнулся и вышел из кельи.

Во дворе стоял высокий блондин. Гибкое крепкое тело несколько сковывал элегантный костюм.

«Приталенный пиджак и брюки не так удобны в бою, как мое монастырское рванье».

Блондин сразу попытался оценить скрытую грубой тканью фигуру вошедшего и перевел глаза на ладошку.

«Сравнил с фото. Люди Крона, несомненно».

Блондин незаметно опустил снимок в карман и подошел: – Мистер Фрэнк?

– Да.

– Я узнал о вас из статьи в газете.

«Это уж точно. Подвел прокол с фотографом», – молча согласился с незваным гостем и тянул паузу.

– Меня удивило европеоидное лицо в азиатской глухомани, а я как раз пишу статью по вопросу акклиматизации психики в условиях чуждой социальной среды.

Наша беседа больше походила на монолог, и блондин немного занервничал.

– Можно побеседовать среди красот девственной природы? – он ухватил меня за локоть. – Вы не откажетесь? Даже Великий Лама дал добро на нашу встречу.

– Даже Великий Лама… – немного передразнил собеседника. – Тогда согласен.

Мы миновали монастырские ворота, под пустой треп, удаляясь к ущелью.

«Там планируют брать? Приехали, на джипе – не так уж их и много. Поглядим, что дальше будет».

По ущелью протекала речушка. Еще не ее время, а летом она вспенится, зарокочет студеной прохладой ледников и снежных вершин. Пока по берегам, вдоль русла, можно пройти и проехать. Здесь же стоял желтый джип. Дверцы хлопнули: вышло трое.

«Наверняка я нужен им живой. Значит, в их же интересах приблизиться, а там посмотрим кто кого. Только бы не успели взяться за оружие».

Люди из джипа шли навстречу и о чем-то тихо переговаривались. Я всмотрелся в движения губ.

– Начнем по сигналу: поправлю волосы, – прочел приказ негра.

– Это мои спутники по путешествиям, – пытался отвлечь внимание блондин. – Вместе веселее, да и значительно спокойнее в горах.

Наконец мы сошлись.

– Фрэнк, – отбросив любезность, обратился блондин. – Мы приехали за тобой по приказу Крона. Прошу в машину. Нас предупредили, что ты профессионал… Так что, как видишь, не рыпайся.

Блондина поддержали три самоуверенных ухмылки.

«Код им неизвестен. Иначе бы просто приказали, а не запугивали. Они не знают кто я».

– Мне тяжело покидать монастырь, я остаюсь.

Рука негра ползла к кучерявой голове, и я атаковал. Преимущество всегда за превентивным ударом. Локоть погрузился в солнечное сплетение блондина, а нога щелкнула по челюсти негра. Удары оставшихся отбил, ухватил рукав ближайшего, потянул и хрястнул коленом в открывшуюся спину. Остался рыжий плотный парень. Он выхватил из карманов нунчаки и лихо завертел ими вокруг себя. Все же я перехватил одну и нанес прямой удар ногой в брешь защиты, но вторая нунчака успела достать кисть левой руки. Она на глазах набухла. Пришлось ослабить силу нервных импульсов от кисти, и боль исчезла. Мозг только у наиболее подготовленных лам, магов и йогов может вытворять подобное и еще мой компьютер.

Вся четверка дышала, но еще не шевелилась: удары рассчитал верно. Пока они мирно «дремали», спеленал собственными поясами, а одежду блондина нацепил на себя. Чуть-чуть великовата, но ничего, почти по мне. Сел в джип и покатил в Лхасу.

«Снова в бегах… Сами виноваты, – злорадно подумал о создателях. − Наградили самосохранением – расхлебывайте».

Кисть совсем не нравилась: распухла, начала темнеть. Фаготы проскользнули в кровеносные сосуды и поплыли на выручку кисти.

Фаготы – изобретение моих творцов. Это мои руки изнутри. Десяток совеем малюсеньких «блох» легко путешествует по телу. Они срезают наросты, опухоли, заваривают порванные сосуды, капилляры, склеивают раздробленные кости и т.д. Уж очень оказался я дорогим, и пришлось подумать над надежностью машины.

Пальцами помог слабосильным фаготам поставить косточки на место, и пронырливые помощники приступили к восстановительной хирургии.

Лхаса, 13 мая, вечер.

«Да, цивилизация проникла и сюда. Столица отрекшегося от колеса государства построила современный аэропорт. Беспокоят шумные лайнеры дворец Потала, будят Великого Ламу в нем. Забыл древний город былое спокойствие. Колесо дарит благополучие и ворует созерцание, тишину, покой».

Ближайший самолет летит через полчаса в Сеул. Бумажник блондина раздувался крупными купюрами.

«Не так уж все и плохо, – обрадовался маленьким удачам. – Успею улететь, успею не раз замести следы, пока они без машины доберутся до Лхасы. Телефона в монастыре нет. Их нигде в горах нет, только в столице… Хотят исправить в машину-убийцу! Нет уж, стану человеком! Не знаю, как, но буду. Обязательно буду».

– Девушка, мне на ближайший рейс до Сеула.

– Вот, пожалуйста. Не задерживайтесь, скоро вылет, – милая монголоидная девушка протянула билет и сдачу. – Посадка в четвертом тамбуре… Счастливого полета.

– Спасибо.

Сеул, 14 мая, полдень.

«Погоня скоро доберется до Сеула, но пока определят гостиницу, уже приму контрмеры. Итак, все ли купил? – я бегло прошелся глазами по столу. – Скальпель, вата, бинты, антибиотик, спирт, хирургический клей, зажимы. Этого достаточно. С Богом, как говорят люди».

Окунул ватку в спирт, тщательно протер кожу лица, взял скальпель. Еще раз пробежал в памяти ход операции. В монастыре попалось объемистое наставление по пластической хирургии. Но теория и практика весьма противоречивы. Когда Крон приказал стрелять по мишени, то угодил в «яблочко» лишь с пятого раза, пока не постиг стрельбу на практике. А здесь надо угодить «в десятку» сразу.

Наконец решился. Острое лезвие с хрустом прошлось по плоти. Фаготы помогали изнутри: перекрыли ток крови, позже займутся сваркой швов. Благодаря умелым крошкам кровь не шла обильно, а лишь слегка сочилась. Боли, совсем не ощущал. Почему люди не учатся ее отключать?

Быстро лепился новый облик: новая форма ушей, глаз, носа… Наконец заклеил швы и проглотил целую упаковку антибиотика. Через пару дней швы разгладятся – беги в мир новый человек. Человек? Почему бы, нет? Никто не отличит, а я, когда-нибудь, добьюсь и внутреннего сходства. Только бы погоня не успела. Еще часов сорок-пятьдесят, и исчезну, растворюсь в человечьем муравейнике.

Сеул, 16 мая, рассвет.

Неладное почувствовал на заре. Надеялся еще часов на десять, да не вышло.

За дверью подозрительно скребли отмычкой в замочной скважине, но мой ключ мешал изнутри.

Я лежал одетым. Сразу схватил пакет с окровавленными тампонами, скальпелем и остальными медицинскими причиндалами. Зачем ищейкам лишняя пища для ума? Прислушался: дверь теребили уже довольно нагло. Распахнул окно и соскользнул, по загодя закрепленной бечевке, со своего 37 этажа на 31. Бечевка привела в недавно закрытый ночной бар. Изнутри дверь открывалась без ключа. Дальше добрался лифтом до второго этажа. Осторожно выглянул в холл. В кресле сидел блондин, но уже в синем спортивном костюме. Под мышкой топорщил ветровку пистолет.

Я вернулся в коридор и тихо-тихо открыл створки окна. Через него вылез на крышу пристроенного к гостинице ресторана и так же аккуратно закрыл окно. По крыше добрался до карниза и спрыгнул в еще спящий пустынный город.

Сеул, 16 мая, полдень.

У касс аэропорта прохаживался блондин, а остальные маячили около посадочных площадок. Я зашел в туалет. В зеркале отразилось лицо, подпорченное припухлостями и краснотой еще не пропавших швов. Густо наложил грим, пудру и вышел.

Блондин насторожился, увидев издали, но когда протопал мимо него к окошкам касс, потерял ко мне всякий интерес.

Девушка передо мной попросила билет до Майами.

«А почему бы и нет? – дерзко решил я. – Сбегать, так поближе к охотнику. Легче постичь его замыслы, да и он не станет вынюхивать добычу рядом с собой».

– До Майами, пожалуйста… Ближайший рейс.

Началась посадка, и ищейки пристроились у турникета. Они прощупали колючими глазами лицо и уже буравили следующего пассажира. Все же преображение мне далось. Не зря читал древние тибетские трактаты и современные наставления по хирургии.

«Что-то в поступках аномально, – размышлял уже в небесах. – Принимаю решения, не просчитав все варианты. В чем причина? В заложенной конструкторами логике или неучтенном воздействии живого тела на процессы мышления? Что-то в этом есть. Попала ли песчинка в глаз, ветерок остудил тело или солнце слепит глаза, мало ли что еще, но результат один: поступает сигнал в компьютер, сбивает его работу с размеренного ритма. Помимо того тело стремится к неге, блаженству, вступает в конфликт с формальной логикой. И я все больше учитываю требования своей оболочки. Конечно, в меня заложена программа бережного отношения к телу, вот постепенно и сдаю позиции его капризам. Но если это путь к Человеку? Тогда не надо бояться, а наоборот отдаться жадному попрошайке. Пусть получит все, что просит. Лишь бы не во вред».

– Вам не кажется, что мы падаем?!

Только сейчас обратил внимание на соседку, а ведь она косвенно повлияла на мою судьбу. Именно она заказала в кассе билет на Майами, а я, как глупый попугай прокукарекал: Майами.

– Один двигатель не работает, а второй тоже глохнет! − волновалась соседка.

«Пожалуй, она права. Но я то?! Супермашина! Размечтался, потерял контроль».

– Начинаем терять высоту!

– Да, пожалуй, но волноваться все равно бессмысленно.

Она распахнула во всю ширь серо-голубые глаза:

– Даже если разобьемся?

– Тем более, если разобьемся

– Не понимаю.

– Все просто. Природная лень оставляет на потом мысли, мечты, поступки. Но когда отмерен срок последнего вдоха…

– Приходит время мечтаний, – съязвила соседка.

– Остается жить, но очень дорожить временем. Максимально ценить, поскольку оставшиеся минуты и секунды последние в жизни. Глупо их тратить на пустые волнения.

– В ваших словах что-то есть, – согласилась девушка. – Где вы набрались таких мыслей?

– В тибетском монастыре.

Глаза соседки выплеснули смесь восторга и удивления.

– Что же будем делать? – она горько усмехнулась. – В отмеренные нам минуты.

– Пристегните ремни. Пока народ не паникует, запасемся провизией… Должна пригодиться.

Я нажал кнопку вызова стюардессы. Спустя 56 секунд она стаяла у кресла, мило улыбалась, но я видел, что спокойствие дается с трудом. Да, она знала, что не все в порядке с лайнером.

− Извините, мы проголодались, сильно проголодались.

– Нет проблем, – она еще шире улыбнулась. – Только проголодались?

– Если можно, – я отплатил столь же стандартной улыбкой – Немного коньяка.

Стюардесса утвердительно кивнула и завихляла бедрами в конец салона.

Соседка не отрывалась от окна. Картина впечатляла: мы по пологому наклону скользили вниз, второй двигатель уже захлебнулся. Но анализ подсказывал, что мы не разобьемся: под нами нет гор, а плещется ровный океан; наш лайнер из серии способных планировать с отключенными двигателями, так что сядем на воду без проблем.

Облачный слой клубился далеко внизу, черные тучи сверкали сполохами молний, а мы парили чуть выше в тихом лазоревом поднебесье.

– Вот, пожалуйста, – стюардесса ставила на откидные столики холодные закуски и малюсенькую бутылочку коньяка. – Больше ничего не надо?

«Молодчина. Большинство женщин уже бились бы в истерике, а она работает, как бы ничего не произошло».

– Есть вопрос.

– Слушаю.

– Мы скоро свалимся в море?

Улыбка в два ровных ряда жемчужно-белых зубов исчезла, стюардесса растерялась.

– Мы не слепые, – кивнул в иллюминатор.

Девушка не знала, что делать.

– Предлагаю честную сделку… За ваш правдивый ответ,– я очертил указательным пальцем полукруг. – Не стану будить салон. Представляете панику? Самолет может потерять управление от стихийного перемещения охваченной ужасом толпы. Ну?

– Хорошо, – сдалась девушка. − Капитан считает, что приводнимся спустя четверть часа.

– Не говорил, где?