Утром следующего дня в предвкушении плотного завтрака Горыня бодро пришлёпал к дереву, с которого медленно слезал Кощей.

– Эй! Сыроед! Мясо гони!

Кощей быстро заморгал.

– Я не могу.

– Почему?

– …

– Кощей?!

– Его украли.

– Кто?

– Рысь.

– Какая рысь?!

– Вероятно, очень голодная. Подкралась сзади, вырвала мясо из рук и скрылась в чёрном зеве ночи.

– Смотрите! Тут под древом косульи косточки! – воскликнула подошедшая к ним Искра.

Горыня выразительно посмотрел на Кощея.

– Значит, рысь вернулась и подкинула их. Очевидно, чтобы унизить нас окончательно, – гнул свою линию Бессмертный.

– Беги, – тихо произнёс Горыня.

– Не надо, друг… – Кощей облизнул жирные губы и попятился. – Это не я мясо сожрал! А тот! Другой! Что глубоко внутри меня!

– Тогда мы сейчас того другого из тебя выковыряем, – предложил Горыня и достал меч.

Далее Искра стала свидетелем весьма занимательной погони. Убегающий лихо петлял, что выдавало в нём опытного труса, и кричал что-то о влиянии новой луны на свои бессознательные действия. Его преследователь ему не верил, норовя порубить его на куски.

– Тяти, ну что вы, как чада малые? – кричала она им вслед. – Давайте дружно жити, понеже много ещё косуль в сём лесе и хватит их всем нам!

Вернулись «чада» минут через сорок. Искра обрадовалась – они вроде как помирились. Но, судя по их разговорам, заключению мира предшествовало некое таинственное событие:

– Я просил туда меня не колоть! Там дольше всего заживает! – ныл Кощей сквозь зубы своему другу. – А ты ещё и провернул несколько раз, сволота!

Что имел в виду Кощей, Искре было неведомо, но всю следующую ночь Бессмертный проспал на животе.

Девочка вопросов не задавала, считая это тайной взрослых. К тому же у неё была своя. Тайна высохшей головы на Велиных угодьях. Радогой учил Искру всегда говорить правду. Но она очень не хотела расстраивать старших. К тому же чем больше она их узнавала, тем ей становилось яснее: тяти – те ещё вруны. Они лгали напропалую. Ей, себе, друг другу и даже какой-то женщине, с которой раз в три дня общались по котелку с супом. На время суповой связи они отправляли Искру прогуляться, но она притаивалась в каких-нибудь зарослях и подслушивала. Оставшись наедине, тяти бросали в кипящую баланду волшебный листок. Затем их лица освещала вспышка, и далее, источая патоку, они рассыпались в комплиментах какой-то Кормилице. Затем Горыня долго уверял её, плюясь в суп клятвами на крови, что их план осуществляется. Что за план у тять, Искра не знала. Когда же из котелка раздавались уточняющие вопросы, богатырь с Кощеем орали в суп, что, мол, ни черта не слышно, а после вообще застывали в неестественных позах и на голос из котла никак не реагировали. Женщина на том конце котла заканчивала разговор, и тогда они «отмирали», называя её такими словами, что Искра краснела и затыкала уши.

И всё же «тяти» ей нравились. Горыня с Кощеем были совершенно нетипичными взрослыми. Они не восторгались её детской красотой, не умилялись её «глазками», «носиком» и «косичкой», ведя себя с ней совсем по-другому.

– Вот это у тебя соплища! – восхищался богатырь, когда увидел её раз утром после достаточно прохладной ночи. – Она длиннее косы! Как она вообще уместилась в твоей мелкой носопырке?! Кощей, срочно запомни этот миг!

– Я не буду запоминать сопли, это мерзко! – отнекивался Кощей. – Искрёныш, ради богов, расстанься с этой гадостью и умойся в ручье.

Конечно, Искра с младенчества была знакома с гиперопекой, что порой доводила её до белого каления. Но одно дело, когда за тобой бегают и охают сердобольные княжьи няни, а другое – когда этим занимается поганая нечисть в лице Кощея, которая, согласно трактату «В кольце супостатов», должна бы поступать с человеческим ребёнком немного иначе. Для Искры это было так необычно и мило, что она совсем не обижалась на Бессмертного и стоически терпела его навязчивые приступы заботы.

А ещё, путешествуя по Дремучему лесу, Искра много училась. Правда, знания она получала совсем не так, как в Славгороде. Её новые учителя не смотрели поверх, не подыскивали слова, не любили себя в речах своих. Добренькой снисходительностью не страдали, на глаза поволоку мудрости не накидывали. Всё было проще:

– Тятя Горыня, могу ли я откушать плода сего?

– Если хочешь неделю не вылезать из кустов – валяй.

Доходчивей не придумаешь.

– Тятя Кощей, у меня уже щёчки вельми болят смолу берёзовую жевати…

– О, милая, ну конечно, выплёвывай! Зубы – это ж не ноги или голова, о них заботиться не надо, пусть гниют. Кстати, напомни, сколько ты знаешь царевичей, которые женились на гнилозубках? М?

Искра была ещё мала и неопытна, поэтому страстно хотела замуж (что с возрастом обычно проходит), поэтому засовывала смоляной комок обратно в рот и жевала яростнее прежнего.

Она быстро выучила лихоборский. Поначалу язык казался ей сложным, потому что изобиловал заморскими словами. Горыня рассказывал, что иностранщину в Лихоборы занесли тугаринские и один легионер с далёкого запада. Он называл себя центурионом из какого-то Рома. Солдатика прозвали Ромкой. Ромка мечтал научить местных виноделию и забацать в городе водопровод. Но лихоборцы оказались народом консервативным и запекли Ромку на собственном щите.

Искре в изучении языка помогало то, что оба его носителя не затыкались, бурно обсуждая всякую ерунду. Раз, к примеру, Кощей зацепился сапогом о поваленное дерево и растянулся на земле.

– Осторожней, – бросил ему Горыня походя.

– Хорошо, спасибо, – поблагодарил Кощей, выравнивая сломанную при падении руку. – Но погоди, я не вижу больше поваленных деревьев на нашем пути. Зачем мне проявлять осторожность?

– Я прошлое дерево имел в виду, балда.

– А зачем мне быть осторожным с деревом, которое я уже оставил позади себя?

– Совершенно незачем. Просто так говорят, вот и всё.

– Но это же тупо – предупреждать об опасности, которая уже произошла. Наверное, полная фраза должна звучать так: «Будь осторожней в следующий раз, когда тебе повстречается поваленное дерево».

– Да, так и есть.

– Но ты так не сказал.

– Я сократил. Всё? Ты удовлетворён?

– Не совсем.

– Боги!

– Не злись. Ты убрал очень важную часть, главный посыл предостережения. И теперь это твоё «осторожней» воспринимается как насмешка. Или презрительный укор.

– Знаешь что? Я устал от тебя. Не будь осторожен никогда, мне плевать, сломай себе хоть все кости, которые будут вечно не срастаться!

– Ну вот! Вот! Можешь же развёрнуто и без экивоков передавать смыслы, которые закладываешь!

– Н-да? И какой же смысл я заложил, скажи на милость?

– Что ты отвратительный и никчёмный друг.

– Ой, да пошёл ты к чёрту!

– А ты – к трём чертям!

– А ты – к сотне!

– Сколько бы ты ни назвал чертей – иди на десять тысяч больше!

Искра сперва не понимала сути такого вида отношений, поэтому как-то на привале она спросила Кощея:

– Почто вы с тятей Горыней друг дружку словами обидными величаете? Разве ж можно так?

– Понимаешь ли, в чём дело. – ответил Бессмертный. – У каждого живого существа, пусть даже самого доброго, иногда возникает потребность кого-нибудь оскорбить. Не в мыслях, не в спину, как все делают обычно и в большом количестве. А вот прямо в глаза.

– Зачем?

– Хм. Представь, что внутри головы есть телега, гружённая мешками со злобой и гневом.

– Кто ж её в голову поставил?

– Многие уверены, что это дело рук богов, внешних супостатов и власти на местах. Но на самом деле они её сами туда засунули и ежедневно догружают. Так вот: когда ты кого-то поносишь на чём свет стоит, ты словно мешок с телеги хватаешь и через рот выбрасываешь. Разгружаешь её. И становится легче. Но! Каждому встречному не разгрузишь – могут и лик раскрошить. А друг поймёт, что тебе это надо. И ты его поймёшь. Это, разумеется, не главный смысл дружбы, но довольно приятное дополнение. Попробуй!

– Тятя Кощей, ты дурак!

– Сама ты дура! Ха-ха! Ну как, понравилось?

– Нет…

– Хм. И мне нет. Даже немного обидно. Скорее всего, с милыми девочками это не работает.

Общаясь с «тятями» на равных, Искра чувствовала себя взрослой, коей давно (и весьма опрометчиво) мечтала стать. Девочка знала, что взрослые, кроме очевидных преимуществ типа ложиться спать когда захочешь, имеют ещё кое-какие обязанности. Поэтому на девятый вечер похода, накануне третьего сеанса связи с Ягой, она безапелляционно заявила:

– Сегодня суп буду готовить я.

Друзья переглянулись.

– А ты умеешь? – с недоверием спросил Горыня.

– Конечно, умею. Что я, по-вашему, супов никогда не варила, что ли? – ответила Искра с возмущением никогда не готовившего человека.

– И какой будет супчик? – поинтересовался Кощей.

– Это… мой собственный рецепт. Мне нужно немного времени на сбор… ну… всякого. А вы вскипятите-ка пока воду.

Искра часто крутилась вокруг славгородских кухарок. Она видела, что они бросают в большие котлы всякие овощи. В лесу овощи не росли, но девочка рассудила, что, если найти нечто похожее по форме или хотя бы по цвету, то оно будет похоже и по содержанию. Ну а уж если вообще ничего не найти, то можно добавить красивое! Ведь то, что вкусно глазу, то и рту по душе обязательно будет, подумала Искра. Главное, всё хорошо помыть, что и сделала девочка в ледяной воде ключа.

Получившийся суп действительно имел удивительно красивый цвет. На его сиреневой поверхности с ярко-синими прожилками весело лопались оранжевые пузыри. Пока взрослые болтали с женщиной из котелка, Искра смастерила из молодой коры три черпака-ложки.

– Давайте все к столу! – бодро скомандовала девочка после того, как абонент «отключился».

– Хм. Аромат изысканный, – принюхиваясь, доложил Кощей.

– Смачно вам покушать! – пожелала всем маленькая кормилица и присела в волнительном ожидании, понравится им блюдо или нет.

Едоки съели по первой ложке и вытянулись.

– Ну? Как вам суп?

– М… м-м… – ответил Кощей и покосился на Горыню.

Богатырь молчал.

– Вкусно ли тебе, Горынюшка? – спросила Искра.

Горыня беззвучно заплакал. Во времена похмельной жажды он мог пить воду из канавы с ряской и мертвецом. Да, не хлебный квас, но было хотя бы терпимо. Но то, что сейчас омывало его рот, было… было…

– Не… неописуемо… – выдавил из себя Горыня.

Кощей первый раз в жизни пожалел о своём бессмертии. Неопределённо махнул рукой, резко надул щёки и убежал. Вернулся он минут через пятнадцать с блаженным видом и возможностью говорить.

– Оригинальное блюдо, Искрушка. Весьма. Весьма. Правда, друг мой?

– О… о, да, – пробулькал богатырь и с завистью посмотрел на товарища, в отсутствие которого навернул ещё четыре ложки.

– Спасибо! – кивнула девочка. – Кушайте ещё.

На богатырском лбу проступила испарина.

– С превеликим удовольствием! – воскликнул Кощей. – Где же моя ложка? Ой, вон же она!

Бессмертный ринулся за черпаком и  врезался ногою в котелок, отчего тот слетел с крюка и перевернулся. Суп быстро впитался в чёрную землю, из которой тут же полезли умирающие черви. Кощей ещё никогда не видел столько благодарности в глазах друга. совершенно случайно

– Как же я неловок! – всплеснул руками Бессмертный.

– Ничего-ничего, я сварю ещё! – пригрозила Искра.

– О, нет-нет, это совершенно излишне, уже поздно, а наедаться на ночь не очень-то и полезно! – наперебой затараторили суповые жертвы.

– Тогда я приготовлю его завтра утром, – не унималась девочка.

– Так, – твёрдо произнёс Горыня. – На правах самого сильного, а значит, мудрейшего из нас я принял решение. Я всё-таки богатырь, адепт справедливости и пример мужественности. И я не позволю себе и Кощею сидеть на шее у маленькой женщины. Поэтому вот вам новый график дежурства по кухне: неделю готовит Бессмертный, потом – я.

– Забавная деталь, – отозвался Кощей. – С учётом того, что до Славгорода осталось идти не больше недели…

– Заткнись и прими трудности как мужик, – укорил его Горыня. – Тебе же, малявка, объявляю благодарность за инициативу и усердие. Твой суп сделал своё дело: всего пять ложек – и жрать абсолютно не хочется. Всем готовиться ко сну. А я пока на минутку загляну туда же, где только что был Кощей.

Искра очень обрадовалась богатырской похвале и заснула самой счастливой девочкой в Яви…

…Чтобы встретить самое ужасное утро в своей пока ещё недолгой жизни.

***

Начало юбилейного, десятого дня путешествия выдалось чудесным – тёплым и солнечным. Искра проснулась на ложе из мягких еловых лап, заботливо собранных друзьями прошлым вечером. Она не открывала глаз – слушала утренний лес. Он пел птицами, скрипел сосновыми ветвями, постанывал спящим Кощеем. Был ещё переливчатый храп – это дежурил Горыня. Идиллия.

Ну, почти.

Что-то всё-таки было не так.

Искра поморщилась: кажется, её нос несколько потяжелел. Как странно, удивилась девочка и открыла глаза.

На её носу спал жук. Даже не жук. ЖУК. В чёрном панцире с зелёным отливом. С длинными усами и страшными челюстями. В теории Искра могла смахнуть его со своего носа, но руки неожиданно превратились в безвольные верёвки.

Жук проснулся и уставился на ребёнка. Оба немного помолчали, и Искра на правах дамы решила завопить первой:

– А-а-а-а-а-а-а!

– Ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж! – испуганно зажужжал жук. В теории он мог тут же улететь, но его крылья вдруг стали каменными и неподъёмными.

– Угроза! Угроза! – вскочил Кощей, побегал по кругу, врезался в дерево и проснулся.

– Спаси меня! – взмолилась Искра, скованная страхом.

– Я бы с радостью и от чего угодно, но не могу. На тебе сидит кошмарный жук! Я их боюсь до жути!

– Я тоже…

– Так, Кощ, посторонись, – деловито произнёс подошедший Горыня. – Ща папочка со всем разберётся.

Богатырь вытащил меч и прицелился:

– Моли о пощаде, тупое ты насекомое!

– С ума, что ли, сошёл?! – Кощей повис на богатырской руке. – Она ж не я, обратно не срастётся!

– Действительно, – ответил витязь и с сожалением возвратил меч в ножны. – Ну не рукой же его брать. Он такой мерзкий.

– Сделайте что-нибудь! Не то он укусит – и у меня почернеет лицо… – простонала девочка. В её детских кошмарах жучиный укус действовал именно так.

Горыня наклонился над жуком.

– Так. Уважаемый. Ты давай это… – Богатырь неопределённо махнул рукой. – Уматывай отсюда.

– Добавь «подобру-поздорову», – подсказал Кощей, выглянув из-за спины. – Чтоб он понял, что с тобой шутки плохи.

– Он, думаешь, такой тупой, что ли? Подай мне листик какой-нибудь.

– Вот, возьми два калиновых.

Горыня осторожно поднёс ладонь с листьями к самому жуку. Тот не был семи пядей во лбу, но догадался, что покинуть территорию девочки – значит тут же погибнуть. Превратиться в размазанное по земле месиво в это прекрасное утро он не планировал. Поэтому бешено завертел усами и хаотично заметался по сарафану.

– А-а-а-а-а! – закричала девочка.

– Боги! Твою ж!.. Я чуть не обделался! – отпрянул Горыня.

Поняв, что стратегия работает, жук набрался храбрости и почувствовал, что страх отпустил крылья. Он разбежался по правой ноге чада, оттолкнулся от носка и улетел, осыпая противника жучиными проклятиями.

– Давай, трус несчастный, улепётывай! – орал ему вслед Горыня. – А ещё мужик, называется! Тля ты позорная, а не жук!

– Он улетел? Он точно не на мне? – никак не могла успокоиться Искра.

– Да, свалил, – отозвался Кощей, выглядывая из-за дерева.

– Аж пятки засверкали! – поддакнул богатырь. – Всё, можем дальше спокойно продолжать путь.

Но путь всё равно получился неспокойным. Несмотря на все уверения взрослых, что жук скорее сам бросится в клюв какой-нибудь придурошной сойке, чем вернётся к Искре, девочке постоянно казалось, что он у неё в волосах или заполз за шиворот. В конце концов своими паническими атаками она заразила Кощея, и Горыня медленно, но верно стал приходить в ярость. Бессмертный с малявкой останавливались каждые пять минут, чтобы проверить, не прячется ли в их причёсках подлое насекомое и не меняют ли они цвет лица на угольный.

Привал сделали на берегу ручья. Искра куда-то отлучилась, а вернулась с таинственным видом и рукою за спиной.

– А ну-ка, закройте глаза и не подглядывайте, – приказала она взрослым.

Горыня с Кощеем чувствовали, как она водит маленьким пальчиком по их щекам и творчески сопит. Через некоторое время оба обнаружили на своих лицах жучка, выполненного черникой.

– У каждого крепкого братства должно быть название и символ, – пояснила Искра. – Богатыри славгородские именуются «Победители Змея». На щите Огнеслава змеиная глава влево смотрит, на щите Могуты – вправо, а со щита Белояра – прямо.

– Ой, тоже мне, креатив, – буркнул Горыня. – Тупо и в лоб.

– Зато прост и доходчив в восприятии, – возразил Кощей.

– У нас тоже такое быть должно, – продолжила девочка. – Мы будем зваться «Победители Жука»! Но щитов у нас нету. Поэтому символ будет у нас на ликах!

Девочка замолчала, явно ожидая положительной реакции на свою презентацию.

– Ладно, поржали – и хватит, – подвёл итог Горыня. – Пойду умою харю в ручье.

– Тебе не нравится? – скуксилась Искра.

– Гордиться тем, что победил насекомое? Честно говоря, не очень.

Горыня направился к ручью, но на его пути вырос Кощей.

– Зачем ты обижаешь ребёнка?

– Она первая начала. Измазала мне морду ерундой какой-то.

– Ты совсем не понимаешь, что ли? Девочка старалась…

– Если бы старалась, жук выглядел бы правдоподобней.

– Боги, какой же ты тупой! Она считает нас своими друзьями. Так что не порть тёплую атмосферу в коллективе!

– То есть ты предлагаешь мне, богатырю, навалявшему самой Хозяйке Медных Гор, которого варяги прозвали Славгородский Отморозок, заявиться в столицу с рисованной букашкой на хлебале? Может, венок ещё на башку напялить, как все эти солнечные звездодуи, которые за мир во всей Яви хороводы на пустырях водят?

– Во-первых, ты был всегда против системы, поэтому насекомое на морде в твоём случае вполне оправдано. Во-вторых, согласен, над названием надо поработать.

Оба вернулись к насупленной Искре.

– Так, Искрёныш, – деловито произнёс Кощей. – Мы тут с членом нашего братства обсудили твоё благое начинание и решили вот что. Оно великолепно.

– Правда? – обрадовалась девочка.

– О, да, – кивнул Горыня, пытаясь спрятать сарказм.

– Разумеется, у нас есть пара-тройка комментариев. Первое: точно надо заменить «победители». Не будем повторять за тремя…

– …дебилами, – вставил витязь.

– Тремя богатырями. Жука мы обратили в бегство. Может, будем «изгнателями»?

– Нет, мне не нравится, – поморщился Горыня. – Изгнание звучит как полумера. Я хочу быть «сокрушителем».

– Я тоже! – согласилась Искра.

– Но мы не сокрушили жука, – возразил Бессмертный. – Он просто улетел домой.

– Улетел с сокрушённым видом, – парировал богатырь. – Я это точно заметил.

– Ладно, – сдался Кощей. – Два голоса против одного. Итак, отныне мы – «Сокрушители Жука».

– Нет. Слишком мелко, – возразил Горыня. – Больше похоже на название тупой детской сказки, где все добрые и постоянно поют. Давайте так: «Сокрушители Жука». Чтобы придать вес. Большого

– Я согласна! – одобрила Искра.

– А я против! – запротестовал Кощей. – Жук был совсем не большой!

– Как это «не большой»?! Здоровенный жучара! Да, малявка?

– Да, он был огромен.

– Вы обманываете и себя, и будущую аудиторию нашей былины! Уже в самом названии! Так же нельзя!

– Слушай, Кощ. Однажды какие-то ухари под Славгородом построили деревеньку, которую пафосно назвали Княжьи Чертоги. Только это не чертоги совсем, а пять халуп из навоза и прутьев, и князя там никогда не было. Так что приврать в названии – это нормально. Считаю этот вопрос закрытым.

Далее новоиспечённые Сокрушители обсудили черничный логотип. Горыне не нравилось, что жук улыбается и вообще выглядит настолько безобидным, что его сокрушение не имеет никакой ценности. Но его убедили, что это не улыбка, а хищнический оскал, и Горыня сдался, потому что очень хотел спать. Кощей нарисовал жука на щеке Искры и, естественно, назапоминал столько мигов, что пришлось выкинуть из своей памяти несколько сот предыдущих.

***