Как бы то ни было, когда вы сядете в «Кенсае», на ваших московских часах будет 17:40 минут следующего дня, в желудке – два довольно скромных китайских обеда, в бессонной голове – ощущение, что вы ещё во вчера, а в ногах и всём настрадавшемся в обоих самолётах теле – что вы уже месяц в пути, причём на оленях. И при этом вам ещё неизвестно, сколько и как добираться до гостиницы в Киото.

Только не думайте, что я вас пугаю. Напротив, всё это я говорю лишь затем, чтобы вы были уверены в правильности своего решения, непотопляемы и воспринимали происходящее вокруг вас с радостью и улыбкой. Вы ведь отправились в путешествие, а не просто вышли на балкон покурить и покашлять.

Идиотизм ситуации с билетами, в итоге не понадобившимися Алине, заключался в том, что заказали и сдуру оплатили их мы больше чем за месяц до вылета. Когда же на следующий день мы осознали, что лечу только я, наше агентство уведомило об этом китайцев, и тут выяснилось, что сумма возврату не подлежит, то есть подлежит, но в весьма миниатюрном проценте. Можете себе представить? Не за день до вылета, а за месяц! Представили? Ну, а теперь расслабьтесь, потому что не судиться же теперь с наследниками товарища Мао, которые отнюдь не считают зазорным обманывать длинноносых и большеглазых белых обезьян, позарившихся на их китайскую дешевизну, восточность и вообще несусветную древность (шитую белыми нитками, о чём, если хотите, мы поговорим с вами отдельно).

Если вам, уважаемый читатель, уже за сорок, надеюсь, с вами произошла та естественная метаморфоза, которая называется взрослением (не путать со старением, которое может наступить в любой момент, даже в юности). До сорока вы ещё суетились, кому-то что-то зачем-то доказывали, пытались показать себя в наиболее выгодном свете, к чему-то, как правило, несбыточному стремились, вас что-то непременно раздражало и нервировало, а после сорока… ой, а где же это всё, всё то, что казалось таким важным и нужным, ради чего вы по утрам спешили в опостылевший офис, по вечерам – домой для более чем короткой передышки, чтобы назавтра начать всё снова, и так до пятницы, когда принято перемигиваться, со вздохами переглядываться и обмениваться бесконечно грустными и грустно бесконечными шутками на тему «конца недели»? В сорок лет (срок условный, плюс-минус года два, но от того не менее ощутимый и реальный) вы как будто рождаетесь вновь, рождаетесь прямо из этой ежедневной офисной суеты, воспаряете над нею и понимаете, что негоже вам скучно и нудно «функционировать функцию» в рамках отведённого на это ненормированного времени и слишком нормированной зарплаты. То, над чем делает вид что бьётся в поту целый отдел, ясно вам сразу и без лишних раздумий. При этом если вы дерзновенно озвучиваете руководству пришедшее вам в голову решение, руководство вам не верит, потому что оно, это решение, ну никак не может быть настолько простым. Ведь в жизни, а тем более на работе всё обязательно должно быть сложно. В идеале это должен быть вообще сизифов труд. Помните товарища Сизифа из эллинской мифологии? Который за некие грехи был приговорён богами с утра до ночи толкать в гору тяжеленный камень, а когда уже казалось, что вот она вершина, ещё чуток и дело будет сделано, камень вырывался из его усталых рук и снова скатывался к подножью. Сегодня я бы посоветовал Сизифу поинтересоваться у богов, зачем вообще понадобился на горе этот камень, а пока они будут размышлять и совещаться, покурить в теньке или прокатиться в ту же Японию. Потому что живём мы для многих вещей, но уж точно не для того, чтобы работать. Ибо рабы должны остаться лишь в сочинённой кем-то истории. Нормальный человек должен трудиться. То есть вкушать плоды от трудов своих, а не передавать эти плоды кому-то другому, довольствуясь бумажками, которые во многих странах, включая нашу с вами, уже даже не называются деньгами³.

Одним словом, уважаемые граждане РФ, пора мыслить философски. Только ни в коем случае не из последних сил, а естественно, не нарочито, с твёрдым сознанием того, что ничего страшного в потере денег или чемодана на самом деле нет. Представьте, что вам осталось жить на этом свете и в этой оболочке ещё ровно десять минут. Станете вы переживать о тех вещах, которые в данный момент представляются вам крайне важными? Вот и я думаю, что нет.

Выйдя на пустой платформе «Шереметьево» из экспресса, я проследовал через длинную череду новых залов разросшегося зачем-то комплекса, чтобы в итоге долгого пути под постукивание чемоданных колёсиков оказаться у до боли знакомых ещё с перестроечных времён стоек регистрации. Несмотря на вечернее время и пятницу, народу было не сказать что мало, но приятно пропорционально количеству стоек. К нужной мне тянулась черноголовая очередь китайцев, обременённых нешуточной поклажей. И это снова не была причина для унынья. На двадцать минут я почувствовал себя праздным буржуином в белых шортах (виртуальных) среди сутолоки озабоченных папуасов.

За тускнеющими окнами зала вылета стояли последние деньки октября. Зачем вам и это знать? А как же! Львиная доля удовольствия от путешествия определяется правильным попаданием в погоду. Например, если вы хотите выжить в Бразилии или шире – в Южной Америке, отправляйтесь туда с июня по август, когда там зима, то есть столбик термометра редко поднимается за отметку +35 градусов. Потому что если вы верите ящику и добродушным турбюро, которые горазды сосватать вам путешествие в «новогоднюю Бразилию», знайте, что в это время там стоит лето, то есть температура в каком-нибудь Рио будет +45 в тени, а то и повыше. Оно вам надо?

Кроме вопросов температуры перед всякой поездкой обязательно стоит задаваться вопросами осадков. Хотя Япония и не тропики, дожди там, судя по всему, идут с такой же завидной частотой, как в Уэльсе⁴. И для того, чтобы хоть как-то заручится поддержкой многочисленной братии тамошних синтоистских богов во главе с дамой по имени Аматэрасу⁵, вы должны выбирать строго между двумя сезонами: если хотите полюбоваться цветением сакуры, то ваш самолёт должен взлететь в конце апреля, если же, как я, мечтаете застать многоцветие осени – в самом начале ноября. Сам я чуть-чуть поспешил и стартовал в конце октября, но лишь потому, что так было удобнее моей жене, подстраивавшейся под каникулы наших школьников. В итоге осень на моих снимках⁶, конечно, видна, но если бы я тронулся в путь на недельку позже, её было бы больше. Хотя сослагательное наклонение здесь неуместно, поскольку, как покажет жизнь, тогда бы насладиться ею в полной мере мне помешали начавшиеся сразу после моего возвращения домой дожди.

Получив заверение в полной безопасности только что сданного чемодана и место в проходе, куда в любом случае можно будет вытянуть затёкшие ноги, я отправился дальше по аэропорту показывать свой новенький загранпаспорт (пятый или шестой по счёту) и дожидаться рейса. Кстати, пока я ждал, по громкой связи то и дело объявляли о задержках вылетов «Аэрофлота». Один из них вообще перенесли на утро следующего дня. Причём рейс был не на Марс, а кажется, в какую-то Грецию.

Самолёт, в котором я, наконец, оказался, был велик даже для той очереди, что вошла за мной следом. Черноголовый и забавно попискивающий народ как-то сам собой рассосался, и я осознал, что буду лететь один в трёх соседних креслах. Миловидная китаянка и по совместительству стюардесса мне это официально подтвердила, предложив даже пересесть в тот ряд, где отсутствовали впереди стоящие сиденья, но я промедлил, и места вскоре были заняты проворковавшей всю дорогу парочкой.

Время – понятие сугубо относительное, если не сказать иллюзорное, поскольку иногда минута кажется нескончаемой вечностью, а иногда день проходит так, будто его и не было. Поэтому что такое восемь часов полёта вы поймёте лишь тогда, когда их преодолеете. Мне они особенно запомнились взлётом и посадкой. Потому что на экраны мониторов в салоне китайцы выводили то, что «видели» в этот момент камеры на носу и под фюзеляжем самолёта. Надо сказать, что зрелище проваливающейся в пропасть земли или неудержимо приближающейся посадочной полосы производит более сильное впечатление, чем виды облаков в боковом иллюминаторе.

Потом была посадка в Пекине, поиски транзитной зоны, неприятное общение с местной таможней, которая, несмотря на то, что вы никуда не выходите, считает своим долгом выпотрошить вашу ручную кладь на предмет компьютеров и не дай бог еды, и получасовое ожидание следующего рейса.

Что до таможни, то на обратном пути я убедился в том, что лучше слушаться не указаний разводящих вас по турникетам сотрудников, а интуиции. Если, как и в моём случае, вы увидите, что народ пускают через два коридора, не идите в первый, ближний, а постарайтесь проскользнуть во второй, дальний: там почему-то очередь раза в два меньше и идёт раза в три быстрее. Поскольку я умудрился за эту поездку воспользоваться обоими, говорю по собственному опыту.

Из Пекина в Осаку летят (surprise, surprise!) китайцы и несколько японцев. Русских нет. Россиян тоже. Забегая вперёд замечу, что родных слов я за всю эту поездку не слышал ни разу, если не считать случаев, когда связывался по мобильному с домом. Самолётик маленький, тесноватый, свободных мест нет, но и лёту всего каких-то два часа. Финишная что ни на есть прямая. Времени хватает лишь на то, чтобы в очередной раз легко перекусить китайской рыбой (хотя я согласился, чтобы мне дали мясо, но дали почему-то именно рыбу), тщетно попытаться заснуть (какое там, день на дворе!), в очередной раз пробежаться усталыми глазами по знакомым страницам путеводителя и пару раз пропустить не умолкающих всю дорогу соседей в туалет и обратно.

И вот за иллюминаторами невыразительный пейзаж, самолётик со знанием дела плюхается на полосу, командир корабля прощается с вами на хорошем китайском и не очень японском, и вы понуро (или весело, в зависимости от того, успели вы прочитать эту книгу или нет) идёте следом за вереницей пассажиров навстречу притягательному неведомому.