А в самом деле, что? Перед ними – тело Коли. Сколько еще человек из их команды живы, а сколько мертвы? Довольствовался ли убийца кровью одной жертвы или ему нужны все, и он будет вести свою охоту до самого конца, пока не перережет всех? На самом деле из всей команды Илью волновали только два человека: Аня, из-за которой он здесь и оказался, и Вика, стоявшая сейчас за его спиной. Аня – это 13 лет крепкой и искренней дружбы. Вика – это симпатия с первой секунды. А остальные… Он не знал их, как бы цинично это не звучало, и не собирался оплакивать никого из них. И конкретно сейчас он чувствовал страх за свою жизнь, ответственность за викину, беспокойство за анину, но ни капли скорби по убитому Коле.

Не до скорби сейчас.

– Ко входу! – скомандовал Илья. – Позовем на помощь!

Из-под двери, ведшей в лабиринт, пробивалась тоненькая полоска света. За дверью – администратор. С такого расстояния они, наверное, смогут до него докричаться.

– Заодно, может быть, найдем кого-то еще.

Они говорили вполголоса. Никто не закричал "Э-ге-гей, ребята, идите сюда!" Они оба понимали, кто придет на этот крик с большей вероятностью, чем их друзья.

Шаг, толчок спины в спину, снова шаг, снова толчок. Сделав шагов пятнадцать, Илья остановился у первого же ответвления лабиринта. Стрелка, ведущая в центральную комнату лабиринта, единственную комнату с освещением, указывала направо. Значит ко входу – налево, против направления стрелки. Но как же страшно было повернуть в темноту, не зная, шагнешь ты в пустоту, или напорешься на нож.

– Держи ладонь на уровне глаз, – негромко посоветовала Вика.

Эта фраза показалась Илье смутно знакомой.

– Почему?

– Ты видел, какой у него нож?

– Большой! – зло ответил Илья.

– Ты вообще готовить умеешь?

– Пельмени. Яичницу. Причем тут это?

– Понятно. У него шеф-нож. Кухонный. Понимаешь?

Илья кивнул, забыв, что в темноте Вика его не видит. Поднял согнутую в локте левую руку вертикально, как прилежный ученик за партой, просящийся к доске, и шагнул налево, в темноту, оставляя правый отнорок лабиринта на Вику. Успеет ли она среагировать? Сможет ли перехватить руку убийцы и, используя какой-нибудь прием из дзюдо, уложить нападающего на пол? Что-то подсказывало ему, что сумеет. То, как бесстрашно Вика держалась в экстремальной ситуации, располагало к тому, чтобы доверить ей спину.

Похоже, и сама она думала о том же. В лабиринте не было направлений, и хоть с его точки зрения Илья шел впереди, в некотором роде он прикрывал спину Вике.

За поворотом никого не было. За спиной, кажется, тоже. Илья с трудом подавил в себе желание обернуться, чтобы посветить фонариком туда, куда был направлен и викин фонарь. Нельзя. Нельзя отвлекаться ни на секунду. Может быть, убийца стоит впереди, в нескольких шагах от него, не выдавая себя ничем, не издавая ни звука, не включая свой фонарик, который у него наверняка есть. Стоит и ждет, когда Илья повернется в противоположную сторону. Всего на секунду, но эту секунду он использует по максимуму. В темноте секунда значит многое! Секунда требуется тебе на то, чтобы сфокусировать зрение, еще секунда – на то, чтобы осознать, что движется на тебя. А сколько времени нужно, чтобы полоснуть ножом по горлу? Та же секунда.

Секунда на то, чтобы нанести удар, минута – на то, чтобы человек с рассеченной сонной артерией потерял достаточно крови, чтобы не быть способным к сопротивлению.

Кухонный нож… Илья не слишком хорошо разбирался в домашней утвари, и вряд ли отличил бы шеф-нож от слайсера, но он, как и всякий мужчина, имел кое-какое представление о стали и холодном оружии. И имевшихся знаний было достаточно, чтобы понять: кухонный нож – плохое оружие. Плохое не для них. Для того, кто им пользуется.

Боевой нож – это твердая и толстая сталь и, как правило, остриё, которого кухонные ножи могут быть лишены. Убивать им удобнее колющими ударами, нежели режущими. Нож всаживают в тело, а затем, если получится, проворачивают в ране. Резаные раны – не для ножа. Ждать, пока жертва истечет кровью, если полоснуть ей, скажем, по запястью – слишком долго. Подготовленный противник за это время успеет сам всадить тебе в сердце нож или свернуть шею, а уже потом озаботиться проблемой остановки кровотечения. И даже если он умрет от потери крови – тебя это волновать уже не будет.

Боевой нож должен быть способен преодолеть сопротивление одежды и кожи, должен без вреда для себя скользнуть по ребрам, и обладать достаточной твердостью, чтобы не сломаться в ране, оставив своему хозяину лишь рукоять.

Кухонный нож – тонок и остр. Значительно острее боевого, благодаря меньшему углу заточки, но создан для работы по мягким материалам. Соприкосновение с костью оставит на лезвии зазубрину, а если ткнуть ножом в твердый предмет, то его вообще достаточно легко можно сломать.

Ткни им ребра – он скользнет по ним, если вообще не обломится. Кончик ножа недостаточно остр, чтобы легко входить в тело, и скорее всего он очень сильно отклонится при колющем ударе, причинив противнику боль, но не убив его, не выведя из боя. Наверное, матерый, хорошо подготовленный убийца, способен всадить между ребер даже кухонный нож. Наверное. Потому что для точных ударов в сердце существуют кортики, а вовсе не такие огромные ножи, как тот, с которым в лабиринт пришел убивший Колю.

Единственное преимущество кухонного ножа перед боевым – острота лезвия. Угол заточки кухонного ножа – 15 градусов, боевого – 25. Чем острее угол, тем острее нож, но тем легче он тупится от контакта с твердыми предметами. Отлично заточенный кухонный нож рассечет кожу, сосуды и сухожилия шеи одним движением, даже силу прикладывать не придется.

Ладонь на уровне глаз. Как у Гастона Леру, вот только обитатель подполья Парижской Оперы был мастером в накидывании на шею петли. Против ножа рука – не лучшее средство защиты, одно движение – и он получит глубокую резаную рану запястья или предплечья, может быть, будет рассечена вена, или нож просто снесет кусок плоти, также вызвав сильное кровотечение. Может быть, кровотечение убьет его. Может быть. А если нож полоснет по шее, это убьет его гарантированно, безо всяких "может быть".

Ладонь на уровне глаз, как в "Призраке оперы", и спина к спине, как в голливудском боевике. Кажется, был даже фильм с точно таким же названием.

Спина к спине, потому что если убийца зайдет сзади, спасения точно не будет.

Под потолком снова заиграла жуткая колыбельная, от которой мороз побежал по коже, когда они только вошли в лабиринт, еще не зная, что здесь их ждет не игра, а смертельная опасность.

Тили-тили-бом

Закрой глаза скорее,

Кто-то ходит за окном,

И стучится в двери.

Спина к спине, шаг за шагом ко входу, к тонкому лучику света.

Тили-тили-бом.

Кричит ночная птица.

Он уже пробрался в дом.

К тем, кому не спится.

– Кому это может быть нужно? – негромко спросила Вика.

Он идет… Он уже близко…

Мысли Ильи бежали в том же направлении. Понять логику убийцы, понять его мотив… Может быть это станет дополнительным козырем в их игре?

Тили-тили-бом.

Ты слышишь, кто-то рядом?

Притаился за углом,

И пронзает взглядом.

– У Ани были враги? Кто-то, кто мог желать ей смерти?

– Нет.

Тили-тили-бом.

Все скроет ночь немая.

За тобой крадется он,

И вот-вот поймает.

Никто не знал точного состава команды, которая войдет сегодня в лабиринт. Аня пригласила десятка два друзей отметить таким образом ее день рождения, а согласились только 10 человек. Сам Илья до последнего момента не знал, будет ли он играть или приедет только на ужин в кафе, который планировался после прохождения лабиринта.

Он идет… Он уже близко…

Никто не знал состава команды, даже сама команда. Даже сама виновница торжества. Если убийца пришел за кем-то конкретным, то он пришел за Аней, потому что только она гарантированно должна была оказаться сегодня в лабиринте. Только ее фамилия фигурировала в листе брони у администратора.

Но у Ани не было врагов. Илья знал ее 13 лет, и знал ее хорошо. Она – не подарок, временами – вредная, временами – капризная, но в остальном – чудесный человек. Кому она могла перейти дорогу? Кто мог заказать убийство доброй и светлой девушки?

Никто.

Тили-тили-бом.

Ты слышишь, кто-то рядом?

Притаился за углом,

И пронзает взглядом.

Да, она – журналист, замдиректора местного филиала одного федерального канала. Журналистов часто убивают… Но не таких, как Аня. Не тех, кто делает передачи о национальных кухнях, и берет интервью у представителей национальных диаспор своего города. У Ани в работе не было ни одного сюжета о политике или крупном бизнесе. Она не занималась журналистскими расследованиями, не копалась ни в чьем грязном белье.

Узбекская диаспора обиделась, что про киргизскую кухню передачу сделали, а про их – нет, и наняла киллера? Бред.

– Убийца пришел не за кем-то конкретным, – уверенно сказал Илья, – ему нужна была либо случайная жертва, либо…

– Либо все мы, – закончила за него Вика.

Колыбельная сменилась жутким хохотом какого-то маньяка. Металлические стены сменились стальной решеткой. Кажется, в этом лабиринте, действовало только одно правило: куда бы ты ни пошел, ты выйдешь ко входу.

Вот она, свобода, свет, жизнь и воздух. В нескольких шагах. Но за стальной решеткой и стальной же, по всей видимости, дверью.

– Ори ты, – сказал Илья. Ответа не услышал, но почувствовал, как спутница кивнула.

Они развернулись, все также спина к спине, но теперь Вика смотрела на решетку, а он – на раздваивающийся коридор лабиринта, держать который в поле зрения будет совсем не просто.

– Откройте! – закричала Вика, прижавшись к решетке. – Помогите нам!

Луч света под дверью манил и притягивал. Открыть бы хотя бы эту проклятую решетку, и в предбаннике лабиринта можно было бы дождаться помощи, отгородившись решеткой от темноты, а значит и крадущегося где-то в ней убийцы-аниматора. Но решетка стоит как влитая.

– Помогите! Здесь человек ранен! Откройте!

Илья мысленно согласился с Викой. Сидящий в фойе администратор, услышав "Помогите, за нами охотится человек с ножом", может решить, что его разыгрывают, или что один из членов команды просто слишком впечатлителен. Простое "Помогите" – вообще глас вопиющего в пустыне. "Здесь человек ранен" – это уже больше конкретики, а значит больше шансов получить помощь.

– Админ, твою мать! Открой, он истекает кровью!

Илья вспомнил совет, который давала его группе преподаватель в автошколе, касаемо действий в чрезвычайной ситуации.

"Если вы попали в аварию и серьезно ранены, или у вас на руках человек, истекающий кровью – никаких "Помогите кто-нибудь!" и "Вызовите уже скорую!" Только конкретика! Четкие указания, которые нужно давать конкретным людям, глядя им в глаза. Такова человеческая психология. Услышав "Вызовите кто-нибудь "скорую"!" каждый думает: "Это сделает кто-то другой". Никто не хочет брать на себя ответственность, никто не хочет марать руки кровью, накладывая жгут. Поймите правильно: дело не в том, что все люди подлецы и им наплевать на вашу жизнь. Просто они думают: вам поможет кто-то другой, а не они, ведь всегда есть кто-то еще! Поэтому ваши просьбы о помощи должны быть четкими и конкретными, иначе вы будете умирать под прицелом десятков камер мобильных телефонов. Рано или поздно найдется кто-то, кто вам поможет, но если у вас разорвана артерия, счет идет на секунды, и вам нельзя их терять!