Тамара вернулась, я чуть позже, чем следовало, оторвался от телевизора.

– Что-то интересное? – спросила она.

– Совсем неинтересное! Извините. Говорят про тройное убийство – двух подростков и собаки, о котором я слышал сегодня от дочери. Там погибли ее знакомые.

– Какой ужас, – сказала Тамара, при этом не пропустив мимо ушей самого главного, что я жених с прицепом. – Сколько лет дочери? – спросила она, помолчав.

– Достаточно для того, чтобы считать себя умнее отца. Двадцать. А у вас есть дети?

– Сын. Но он живет не со мной. Так уж вышло.

– Прошу прощения… Я тоже вижу дочь лишь изредка, – поспешил сгладить я неловкость…

Лия принесла наш ужин. Я поднял бокал абрикосового сока.

– Хочу выпить за вас, Тамара, и за… Интернет! Если бы не Паутина, наше знакомство не состоялось бы. Увидев вас на улице, ни за что не решился бы первым заговорить. Я не настолько самоуверенный тип… – Мой слегка развязный тон должен был изобличить во мне волка, который прикидывается овечкой, но не слишком заботясь, чтобы ему поверили. – На брудершафт?

Улыбаясь друг другу, мы переплели руки. Выпив сок, я быстро поцеловал ее в уголок губ и, поскольку усы были еще при мне, кажется, уколол. Тамара уставилась на меня. Похоже, брудершафт в ее понимании не должен был заходить так далеко, хотя… Я поковырял в тарелке вилкой, делая вид, будто мой поцелуй – не более чем дань традиции. Так поздравляют с днем рождения или Восьмым марта… Почувствовал, что Тамара по-прежнему смотрит на меня. Подняв глаза, увидел, что она смеется.

– Вы упорно не хотите меня узнавать, Василий Сергеевич! – сказала она.

– Мы же теперь на «ты»… – начал было я, пока дошло, что она сказала. – А мы разве встречались? – У меня тотчас возникло ощущение, что попал впросак.

– Неужели я так изменилась? Я – Тамара Кошелева, физорг второго отряда. Помните лагерь «Дружба» от «НИИПрода»? Вы были у нас вожатым. Пели песню: «Вас, девчонки, съела моль!»

Я почувствовал, что стремительно лечу в другой мир: летний, солнечный, зеленый и радостный!

– Томка-котомка!!! – воскликнул я. Вот почему ее лицо казалось мне знакомым!

– Ну, наконец-то! – рассмеялась она. – С вашей легкой руки меня так и прозвали в отряде. Я же должна была проводить утреннюю зарядку, вот и таскала за спиной этот рюкзачок со скакалками да мячами. И фамилия – подходящая…

Ее выбрали физоргом отряда, поскольку занималась художественной гимнастикой. Какой она была тоненькой, худенькой тогда! Но девчонки ее слушались, она умела найти подход. Пацаны – тоже, хотя и с подначками. Томка была симпатичной девчонкой. Даже маленькая должность – это маленькая сцена, то есть человек все время на виду.

– Ты выросла за лето! – отметил я.

– Ха-ха-ха! Сколько их прошло, лет?..

Вот теперь все встало на свои места. Сделалось понятно, почему вообще красавица написала мне. Узнала бывшего вожатого!

– У меня слова той песенки долго звучали потом в голове, – призналась Тамара. – «Моль – это маленький букашка. Моль – это маленький зверек. Где ни сядет, всюду тянет, всюду жрет!» В тебя были влюблены все девчонки отряда.

– Ну, это ты загнула! – не поверил я.

– Правда, правда! Но ты замечал лишь Зинаиду, младшую пионервожатую. Она мучила тебя, мы видели. Вы все время спорили с ней… Интересно, где она сейчас?

– В общем-то, неподалеку. Мы спорили еще восемнадцать лет, но почти два года назад развелись.

– О как! – весело воскликнула Тамара. – То есть я хотела сказать: «Извини».

– Да хоть сто раз! – Я беспечно махнул рукой. – А ты замужем?

– Была. Тоже в разводе.

– Даже боюсь спрашивать, что стало с тем несчастным, которого ты оставила?

– Нет, это он меня бросил.

– Он что, сумасшедший?

– Сумасшедшая я. Я же говорила – даже пить не требуется. Кипит мой разум возмущенный!

Углубляться я не решился, хотя чувствовал себя теперь совершенно раскованно, обнаружив в лице незнакомки из Интернета свою бывшую подопечную. Жаль было только, что этим вечером, очевидно, все и закончится. Она узнала меня на сайте знакомств, захотелось встретиться, повспоминать. Сразу не призналась, сохранила интригу. Молодец!

Мы прекрасно провели время. Но что будет дальше?.. Точнее, будет ли что-нибудь дальше? Сам себя я сравнивал с безумным бухгалтером, все пытавшимся подсчитать выгоду от… весны. Выходило – вздорное время года. Зачем оно? А когда пришла весна, калькулятор выпал из рук…

Я довез Тамару до подъезда. Сталинский дом на улице Минина, примыкающей к одноименной площади, производил впечатление.

– Вот здесь я и живу, – указала Тамара на свой подъезд. Мне хотелось спросить, с кем, но я лишь произнес:

– Скромненько и со вкусом.

Она хмыкнула и приложила ключ-«таблетку» к домофону. Раздался тонюсенький писк, не солидный для такого фундаментального здания. «Гора родила мышь», – подумал я. Кажется, это относилось ко всему вечеру в целом.

Я боялся, что за романтическим понедельником меня ожидает скучная трудовая неделя, но все оказалось иначе. Позвонил Феликс, наш оригинальный партнер из Николаева.

Фирма, в которой я работал, когда-то была самой настоящей – несколько учредителей и человек тридцать персонала. От кризиса к кризису она таяла, точно шагреневая кожа, пока нас с Голобородовым не осталось всего двое – хозяев и работников в одном лице. Плюс главный (и единственный) бухгалтер, работающий на дому. Документы ходили по электронной почте. Милости просим в двадцать первый век!

С компаньоном бизнес мы строили нынче чрезвычайно просто. Тупо забили склад китайской конструкционной пластмассой, завели собственный сайт и по очереди ездили на базу, расположенную в пяти минутах от офиса, где арендовали ангар, отпускать товар, если находились покупатели. Когда склад наполовину пустел, заказывали в Поднебесной новую партию и ждали прихода контейнера, чтобы заняться «растаможкой».

Кроме контрагентов из Китайской Народной Республики, у нас имелся еще один поставщик, живущий на братской Украине. Этот самый Феликс, бывший снабженец большого завода, теперь промышлял пластмассовыми неликвидами. По старым связям добывал их всеми правдами и неправдами. Для нас закупать неликвиды выходило еще интересней, чем таскать пластмассу из Китая. К сожалению, коммерческие предложения Феликса не были регулярными, но коль скоро они появлялись, грех было отказываться.

Когда утром, наступившим после романтического ужина, я после хорошей зарядки в спортгородке, контрастного душа и вкусного завтрака в кафе у Амалии появился в офисе, Голобородов обрушил на меня радостное известие: «Феликс проклюнулся». Сообщая эту новость, коллега, и к тому же тезка, Василий Голобородов посмотрел на меня заискивающе. Очередь ехать в командировку была его, но у него на носу висел день рождения младшего сына, которому папа с мамой обещали поездку в Казанский аквапарк. Уже и номер в гостинице был забронирован. Поскольку извергом я не был, если не принимать во внимание мнение моей бывшей жены, то в Николаев лететь предстояло мне. «Эй, товарищ, кто здесь крайний? Я хочу в авиалайнер!» Спасибо Александру Розенбауму за возможность выразить настроение одной строкой!

Оповещая своих, то есть бывшую жену и дочь, на вопрос, куда лечу, ответил: «Почти в Одессу!» Они решили, что я не упущу случая заглянуть к родственникам. То есть обратно скоро не ждать. Я и сам так думал. Но Феликс оказался коварен! В этот раз он надыбал такое количество текстолита, фторопласта и винипласта по разным точкам, что всего просто не смог оплатить и свезти к себе на складик. Поэтому он возил меня по своим поставщикам, чтобы я лично тыкал пальцем в товар, что берем, чего не берем. И я тыкал. На «тыканье» ушла вся рабочая неделя. Потом пришлось возвращаться в Нижний, чтобы ждать и встречать машину, которую отправит Феликс. В Одессу так и не попал, хотя доехать от Николаева было – всего ничего.

Оказавшись в пятницу, поздно вечером, наконец дома, я первым делом раскрыл ноутбук. Чего греха таить? Всю командировку я возил с собой в душе романтическое настроение и надежду увидеть письмецо от Томки-котомки на сайте знакомств. Готовился, если не найду, отписать сам, следуя старой мудрости про гору и Магомета. Но они были, ее письма, были, были! И не одно.

Тамара начала мне писать уже во вторник. Потом писала еще. Даже успела рассердиться, или сделать вид, за то, что не отвечаю! В последнем послании она приглашала меня в субботу в кино. Вот так. Она меня приглашала! И, если я буду настолько невежлив, что и на это письмо не отвечу, обещала больше никогда-никогда не писать.

Я страдальчески усмехнулся: опять нестыковка! В субботу я должен идти на девятый день Гали Биржи. Пришлось оправдываться, мол, только что вернулся из командировки, накопились дела, извиняюсь, прошу перенести поход в кино. На этот раз не на понедельник, день тяжелый, а на воскресенье. Обещал позаботиться о билетах.

Вика просила приехать на поминки попозже, чтобы посидеть подольше по-родственному после всех. Хоть мы с Варей и постарались не торопиться, но, добравшись до Вики, увидели, что предыдущая смена еще не встала из-за стола. Не хотелось сидеть в углу, как бедным родственникам. Правда, богатства я не нажил, не считая того, о котором пел Вахтанг Кикабидзе, но все равно решил пройти пока на лоджию. Как понял, мужчины выходили сюда покурить. Некурящие соотечественники день ото дня становились все более воинственными – в подъезд с цигаркой не сунешься!

Как только оказался на лоджии, тотчас мелькнула мысль: здесь-то все и произошло! Рамы остекления – вот они, стоят под стеной. Для чего их сняли? Чтобы белье лучше сохло? Веревки под потолком сейчас пустовали. В углу стоял табурет. Тетя Галя хотела развесить белье, встала на табурет, держа в руках тяжелые мокрые простыни… – воображение услужливо рисовало картину несчастного случая. Я потрогал руками табурет. Вообще-то, он был крепкий и вполне устойчивый. Правда, я еще не пробовал на нем стоять. Кажется, еще чуть-чуть, и попробовал бы, но на лоджию вышла Варя. Осмотревшись, она высказала вслух мою мысль:

– Зачем они убрали стекла?

– А кто убрал, ты знаешь? – спросил ее.

– Ну кто? Дядя Боря, наверное, кто же еще?

– Ну да. Кстати, что-то я его не видел сегодня.

– Тетя Вика говорит, он в отпуске. К родителям, в Белгород, уехал.

«Вот как? – подумал я. – Девяти дней не прошло, как тещи не стало, а он уехал отдыхать?..» Бесполезно было гадать, как бы я поступил на его месте. По моему внутреннему убеждению, тещи должны были бы жить дольше своих зятьев. Особенно если они обитают на одной жилплощади. Случай Бориса можно было считать исключением из общего порядка. Варе своих мыслей высказывать не стал, поскольку не был уверен, что хочу, чтобы дочь переняла от папы в полной мере его манеру шутить. Тем более что увидел нечто такое, что сразу сбило меня с и без того неуместно веселых мыслей.

– Смотри-ка, – указал я Варваре на соседнюю лоджию девятого этажа. Она располагалась в доме, под прямым углом примыкающем к тому зданию, в котором находились сейчас мы с дочкой. – Там тоже траур.

В лоджии стояла женщина в черной косынке. Она смотрела вниз невидящими глазами.

– Так это же, папа, мать Пашки Бугрова, – тихо сказала Варя, – которого убили.

– Он там живет… то есть жил? – спросил я. – Вот оно что… Как только она держится, бедная женщина?.. – произнося это, я, признаться, поймал другую мысль, и она обожгла мой мозг! Значит, с лоджии Бугровых нас тоже было видно! Правда, мать Пашки сегодня нас, кажется, даже не заметила, потому что взгляд ее был направлен внутрь себя. Но это не значит, что с того же места не мог увидеть лоджию Гали Биржи сам Пашка, тогда еще живой и здоровый. Но видел он, конечно, не нас, а… как Галя Биржа падала на землю! Вдруг такое было?! А может быть, парень не просто увидел, что Биржа в самом деле «не сама», но и… все заснял на новый смартфон, недавно подаренный родителями на день рождения? Он ведь не выпускал смартфон из рук! Я захотел уточнить у Вари: это Пашка Бугров был в тусовке на Музее района с новым смартфоном, я правильно запомнил? Или его друг?.. А может, они оба вместе случайно оказались тогда на лоджии у Бугровых? Что, если преступник в последний момент их заметил? Посулив хорошую награду за молчание, договорился о встрече и избавился от свидетелей?.. Или, может, еще круче? Преступник их не видел, но ребята, насмотревшись боевиков по телевизору, решили заработать шантажом? Не приняли во внимание, что даже в кино шантажисты обычно плохо кончают?.. Тогда они должны были знать преступника в лицо, иначе с кого спрашивать выкуп, с чужого дяди? Или не знали, но как-то узнали, кто он. Вполне вероятно, преступник потребовал с пацанов доказательство, что они не блефуют. Те прислали ему копию записи, и он без труда определил, откуда она велась. Когда личности шантажистов перестали быть тайной, торговля пошла в открытую. Пацаны думали, что Мишкина овчарка станет гарантией их безопасности? Не стала. Неизвестно, имелись ли у преступника деньги, а вот пистолет с глушителем нашелся. Что там, Варя говорила, пропало на той квартире, где произошло убийство? Ноутбук, планшет, видеокамера? Преступник нашел все, на что могла быть сделана или скопирована изобличающая его запись. Ну а деньги и ценности прихватил для отвода глаз или так – заодно. Чего добру пропадать?..

По окончании посиделок я смог задать Варе свой вопрос.

– Краса, а это Пашка Бугров был с новым смартфоном на Музее района, я правильно запомнил? А к Мишке вы с Наташкой ездили в студию песни петь?

– Да, а что?

– Нет, просто спросил.

К счастью, Варя мыслями была уже у Наташки, к которой собралась идти, поэтому не стала докапываться до смысла моего вопроса.

«Интересно, если я с новорожденной своей версией приду в полицию, меня там далеко пошлют? – думал я. – Если узнают, что сам являюсь сочинителем детективных романов, вероятно – очень далеко!»

Времени до начала сеанса было достаточно, когда мы встретились с девушкой из компьютера. Едва справившись с волнением от вида «новой» Тамары в новом наряде, я пригласил ее в ближайшую кофейню. Тамара жутко заинтересовалась моей командировкой: где был, что видел? Чем я вообще занимаюсь? А то весь прошлый вечер мы с ней будто провели в пионерском лагере… Пришлось отвечать на вопросы, куда деваться? Объяснил, что занимаюсь я ловлей блох. То есть раньше это называлось бизнесом, а теперь – так, как я сказал. Рассказал про Феликса и мое «тыканье» пальцем в Николаеве. Она слушала с живым интересом и даже ни разу не зевнула. Я, во всяком случае, не заметил. Никак не думал, что в разговоре с дамой придется произносить такие слова, как «фторопласт», «винипласт», «текстолит». Мне казалось это ужасней, чем ненормативная лексика.

Ненормативной лексикой был нашпигован фильм, который мы потом смотрели. Отечественного производства, он угнетал своей реалистичностью. Просто кусок жизни, полная безнадега. Картина номинировалась на «Оскара» и вызвала в средствах массовой информации дискуссию о допустимости этой самой ненормативной лексики в художественных произведениях. Тамара захотела узнать мое мнение на сей счет.

– О чем тут спорить? – недоумевал я. – Режиссер никого не удивил. Словарный запас любого школьника богаче того, что мы услышали в кино. Давно известно, мат нужен для связки слов. Кому можно посочувствовать, так это депутатам, журналистам и прочим публичным людям (публичные женщины не в счет). Лишенные возможности говорить так, как хочется, они выглядят, будто на уроке русского языка в первом классе, со своими растянутыми гласными: «А-а-а… Э-э-э…» «Сегодня… а-а-а… на пленарном заседании… э-э-э… был принят закон… а-а-а…» Могли бы выражаться, как с детства привыкли, всем стало бы легче… Правда, лично я стараюсь попусту не сквернословить, хотя бывают такие ситуации, что сам удивляюсь, как мне это удается? От тебя я тоже за два вечера не услышал еще ни одного худого слова, – сделал я комический комплимент Тамаре. – Но это, вероятно, потому, что повода пока не давал…

– А я боюсь грубых мужчин, нецензурно выражающихся, – с особенной улыбкой призналась Тамара. Глаза ее при этом потемнели.

Я захотел ощущать себя грубым мужчиной, способным нецензурно выразиться, которого следует бояться. Но Тамара, кажется, видела во мне лишь бывшего вожатого. Она втянула меня в дружескую беседу. Захотела все про меня узнать. Ее интересовали дома, которые я построил, деревья, которые посадил, дети, которых вырастил. Стало смешно и грустно: Котомка словно пыталась найти во мне выдающегося человека, недаром еще тогда, в пионерском лагере, влюбившего в себя всех девчонок второго отряда. Боялся, что ничем не смогу оправдать ее надежды.

– Сама-то ты как? – в свою очередь любопытствовал я. – Почему ушла из большого спорта?

– Потому что поняла, лично у меня он все равно останется маленьким… Окончила институт. Строительный. С красным дипломом, между прочим! Работала в «Газпроме».

– Фиу-фить! – присвистнул я.

– Хотела сделать карьеру… на свой манер. Пока я была в длительной командировке, от меня ушел муж.

Меня это взволновало. Я стал задавать вопросы:

– Что же он не поехал с тобой?

– Только этого не хватало! – странно усмехнулась Томка.

– Ты была за границей?

– Нет, у нас. На Севере. – Она вздохнула, и, как это умеет русский человек, в одном вздохе выразилась вся суровая романтика прежней жизни и те издержки, которые неизбежно ей сопутствовали.

– А почему ты развелся с женой? – спросила она меня.

– Я с ней не разводился. Разве мог я взять на себя такую ответственность – оставить женщину одну пропадать в этом холодном мире? Она со мной развелась.

– Почему?

– Потому что я ей все время отказывал.

– ???

– Не хотел делать евроремонт, не хотел отдыхать за границей, не хотел, чтобы все было, как у людей. Пусть лучше люди помечтают, чтобы у них все было, как у меня… У меня были средства, но я не хотел.

– А чего ты хотел?