– Ну, – Афина подбирала слова, проклиная про себя Льва. Куда он запропастился, когда он так нужен? – У многих. В основном это обычные семейные люди: доктора, учителя и так далее. Мы проверяли тех, у кого вероятность данного поступка прямо зашкаливает. Но они их не убивали, и как они попали в список подозреваемых ИИ, не совсем понятно, – Афина сейчас понимала, что не следовало так говорить и что, возможно, странное распределение вероятностей ИИ как-то связано с тем, что Анна сказала ранее. Но если она спросит, та же не ответит. – Вы что-то об этом знаете?

– Возможно, – ответила Анна. Ну конечно, что она еще могла сказать? С другой стороны, ей тогда около десяти лет примерно было, плюс-минус. Что такого может знать десятилетний ребенок, что помогло бы им раскрыть преступление?

– А ИИ знает, кто убийца? – улыбнувшись, решила поинтересоваться Анна. – Да, я уже слышала про вероятности, но я должна спросить.

– Это не так работает, – выдохнула Афина. Объяснить это еще сложнее. – По его логике, в этой истории никто не знает, кто убийца, значит, ИИ этого тоже не знает. Он мыслит в вероятностях, но сам не знает, какая конкретно из этих вероятностей сработала. Чтобы узнать, нам нужно найти и увидеть. Это… как эффект наблюдателя.

– А если наблюдатель врет?

– ИИ все равно «видел» то же, что видел он, – странный вопрос, да и сама она странная. – И знает, какая конкретно из вероятностей сработала.

– Это глупо.

– В жизни тоже так: вы можете только предполагать, пока наверняка не знаете, – обидно прозвучало. Большую часть времени Афина и сама так думала, но… другим так думать нельзя.

– Объясните мне, что такое эта «проекция», – поменяла тему Анна.

– Проекции, – это те, кто его населяет Зону наблюдения, – да, где, блин, Лев? – Ни одна из проекций не знает, что она проекция. У каждой есть собственный ИИ, соответствующий уровню развития. Каждая проекция максимально автономна. Проекции испытывают те же чувства и эмоции, что и люди. Они так же влюбляются, злятся, боятся, чего-то желают. У них примерно те же мысли, ну, с высокой вероятностью.

– А как они нас воспринимают? Проекции? Они же нас видят? Или нет? Если они автономны? Это же Зона наблюдения? – Анна указала на большое пустое пространство окруженное различными приборами.

– Да, здесь ИИ и воспроизводит продедурную генерацию. Для проекций мы что-то вроде призраков. Обычно они нас не видят и никак на нас не реагируют. Но если проекция не знает, кто убийца, и не видела его, то и мы ничего не узнаем. Мы научили ИИ цензуре, поэтому походы в ванную комнату он нам не показывает.

– А мы можем отправиться во времена динозавров? – что-то вопросы у нее все глупее. Хотя, может, и Афине это было бы интересно.

– Нет, – девушка покачала головой, – не на данном этапе развития ИИ.

– Все это спрашивают, – в дверях наконец-то появился Лев с подносом в руках. – Простите, что задержался. Можете называть это «эффектом динозавров». Звучит примерно так: может, многие хотели бы увидеть динозавров. Но мало бы кто хотел, чтобы динозавр увидел их.

– В смысле? Афина только что сказала, что проекции нас не видят и ничего о нас не знают.

– Видят, – ответил Лев, поставив поднос на стол. – Решил, что чай лишним не будет, – пробубнил он, расставляя чашки. – Но не воспринимают. Мы для них не больше, чем едва различимые тени. ИИ выборочно стирает им память.

– Звучит жестоко.

– Да, я пошутил. Они верят в то, что они живые, а нас не существует. Но проекции животных нас видят и порой воспринимают. Иногда ведут себя странно.

– Почему? – удивилась Анна. – Они же не реальные?

– Нет, – Лев постучал пальцами по своей кружке. – На самом деле мы не знаем ответа. Возможно, это не точно, но, возможно, всё дело в самом ИИ. В процессе обучения, чтобы научиться нормально воспроизводить поведение людей, ИИ, можно сказать, «посмотрел» немало художественных фильмов. Мне кажется, что он просто считает, что в любой непонятной ситуации животные ведут себя странно. Поэтому они себя так и ведут. Кошки смотрят в пустой угол, собаки гавкают в пустоту. ИИ считает, что такое их поведение в пределах нормы.

– Если на нас могут реагировать все животные, то почему это называется «эффектом динозавров»?

– Они вымерли, – Лев достал из коробки чайный пакетик, положил себе в кружку несколько кубиков сахара и залил кипятком. Поняв, что все на него смотрят, решил добавить: – А, это не настоящие животные – это часть ИИ. Но если на вас среагирует ненастоящий динозавр, то стать плохо вам может очень даже по-настоящему.

– Знаете, мне как-то уже жутко немного, – призналась Анна.

– Давайте спокойно попьем чаю, а потом Гена расскажет, то, что должен рассказать, – предложил Лев.

– Да что тянуть? – отмахнулся Гена. – Это, – он указал на пустое пространство, – Зона наблюдения. Разноцветная фигня и непонятные приборы – это лазеры. Они проецируют изображение оттуда – сюда. ИИ может спроецировать что угодно: солнечный пляж, непролазные джунгли и так далее. Иногда бывают сбои, иногда нет. То, что вы видите: проекции – это наиболее вероятные события. У меня на экране возникают все вероятности разом. Туда лучше не смотреть. Это всё, что нужно знать.

– Мне стоит рассказывать о том… как убили Сомовых? – Лев искоса взглянул на Анну. – По протоколу мы должны провести ознакомительную… беседу? Но я могу этого просто не делать. Потому как это – не самая приятная часть нашей работы.

– Я, знаете ли, тоже на работе, – ответила Анна, присев на стул. – Но, с другой стороны… Вы ведь знаете, да? В тот день Зоя должна была ночевать у меня. Но мы поссорились из-за ерунды какой-то, глупо так. То ли из-за печенья, то ли из-за баранок. Она обиделась и пошла к Сомовым. И всё. А я до сих пор мечтаю вернуть тот проклятый день, чтобы не наговорить ей тех глупостей…

– Не получится, – обрадовал ее Лев. – Это не настоящее прошлое, а лишь вероятное. И это будет не Зоя, а ее проекция. На самом деле ничего не изменится.

– Я знаю, – грустно ответила Анна. – Зоя была худой, как скелет. Она была больше похожа на Севу, чем на родителей, – теперь понятно: не важно, кто бы сейчас что ни сказал, Анна все равно начала бы рассказывать про Зою. – Все, кто ее видели, вечно пытались ее накормить, а потом говорили, что она как с голодного края. Потому что ела Зоя очень много и не толстела.

Съесть пакет с баранками, а потом чуть ли не половину того, что в холодильнике было, для нее – в порядке вещей. Ну вот я и пошутила как-то неудачно. Она подумала, что мне баранок жалко. И обиделась.

Никого из них в тот вечер не должно было быть дома: Зоя должна была быть у нас. Роман должен был быть на работе в ночь. Сева – я не помню, но его тоже дома не должно было быть. Младший? Денис, он должен был уехать на какие-то там соревнования со школьной командой. Старшие Сомовы тоже куда-то собирались. Но у всех их что-то пошло не так, и все пришли домой. Мотив тоже не понятен. Считается, что кто-то хотел разобраться с Сомовым старшим, но почему именно в тот день, когда его не должно было быть дома?

– И зачем надо было убивать остальных? – поддакнула Афина. – Я то же считаю, что это все за уши притянуто.

– И зачем Кротушу понадобилось бы из убивать? – задался вопросом Гена.

– Вот и давайте попробуем выяснить, – слышав про Кротуша Анна, кажется, напряглась.

– Мы же к вашей проекции подключаемся, правильно? – допив чай, Лев подошел к столу.

– Да.

– Только мне все еще надо кратко обрисовать ситуацию, – Лев какое-то время ковырялся с бумагами на столе, – Потому, что мы все еще на работе и это должно входить в инструктаж.

Значит: Зою убили возле входной двери, тело оттащили в ее спальню. Потом Денис и непонятно откуда взявшаяся одноклассница Валя, они были в комнате Дениса. Сомовы старшие: глава семейства, его жена и подруга жены – были убиты на кухне. Значительного сопротивления никто из них не оказал. Сева был убит в своей комнате, но таким образом, что он, вероятно, до последнего не видел нападавшего. Тут обнаружилась та самая улика, из-за которой все свалят на Кротуша. Его документы. Как и почему они оказались у Севы, понятное дело, никто не знает. Роман, племянник Розы, должен был работать в ночную смену на складе. Но из-за конфликта ему пришлось вызывать сменщика посредине ночи. Он вернулся домой, когда все были уже мертвы, но он этого даже не узнал. Он решил, не включая света, потихоньку, пройти в верхнюю ванную, где ремонт был почти окончен, и умер, упав с лестницы.

– Рабочий еще, – подсказала Афина.

– А, ну да, рабочий еще, который зачем-то решил вернуться вечером, умер от сердечного приступа в доме Сомовых. О нем известно только то, что он назывался Давидом. Работал у Сомовых, снимал квартиру в городе, в которой тоже требовалось провести ремонт. Никаких документов, подтверждающих его личность, обнаружено не было. Кто он, откуда, неизвестно. Тела нашел… – Лев замолчал, как-то странно взглянул на Анну и еще некоторое время молчал. – Черт! Глеб! Это – ваш брат?

– Нда, – Анна потерла подбородок, кажется, она всегда так делала, когда нервничала. – На следующий день Зоя не пришла в школу. Он распережвался, сбежал с уроков и решил сам узнать в чем дело. Ведь накануне вечером он видел, что в окно к Сомовым кто-то залез. Глеб рассказал отцу. Тот позвонил Сомовым, узнал, что у них все в порядке и решил, что Глебу просто показалось в темноте.

Дверь в дом оказалась открытой, на кухню Глеб не заглядывал, и тела Сомовых старших он не видел. Он нашел мертвого Романа и кинулся искать Зою. Только потом прибежал домой, чтобы взрослые в милицию позвонили, потому что, когда он сам звонил из дома Сомовых, ему не поверили.

– И никаких улик, – напомнил Гена. – Машина, которую никто, кроме какой-то там соседки, не видел. Отпечаток протектора ботинка под окном Зои. Такие же были у Кротуша, вот только тогда это были популярные ботинки, и продавались они везде. Были еще подозреваемые, но… Дело так и не сдвинулось.